Я люблю Молдавию. Молдавская земля лежит мягкими холмами, холмы похожи на волны моря, которые вдруг кто-то остановил, и волны окаменели, заросли травой. По холмам тихо ползут белые кудрявые бараны, над холмами плывут белые кудрявые облака.
Ниже, у подножия холмов, — села, голубые и белые домишки среди кудрявых деревьев, будто в густой траве певчие птицы снесли белые и голубые в синюю крапинку яйца.
Люди в молдавском селе живут красивые и ласковые. У них темные волосы, смуглые руки, движения мягкие и плавные, как у танцоров. Все, что они делают, получается как — то особенно ловко и красиво: красит ли молдаванин дом свой синькой; режет ли хозяйка хлеб, прижав к груди большой румяный каравай, заплетенный в тугие хлебные косы; лепит ли гончар кувшин, гладя глину пальцами, тонкими и проворными, как у пианиста; поют ли девушки старые песни, собирая виноград по склонам холмов…
Бурной, печальной и сложной была история Молдавии. По земле молдавской шли племена, орды, полки, народы, семьи, таборы…
Спит история под молдавскими холмами.
Спят костяные иглы, оброненные первобытным человеком у костра.
Спят глиняные черепки трипольского горшка, который разбился шесть или пять тысяч лет назад.
Спят кинжалы, какие делали люди бронзового века.
Спят скифские мечи в узорных ножнах и оружие загадочных киммерийцев[41].
Спят алтари неведомых кровожадных богов, на них запеклась черная кровь людей и животных.
Улыбаются во сне мраморные греческие богини.
Хмурят брови суровые римляне на позеленевших монетах, у них тяжелые подбородки, а головы закованы в крепкие шлемы.
Спят тюркские[42] и монгольские[43] повозки, прошедшие путь от Байкала до Дуная — треть земного шара.
Спят ржавые русские плуги, прялки болгарок и нарядные пояса албанцев-переселенцев шириной в четыре ладони…
Можно узнать историю земли, копая эти холмы, читая старые книги. Но можно узнать ее и по-другому. Я поведу тебя не на раскопки, и не в библиотеку, и не в старинную крепость, где находили древние пергаментные грамоты, свернутые в почерневшие трубки.
Я поведу тебя в мастерскую деревенского гончара, потому что история Молдавии записана также на горшках, кувшинах и мисках.
Мой «историк» — гончар. Зовут его Аурэл Горе. Он сидит в покосившемся сарае, в самых старых штанах, залепленных глиной так, что и не видно, какого они были цвета. Руки у него серые, будто на нем глиняные перчатки до локтя. И в черной бороде тоже немало глины. Жена говорит ему строго:
— Аурэл, если с тебя соскрести всю глину, хватит на добрую миску.
Аурэл молчит. Он сидит за гончарным кругом — круг его похож на огромную катушку без ниток. В общем, это два круга, нижний и верхний, соединены они железным стержнем.
Нижний круг Аурэл подталкивает босой ногой, и вся «катушка» начинает вращаться, все скорее и скорее, набирая бешеную скорость.
На верхнем круге, в самой середине, лежит ком мокрой глины — плотный глиняный каравай. На его боках аккуратно лежат ладони Аурэла. Поехали! И завертелась карусель бешеным вихрем, а из серого вихря растет, растет, как стебель, кувшин, тянется вверх узким жаждущим горлом.
Под потолком мастерской — полки, на полках — горшки, и кувшины, и миски разной формы: круглые и длинные, широкие и узкие, с ручками и без ручек. Подсыхают, прежде чем уйти в печь, вырытую в огороде за сараем.
А те, что уже из печи вышли, стоят на полках в мастерской, выстроенные в длинную звонкую шеренгу.
В этой шеренге тоже история молдавской земли, потому что мастер — настоящий художник: он любит не только свои изделия, а бережно хранит и те, что достались ему от других мастеров, от других времен. Он не археолог, не ученый, и сосуды на полках не снабжены табличками с цифрами веков и названиями культур. Они, эти горшки, миски, кувшины, стоят вперемешку, как попало, без оглядки на даты и стили, и я расскажу вам о них в том порядке, в каком довелось мне снимать их с полок и рассматривать.
