Не знаю, был ли это кофе со льдом Venti с дополнительной порцией или тот факт, что время, наконец, как будто снова пошло вперед, но к тому времени, когда я рухнула на диван, я вычистила и привела в порядок каждый сантиметр квартиры — кроме ее комнаты. На это ушло шесть часов, несколько походов к мусоропроводу и остатки средства для посуды, но дело сделано.
Я открываю банку пива и смотрю на пузырек с таблетками в своей руке. Я чувствую легкость, которой не испытывала с момента инцидента, и думаю, может быть, мне не нужны таблетки, чтобы заснуть сегодня. Это слабое чувство, но в воздухе витает искорка надежды.
К черту полицию. К черту детектива Саксона. К черту фальшивые алиби и подлых адвокатов. И к черту Кэша Фокса. Потому что я сожгу его мир дотла и буду танцевать на пепелище.
Я не успеваю выпить и половины пива, как засыпаю на диване. Только когда просыпаюсь под звуки птиц и утренней электрички за окном, понимаю, что впервые за две недели проспала ночь без снов.
***
Я смотрю на ухмыляющегося мультяшного пса, который, честно говоря, выглядит обкуренным, красная бандана низко наброшена на его шею.
Что ж, начало многообещающее.
Когда я искала в интернете «Кэш Фокс», на экране появилась куча веб-сайтов, посвященных кредитам, и бизнес-страниц «Фокс Ньюс». Тогда я проверила результаты поиска по картинкам, и оказалось, что в фильме «Лис и пес» есть поющая группа собак во главе с псом-укурышем Кэшем.
Когда я начинаю добавлять другие ключевые слова, такие как ресторан, бизнес и клуб «Персик», появляется еще больше. Я поглощаю каждую статью, которую нахожу, но только все больше и больше расстраиваюсь, когда в любой статье его рисуют как молодого, успешного бизнесмена, который возвращает честность в индустрию развлечений. Я вздрагиваю, потому что, судя по тому, что я знаю о «Персике», они, по крайней мере, отчасти правы.
Когда Бет начала танцевать, она работала в четырех клубах за четыре месяца, прежде чем нашла «Персик». Каждый клуб был хуже предыдущего, менеджмент был кодом для наркоторговцев, девушкам не платили их долю половину времени, а охрана вмешивалась только тогда, когда кому-то грозила смерть. Если только клиент не был хайроллером3, то мужики практически не видели границ с танцовщицами. Бет сказала, что некоторые девушки выглядели несовершеннолетними, и те часто проводили время со взрослыми дядьками.
Но в «Персике», по ее словам, она всегда чувствовала себя в безопасности. В каждой отдельной комнате были тревожные кнопки, и девушки могли даже заказать украшения со встроенными кнопками, если хотели. Наркотики были случайным явлением, но охрана позволяла это только давним и беспроблемным клиентам. Любого новичка, который приносил наркотики, выгоняли и заносили в черный список.
Если танцовщицы хотели завести отношения со своими клиентами, им предоставлялась дополнительная охрана. Однажды они даже оплатили услуги адвоката, чтобы отмазать девушку от обвинения в проституции, когда на Джона донесла его мстительная жена.
Все эти воспоминания только усиливали мой гнев. Этот ублюдок маскируется под борца за права женщин днем и убивает их ночью. Интересно, встречалась ли Бет с ним, что произошло, и поэтому ли он выбрал ее? Нашла ли она в нем харизматичного предпринимателя или увидела тьму, плавающую под поверхностью?
У нее всегда была отличная интуиция в отношении людей. Одна из тех вещей, которые сделали ее такой замечательной танцовщицей. Она умела видеть, чего хотят люди, даже если это отличалось от того, что они говорили. Я вспоминаю одного мужчину, о котором она мне рассказывала.
Он пришел, уже немного выпив, и очень настойчиво добивался приватного танца. Когда он оказался в зале, его манерность поутихла, и Бет сказала, что, похоже, он не очень-то хотел там находиться. Оказалось, что его жена сказала ему, что он ее больше не привлекает. Они влюбились еще в школе, и тридцать лет спустя, многое изменилось. Он больше не был звездным бейсболистом, а она — главной болельщицей. Они стали замученными родителями трех девочек, у них едва хватало времени на сон, не говоря уже о том, чтобы проводить время друг с другом.
Вместо танца на коленях Бет научила его, как прикасаться к жене, что шептать ей на ухо, и дала ему несколько советов, которые наверняка понравятся его жене — подсказка, это клитор. В следующие выходные он пришел туда с женой, и Бет сказала, что они выглядели как влюбленные подростки с горящими глазами.
