Мой «паркер» очень рано выучился писать — намного раньше, чем читать и говорить. Он был весь чёрный, с зелёным, под мрамор, колпачком и страшно гордился своим блестящим золотым пером, из-под которого выходили такие красивые буквы. Почерк у него и в самом деле был прекрасный и постепенно становился всё лучше и лучше.
Но «паркеру» быстро надоело выводить обычные буквы. Почерк его делался всё затейливее, слова обрастали завитушками и внушительными росчерками. Лист бумаги теперь представлялся «паркеру» катком, а сам он себя воображал великим фигуристом. Ему грезились восторг и ликование зрителей, слышались гром аплодисментов и крики «браво!».
И вот захотелось мне как-то написать письмо, а «паркер» так разгулялся, такого накрутил, что прочитать было невозможно. Нахлобучил я на него тогда зелёный колпачок, убрал в красивый кожаный футляр, засунул поглубже в ящик письменного стола и решил:
— Напечатаю-ка я лучше письмо на обычной пишущей машинке!