Посмотри, какой нарядный кувшин. Как пышно он разукрашен, какие по нему гуляют волны, вдавленные в его стенки. По крутым бокам — острые короткие полоски, будто глину причесывали гребенкой, на горлышке — венок. Разнаряжен кувшин, как невеста, — кажется, сейчас пустится в пляс. Щелкнешь по нему — он звенит и поет; не кувшин, а музыкальная шкатулка.
Еще бы ему не быть нарядным, если он вышел из краев, где всё наряжают: дома, лавки, полки, окна, и стены, и крыши, и ворота, и забор, и рубаху, и юбку, и платок, и фартук. Родина его — Балканы и Дунай, родители — сами молдаване, а родственники — румыны и болгары. Так заведено в их селах, что если любая вещь не украшена, значит, с хозяином приключилась беда. Каждая хозяйка дом разрисует, будто это не дом, а вывеска цветочного магазина. Хозяин каждую дощечку забора так выпилит, будто это не доски, а кружева. В доме выставка красивых вещей: все тарелки расписаны цветами и птицами, все нарядные горшки, все кувшины не в шкафу спрятаны, а развешаны по стенам, как картины.
У венгров в праздники женщины в селе надевают кофты с кружевными манжетами величиною чуть ли не с колесо от телеги. А в Румынии есть деревни, где женщины и в будни ходят в черных одеждах, вышитых густо золотыми и серебряными нитками.
Известно, что горшки всегда похожи на своих хозяев. Что ж удивляться, что самый нарядный горшок в Молдавию пришел из Балканских и Дунайских краев?
Приходили в Молдавию албанцы, поселялись семьи из Западной Румынии. Есть в Молдавии целые болгарские села, где свои гончары до сих пор делают посуду, только уже не разберешь, болгарская она или молдавская.
Гостеприимна и чутка молдавская земля. Всех принимала, всех приютила. Ото всех понемногу взяли молдавские гончары, переделали немного по-своему.
Да и любовь и душу вложили в свою работу. Вот и получился кувшин на славу. Каков хозяин, таков и кувшин!
Неподалеку от болгарских сел, на юге Молдавии, живут гагаузы[44]. Когда пришел этот маленький народ в Молдавию и откуда? Говорят они на тюркском языке, одеваются во все черное, волосы их как вороновы крылья, движения стремительные и резкие. Гончары их делают копилки, похожие на круглые купола восточных мечетей. И кувшины формы грубой, но по-своему красивой. Суровая у гагаузов посуда: кувшины как походные фляги кочевников и воинов — ни украшений, ни росписи. Деловые вещи, хмурые и полезные.
…А что скажешь о себе ты, зеленый маленький кувшин, такой блестящий, будто тебя окунули в зеленое жидкое стекло? Настоящий леденец.
— Блестящая одежда моя — полива. Родом я от Золотой Орды[45]. Земля гудела от топота коней. И такая туча пыли стояла на дороге вокруг кочевых орд, что не было видно ни неба, ни домов, ни деревьев. Впотьмах шли кочевые армии со стадами, пробираясь все дальше на молдавский юг, богатый и плодородный. Сёла с их приходом обнищали, и пришли в запустение вытоптанные нивы, да и не нужны были эти нивы кочевникам, не знакомым с земледелием.
А в городах появились пестрые базары, на базаре продавали рабов, коней, скот, посуду, ткани и многое другое; в городах стали делать посуду, гончары селились целыми кварталами. В ту пору керамику делали самую разнообразную — амфоры, кружки, светильники, кубышки, кирпичи, изразцы, водопроводные трубы, тарелки и огромные, как бочки, глиняные сосуды для хранения всяких запасов.
Много стран прошли кочевники. Встречались им на пути китайские ремесленники, гончары из Бухары и горшечники из Мерва[46]. То ли пленных гончаров привезли они с собой, то ли кто-то из воинов полюбопытствовал, как работают порабощенные ремесленники.
Говорят, что с той поры в Молдавии и стало известно, как делать цветную глазурь, блестящую поливу. Но говорят и другое: блестящая полива могла прийти в Молдавию и раньше, из Византии.
И в базарный день великое множество цветной посуды сияло на солнцепеке, целые горы керамики горели голубым, желтым, зеленым и красноватым огнями. Глазам больно от этого сияния. Солнце купалось на блестящем дне красивых мисок, оранжевые и золотые искры рассыпались вокруг.
Раньше в молдавском селе умели добывать только зеленую поливу.
Пережигали медную проволоку — получался сизый порошок, его разводили водой — получалась бурая каша. В кашу окунали готовый обожженный кувшин и опять ставили в печь. И тогда в огне кашица превращалась в блестящую кожу кувшина.
Такие поливные кувшины держали для воды. Простая глина, хоть и обожженная, воду держит хуже. Если ее пропитать насыщенным раствором соли, кристаллы соли заклеят поры, и воде труднее выбраться наружу из кувшина. Вот и шли для поливы разные металлические соли, и каждая дарила глине новый цвет. Глазурью покрывали кувшины и изнутри.
Поливу можно было наносить на глину кисточкой, как краску[47]. Среди гончаров появились замечательные художники. Они умели рисовать растения, цветы, птиц, и орнаменты, и лошадок, и даже людей. Чаще всего гончары брали узоры, которые их жены ткали на коврах.
…Вот миска, на дне ее сделаны мелкие частые насечки.
Откуда ты родом, миска?
— Из славянских племен. Некогда пришли сюда люди с севера и с востока, стали селиться по берегам молдавских рек. Ходили они походами в сказочно богатую Византию[48], возвращались с добычею назад, на родину, но часть их оставалась на завоеванных берегах. Молдавская земля щедрая и богатая. Говорят о ней: палку воткнешь — урожай будет. Пришельцы на землю жадно накинулись: с поля не уходили. От переселенцев сохранились слова, которые местные жители от них чаще всего слышали: плуг, коса, борона. Молдаване выговаривают их на своем ласковом языке иначе: бороанэ, коасэ… Научились говорить и слово «макотрец». Это было название миски, которую лихо крутили на кругу славянские гончары; а насечки в миске для того, чтобы мак тереть деревянной ложкой: макотрец.
Еще они делали черную посуду[49]. Для этого горшки и кувшины в печи обкладывали сырыми осиновыми дровами. От сырой осины валил дым, посуда коптилась, копоть прирастала намертво. Становились кувшины черными, как негры. Так и называли их в этих краях: «негру», то есть черные.
Местным жителям черные горшки очень понравились. Они их тоже стали делать, только на свой лад. Вроде бы все то же, но чуть-чуть стройнее горло кувшина, чуть мягче крутые бока, а ручка выгнута не бубликом, а черной лебединой шеей. Получилась знаменитая молдавская черная керамика удивительной красоты. Слава о ней пошла по другим странам.
К приходу славян местные жители успели позабыть, что несколько веков назад на молдавской земле уже была черная керамика. Но это уже совсем другая страница истории, об этом позднее…
А это что за странный-престранный кувшин притаился на самом конце полки, в углу, далеко от изделий Аурэла?
Такого кувшина наверняка больше нигде не увидишь. Пока он был сырой, в глину вдавили медные монетки, обломки красных брошек, голубую серьгу, оловянное колечко с зеленой стекляшкой, обломки фарфоровой чашки, расписанной малиновыми розами, цепочку, ракушки и зубчатые колесики от часов. А потом ненадолго поставили в печь на малый огонь, который все же успел приклеить все это добро к кувшину. И вот судите сами, что получилось.
Это цыганский кувшин, знакомый цыган когда-то отдал его Аурэлу на память. Цыгане в Молдавии жили очень давно, забредали таборами, разбивали на окраинах сел свои драные лоскутные шатры, по деревне слонялись коричневые кудрявые дети.
Что за удивительные люди цыгане[50]! В давние времена исчезло без вести целое племя из Индии. Потом смуглые тонкие люди в пестрых одеждах с детьми на руках появились в Египте, на Крите, в Греции, в Испании. Они бродили по всей Европе, приходили в молдавские земли и уходили, унося румынские слова в Испанию, Англию и Венгрию, и возвращались опять, и опять их костры горели по ночам у молдавских рек.
Считают, что в этих краях они появились в четырнадцатом веке, но, наверное, бывали и много раньше.
Цыгане долго сохраняли свои древние языческие верования: верили в злых духов, населяющих мир, верили, что души утопленников хранятся в горшках на дне реки, в кладовой водяных. Они были очень хорошими ремесленниками — кузнецы и гончары из цыган славились по всей Молдавии, а одно из самых известных гончарных сел так и называется Цыганешты, гончары там цыгане. Цыгане передавали из рода в род секреты гадания и фокусов, искусство врачевания, умение дрессировать животных — знания, добытые мудрецами Индии и Тибета. Но гончарное искусство они не принесли с собой, а обучились ему здесь, в молдавских деревнях, потому что делали ту же посуду, что и молдаване.
Только цыганский кувшин придумали свой, украсили его чем попало, и он получился веселый и дикий, как дырявый лоскутный шатер, раскинутый на берегу реки, у костра…
…А это гордость Молдавии — кувшин, стройный, как античная амфора. У него широкие плечи, стройное горло. По краю горла идет строгий ворот, ручка маленькая. Знаете, как его зовут? Его имя — улчор. «Улчор» — латинское слово. Об улчоре говорят: у него античные пропорции. И правда, только в античном мире умели делать ладную вещь так точно, так строго, как будто не горшок лепили, а возводили сложное архитектурное сооружение.
Улчор — память о римлянах, которые вступили в эти земли. Стройными рядами шагали легионы. Грозно сияли их блестящие шлемы. С вершины холма казалось, льются реки расплавленного серебра и золота, разливаются по полям.
Сперва римляне пришли в этот край с мечом. Но прошло время, и сюда отправились мирные италийские поселенцы и многому обучили тех, кто здесь жил. Они установили в деревенском сарае первый в этих краях гончарный круг, построили двухъярусные печи для обжига. Теперь посуду можно было делать гораздо быстрее и легче — много посуды за очень короткое время. Люди изготовляли посуду не только для собственного хозяйства, но и для продажи. Раз кто-то сделал столько горшков, что их можно купить, многие вообще перестали сами возиться с выделкой горшков. Те же, кто их делал и продавал, стали ремесленниками.
Ремесленники работали тут же, в сарае при доме или даже в доме.
Император Траян[51] воздвиг в Риме колонну, на которой приказал высечь картины, изображавшие сцены из похода в эти края. На колонне изображены дома и люди, которых встретил Траян во время похода. Точно такие дома до сих пор строят в молдавских селах. И пленные предки сегодняшних молдаван, завезенные в Рим — столицу мира, могли стоять у колонны и вспоминать свою добрую, милую землю: вот дом родной, а за домом огород, только его не видно на рисунке, дом заслоняет. В огороде наползают друг на друга бестолковые грядки, длинный рыжий подсолнух вскарабкался на бугорок. В бугорке нора — это вход в земляную печь. Возле подсолнуха вьется голубой дымок — печь топится, в ней пекутся черные кувшины, которые теперь зовут по-латыни — улчоры…
Вступив на землю древней Молдавии, римляне встретили здесь мужественных и воинственных людей — даков, которые обитали в низинах, и гетов[52], любивших жить в горах.
Они приносили лучших воинов в жертву своим свирепым богам и умели возводить крепости: враг никогда не заставал их врасплох. Когда начиналась гроза, они садились на коней, мчались под проливным дождем и бесстрашно стреляли из луков в грозовые тучи, извергавшие потоки молний.
Воинственный нрав не мешал дакам и гетам быть хорошими хозяевами и умелыми гончарами[53].
В доме у них водилось много всяческой глиняной утвари. Посуда была кухонная и столовая. Для кухни шли большие горшки, прямые, как банки. Они были украшены выпуклыми валиками из глины. Из валиков получались узоры. Для стола годились громадные чаши, всевозможные миски. Столы были из толстых длинных досок, прямо на доски, без скатерти, ставились миски с едой и чаши с питьем. Из них черпали ковшами и черпаками, тоже глиняными. Украшали столовую посуду вдавленными в глину полосками и вдавлеными строгими узорами. Форма посуды была не только круглая. Появлялись граненые вещи, с углами, будто вырубленные из камни.
Вся посуда была черная, как уголь, или серая, как асфальт, но позже способ черного обжига забыли на много веков. Черную посуду натирали жиром, полировали — она была суровая и угрюмая, поблескивала при свете факелов металлическим блеском, холодным и тусклым.
Это было начало прошлого тысячелетия, но форма и украшения дакийских горшков сохранились, прожили много веков на земле нынешней Молдавии, и наш гончар Аурэл из современного села умелой рукой выкручивает прямой, как банка, горшок для хранении пищи и другие вещи, о которых, конечно, не знает, что они дакийского происхождения.
Так учил его отец, и дед, и прадед, и прадеда тоже учили старики, и, наверное, из рук в руки передавалась живая история в куске глины всю эту тысячу лет.
В кладовой Аурэла можно разыскать посудину совсем скромную, будничную и почти никак не украшенную. Наверное, возиться было некогда или лень было в тот день работать.
Обожжет такой серенький горшок, протрет шкуркой кое-как, чтоб хоть немножко блестел, и больше о нем не думает.
Он-то может не думать, а вот археологу есть о чем задуматься. Дело в том, что очень похожие, а иногда и точно такие сосуды встречались в молдавской земле в эпоху бронзы. Эпоха бронзы пришли на смену медному веку Триполья. Глина — царица Триполья (и трипольцы, как мы помним, умудрялись делать из глины все, только что не одежду) — уходила на второй план. Люди бронзового века вроде бы потеряли интерес к гончарству, сосудов стало меньше — только для дела, а не для украшения, и роспись стала невыразительной. Видимо, появилось в жизни и хозяйстве потомков трипольцев нечто такое, что заставило их пренебречь глиной и гончарством, требующими длительного «оседлого» быта.
Зато люди Триполья умели делать из глины такое, что по сложности своей не смогло сохраниться веками, и до Аурэла Горе опыт их не дошел. Хотя, если взять вон тот зеленый кувшин с круглым животом и очень маленьким узким горлом, который Аурэл зовет «румынским горшком», можно увидеть, что по нему, по темно-зеленому блестящему полю, разбросаны куски ярко-белых крутых спиралей. И некоторые полагают, что эти белые завитки — потомки знаменитых трипольских спиралей, которые с таким искусством рисовали трипольцы на своих сосудах.
Но если копать землю еще глубже, можно найти в недрах щедрой молдавской почвы сосуды первобытных племен, которые обитали здесь еще до трипольцев, восемь тысяч лет назад. И эти совсем древние люди неолита умели делать горшки, миски, кубки и чаши.
И даже пытались украшать свои неуклюжие тяжелые изделия, вдавливая ногтем какой-то неясный узор в мягкую глину.
…Мне попался в одном молдавском селе небольшой, плохо вылепленный горшок, и в его вдавленном робком узоре можно было узнать следы ногтя большого пальца, которым какой-то неопытный мастер пробовал сделать узор на глине.
Конечно, казалось бы, не могло быть и речи о том, что память о таком горшке сохранилась со времен неолита. Но почему тогда на многих горшках, которые сегодня можно купить на базаре в райцентре, все еще остается четкий клетчатый узор неолитической плетенки?
Историю молдавской земли можно читать по молдавским горшкам, как по книге.
Прощай, Аурэл!
Киммерийцы — «загадочный» народ, обитал в Причерноморье (от Дона до Дуная) до прихода в эти районы в VIII–VII вв. до н. э. скифов, вытеснивших киммерийцев и изгнавших их за Дунай, на Балканы и в Малую Азию. Древние греки называли этих (предположительно тоже ираноязычных) предшественников скифов «киммерийцами». Ассирийцы — жители горных районов Малой Азии, создавшие в I тыс. до н. э. мощное рабовладельческое государство Ассирию, — называли киммерийцев «гимирраи» или «гимирри». Слова с этим корнем сохранились в грузинском и осетинском языках: «гимири», «гумери» (осетинск. «великан», «идол»), «гмири» (грузинск. «богатырь», «герой», «исполин»); отсюда происходит и русск. «коумиръ», «коумирь», — «кумир», «истукан», «идол», заимствованные из кавказских языков. Во времена существования греческих колоний в Причерноморье Керченский пролив носил название Боспор Киммерийский, а Крымский полуостров назывался Киммерия, где жили родственные киммерийцам племена тавров (отсюда более позднее греческое название Крыма — Таврида).
Тюрки — «тюрки» на древнетюркских языках означало буквально «крепкие», «сильные», «мощные» — целая группа кочевых народов, сложившихся в первой половине I тыс. н. э. (до конца V в.) в лесостепных районах Алтая и его предгорий, а также в Монголии от смешения древних монголов-сяньбийцев, западных гуннов (хунну, сюнну) и других народов Алтая. Арабы стали называть тюрками всех воинственных кочевников Средней и Центральной Азии без учета их языка и этнической принадлежности, как в свое время древние греки называли собирательным именем «скифы» всех кочевников южнорусских степей. В VI–VIII вв. тюрки создали сильное государство — Тюркский каганат; в то же время или несколько ранее тюрки появились в Восточной Европе — в Поволжье, на Северном Кавказе, в Причерноморье и на Балканах. Впервые часть тюркоязычных кочевых групп приходит в степи от Волги до Дуная и оказывается в Западной Европе вместе с разноплеменной ордой гуннов, затем в степях вместе с аварскими ордами появились сменявшие друг друга тюркоязычные группы кочевников и союзы племен: болгары (булгары), хазары (древнерусск. козаре), авары (древнерусск. обры), буртасы, печенеги, торки, берендеи, черные клобуки, шельбиры, топчаки, ольберы и, наконец, большие племенные группы поздних тюркоязычных кочевников — половцы (кыпчаки, куманы).
Монголы — кочевой народ, или группа, племен (союз племен), сложившийся в степях Центральной Азии в XII–XIII вв. из разнородных кочевых групп: монголоязычных киданей, тюркоязычных племен и небольшой примеси тунгусских элементов. Наименование (этноним) «монгол» — «удалец» — как собирательное название всех этих кочевых групп и племен, возникло в XII в., но широкое распространение в степях Евразии получило в связи с обширными монгольскими завоеваниями в XIII в. В древности монголы называли себя «биде», что означало «мы» (то есть люди, народ); на Руси монголов называли «мунгал», «мугал», что соответствовало тоже древней монгольской форме этого слова — «могал», «могол». В средневековье монголы состояли из целого ряда племен, носивших свои собственные имена: найманы (от монг. «восемь» — то есть «союз восьми племен»), кереиты, меркиты, джалаиры, кара-китай, карануты, ойраты, борджигиты (к роду которых принадлежал Чингисхан и его потомки), татани («та-та» по-китайски, отсюда позднее — «татары»; это последнее название кочевников монгольского времени перешло в Западной Европе и на Руси на всех кочевников евразийской степи, как монголоязычных, так и тюркоязычных).
Гагаузы — небольшая народность в Молдавии (частично на Украине и в Болгарии), всего 130 тыс. человек, из них 124 тыс. проживает в СССР. Говорят на языке тюркской группы, по обычаям близки к болгарам. Происхождение этого народа полностью не выяснено до сих пор. По мнению одних ученых, гагаузы — потомки тюркских племен огузов (узов), половцев (куманов) и др., которые в средние века переселились в Болгарию из Причерноморья. По мнению других ученых, гагаузы являются болгарами, смешанными с огузами, половцами и др. тюркоязычными группами, усвоившими под турецким влиянием тюркский язык (отюреченные насильственно) в XIV–XIX вв. В нынешние места гагаузы переселились в конце XVIII — нач. XIX в. из северо-восточной Болгарии во время русско-турецких войн. Здесь вместе с частью болгар они обосновались в качестве «болгарских колонистов» царской России.
Золотая Орда — феодальное государство, возникшее в первой половине XIII в. в Поволжье (центр ее) и включавшее в себя соседние земли юга Восточной Европы, Северною Кавказа и северо-западного Казахстана с Сибирью — после завоевательных походов монголов. При дележе завоеванных монголами земель она входила в состав «улуса Джучи», старшего сына Чингисхана (Золотая Орда и Ак-Орда, то есть «белая орда»: бассейны Верхней и Средней Оби с Иртышом и Нижней Сырдарьи, а также степи к северу от нес). По возвращении из походов на Русь Бату-хан (Батый), второй сын Джучи, обосновался на Нижней Волге в Золотой Орде со столицей в г. Сарай-Бату, или Старый Сарай, что на реке Ахтубе, левом рукаве Волги, близ Астрахани. «Орда» в некоторых тюркских и монгольских языках означало как определенное воинское соединение, так и центр такого объединения. Китайские авторы переводили слово «орда» как «движущийся дворец» хана, военачальника, предводителя орды кочевников. Итальянец Плано Карпини, путешествовавший по державе монголов в XIII в., говорил о шатре, украшенном золотом, где восседал монгольский хан, как о «Золотой Орде». Как указывают другие авторы, «орда» («орду») называется собрание шатров, палаток и хижин, которые составляют обычное поселение государя и его жен, равно как и лиц, состоящих на службе.
Бухара и Мерв — два старейших и известнейших города в Средней Азии (Бухара основана не позже I в. н. э. в долине р. Зеравшан — Узбекская ССР; Мерв — в Туркменской ССР, основан еще в III в. до н. э. полководцами Александра Македонского). В средние века, до захвата и разрушения их монголами, эти города славились как крупные культурные и ремесленные центры, изделия из которых широко распространялись по всему Востоку и проникли даже на Русь и в Западную Европу.
Поливой, или глазурью, глиняные сосуды научились покрывать еще и Древнем Египте, потом в Вавилонии (см. сноску 15) и Ассирии (см. сноску 41) откуда это умение перешло в Иран, включавший в свои границы в различное историческое время и Среднюю Азию как часть территории. Однако вполне возможно, что различные глазури были открыты в Средней Азии самостоятельно, без заимствования с Востока, так как керамическое производство в Средней Азии насчитывает не одну тысячу лет. Греки и римляне тоже знали глазурь, хотя мало применяли ее (возможно, в районы Румынии и Молдавии глазурь проникла еще в римское время). Однако подлинным «временем глазури» для Европы стали лишь средние века, когда цветные поливы нашли широкое применение в гончарном производстве в самых различных странах.
Византия — рабовладельческое, а затем феодальное государство, образовавшееся в восточной части Средиземноморья в IV в. после раздела Римской империи на западную и восточную части (просуществовало до разгрома его турками-сельджуками в середине XV в.). С VI–VII вв. в походах на Византию, наряду с другими народами конца эпохи «великого переселения», принимали участие и славяне, достигавшие в своих морских набегах даже о. Крита, расположенного в центре Средиземного моря, и берегов Сев. Африки. После ряда военных столкновений с киевскими князьями с X в. восточные славяне установили с Византией торговые, дипломатические и культурные связи, просуществовавшие до падения этого государства в XV в.
Способ, при котором керамика в гончарной печи коптилась и становилась, как ее именовали, «дымленной» или «черной», получил название «томление», «морение». Подобный обжиг посуды проводили в коптящем пламени печи, а остывание — в закрытом горне; перед этим посуду лощили специальным гладким камешком-лощилом или же наносили этим камешком лощеный орнамент. От этого посуда приобретала глубокий черный цвет и матовый блеск, была очень красива.
Прародиной цыган (само название «лом», «ром», «рома») является Индия (северные ее районы), откуда они начали свое странствование по свету где-то в середине I тыс. н. э. Несколькими потоками в XIII–XIV вв. через Иран, Афганистан, Малую Азию, Грецию, Балканы (а возможно, и через Сирию, Египет и Северную Африку) они прибыли в Европу. Сейчас цыган на всем земном шаре насчитывается по разным сведениям от 900 тыс. до 2 млн. человек, они проживают в Австрии, Англии, Болгарии, Венгрии, ГДР, Греции, Иране, Испании, Италии, Ливане, Польше, Португалии, Румынии, Сирии, Скандинавских странах, СССР, Турции, Франции, ФРГ, Чехословакии, Югославии, на востоке и севере Африки, в США, Канаде, в странах Латинской Америки, в Австралии. Язык цыган относится к индоарийской (индоиранской) ветви индоевропейской семьи языков и распадается на множество диалектов (наречий, говоров), которые еще не изучены. В Советском Союзе их проживает более 130 тыс. человек. В Европейской части России цыгане появились в различных областях в разное время: в Молдавии — в XV в., в Белоруссии — в XVI в., на Украине и юге России — в XVII в., в центральных и северных районах (а также в Сибири) — в XVIII–XIX вв.
Траян — римский император, правивший в 98—117 гг. н. э. При нем Рим вел большие захватнические войны в северо-западной Аравии, в Передней Ливии (парфянский Иран). Кроме того, при Траяне окончательно была покорена Дакия (совр. территория Румынии и частично Молдавии) в 105–106 гг., остававшаяся длительное время провинциальной окраиной Римской империи; при этом граница римских владений с «варварским миром» чаще всего проходила по Дунаю. Местное коренное население было смешано с римскими колонистами-переселенцами и усвоило от него народную («вульгарную») латынь, то есть латинский язык римлян. Со временем латынь распространилась и на территории современной Молдавской ССР вместе с переселенцами из числа восточнороманского населения из бывших римских провинций на Дунае (с конца XIII в.). В состав молдавского народа вошло много древнерусских и южнославянских групп, плотно заселявших край в домонгольское время (до середины XII в.); спасаясь от набегов степняков, часть славянского оседлого земледельческого населения затем отошла под защиту горного лесного массива Кодр, другая продвинулась на север, в пределы сильного древнерусского Галицкого княжества.
Даки и геты — древнее аборигенное (коренное) население районов Дуная и Карпат, часть древнего фракийского населения, жившего на большей части Балканского п-ва (на севере) и совр. территориях Югославии, Болгарии, Румынии, части Венгрии, в Молдавии и даже в Причерноморье, где они были соседями киммерийцев и скифов; кроме того, фракийские племена проживали и и Малой Азии. Греческие авторы, в том числе Геродот, считали фракийцев одним из самых больших народов на земле. В древности фракийские племена носили следующие названия: карпы, карпии (отсюда — Карпаты), бессы (ср. Бессарабия), одризы, мизы (Мизия), трибалы, геты, даки (Дакия), кробизы, фриги (Фригия) и многие другие. Изучая по письменным источникам ныне исчезнувшие фракийские языки, ученые приходят к выводу об индоевропейской принадлежности этих языков и о родстве их с киммерийским и армянским, доказывая, таким образом, родство фрако-фригийцев и армян с киммерийцами (см. сноску 41).
Как считают археологи, основным способом изготовления глиняных сосудов в неолите (однако в раннем неолите керамика еще не везде существовала) был ленточный, или жгутовой, способ. Его еще называют спирально-жгутовой способ (см. сноски 1, 2). Таким способом, например, изготовлялась посуда на неолитических поселениях и стоянках от Дона и Днепра до Балкан и Центральной Европы, в том числе и первая неолитическая «линейно-ленточная» керамика Южного Буга, Днестра и Молдавии (V–IV тыс. до н. э.). При этом способе из глиняного теста раскатывали длинную ленту, а затем клали ее спиралью, ниток на виток, по предполагаемым стенкам будущего горшка, после чего витки глиняной ленты тщательно заглаживали, подправляли сосуд, а затем сушили и обжигали. На отдельных горшках археологи обнаружили отпечатки пальцев, по их величине они определили, что глиняную посуду изготовляли женщины. Как правило, горшки имели яйцевидную, остродонную форму, что давало возможность готовить пищу на костре (ставили горшок или между камней или же в ямку, вокруг которой разводили костер).