Но это сделала потрясающая Бет, а не Кэш Фокс, и я начинала уставать от чтения статьи за статьей, воспевающих его дифирамбы. Разочарованная и злая, я стучала по клавиатуре: «Убийца Кэш Фокс».
Страница загружалась мучительно медленно, и я уже хотела захлопнуть ноутбук, когда заголовок заставил меня вздрогнуть:
54-летний Фокс приговорен к пожизненному заключению без права досрочного освобождения за убийство губернатора.
Как отец, так и сын? Мой пульс бешено скачет, когда я открываю статью десятилетней давности и начинаю читать…
Эйден Фокс, 54 года, вел себя незаинтересованно, пока судья читал его приговор: пожизненное заключение без права на досрочное освобождение. Четверо его сыновей — Кэш, 23 года, Финнеас, 21 год, Роан, 16 лет, и Локлан, 9 лет — стояли с одинаково каменным лицом во время заседания. Старший из них, Кэш, был единственным, кто проявил эмоции после вынесения приговора, бросая непристойные слова и угрозы в адрес судьи, и был силой удален из зала суда.
Фокс был обвинен в убийстве губернатора Олбрайта в кабинете губернатора в прошлом году. После двухнедельного судебного разбирательства присяжные признали его виновным. Обстоятельства и мотивы убийства остаются неизвестными. Фокс, крупный донор и давний сторонник Олбрайта, находился на личной встрече с губернатором, когда раздались выстрелы.
Фокс заявил о самообороне. Офис Олбрайт не стал раскрывать подробности встречи. Общественное мнение по этому вопросу разделилось, поскольку вокруг Олбрайта давно ходят слухи о коррупции. Сам Фокс владеет несколькими известными заведениями в городе, включая ирландский паб «Лисье логово», получивший множество отзывов. Многие люди, с которыми мы разговаривали и которые регулярно общались с Фоксом, говорили, что он был хорошим соседом, щедрым и всегда готовым протянуть руку помощи.
Адвокаты Фокса говорят, что вместо него владельцем заведения станет его старший сын.
Однако наши источники в полиции говорят, что семья Фокс давно подозревается в организованной преступности. В 2005 году Фокс был обвинен в рэкете4, но так и не был осужден.
Я закрываю ноутбук и опускаюсь на диван, в моей голове крутится миллион вопросов.
Мафия?!
Хотя, в этом есть смысл. Лео, похоже, уже знал о Кэше. И если он не просто бизнесмен, а качает бабки нелегальным способом, это объясняет, почему он может позволить себе «лучших» адвокатов и почему он неприкасаемый.
Может быть, я влезаю не в свое дело? Я не могу отделаться от мысли, что все это закончится моей смертью где-нибудь в канаве. Разве не так поступают мафиози? Вырезают языки и убивают своих врагов?
Несмотря на эту мысль, во мне пробегает пульсация чего-то опасно близкого к волнению.
Абсолютно ужасная идея. И я обязательно это сделаю.
***
В одной руке кофе, в другой — самые большие солнцезащитные очки, которые у меня есть. Я готова. Выйдя из кафе «Июньский жук», расположенного через дорогу от «Лисьего логова», я надела очки и заняла столик на улице с видом на ресторан. Притворяюсь, что листаю в телефоне, а на самом деле слежу за каждым входящим и выходящим человеком. Сейчас как раз время обеда, поэтому я предполагаю, что большинство этих людей — рабочие. Замечаю, что у многих женщин темные волосы. Я не знаю, важно ли это или просто совпадение, но все равно записываю.
Я смотрела достаточно криминальных передач, никогда не знаешь, какая мелочь раскроет дело, и с Богом в качестве свидетеля я раскрою это дело.
Над пабом находятся квартиры, дверь в подъезд прямо рядом. Немногие люди приходят и уходят, но я все равно запоминаю их.
Я уже жалею о нескольких факторах, повлиявших на эту слежку. Во-первых, я так нервничаю, что случайно заказала горячий кофе несмотря на то, что сейчас самое теплое время весны. Во-вторых, я впервые за несколько недель надела джинсы и не могу удобно устроиться в этих смирительных рубашках для ног. Другие посетители смотрят на меня из-за шума, который я издаю, раскачиваясь на проволочном стуле.
И это последнее, чего я хочу. Чтобы на меня обращали внимание.
Я делаю неохотный глоток кофе и стараюсь вести себя так, будто не пытаюсь поймать серийного убийцу. Откидываюсь на спинку стула и пытаюсь выглядеть расслабленной и непринужденной.
Кто-то внутри ресторана переключает табличку «закрыто» на «открыто», и я настораживаюсь. Он вообще регулярно здесь бывает? У него полно других дел, которые он должен проверять, как наверху, так и внизу.
Что если, пока я здесь преследую его, он выслеживает свою следующую жертву? Меня переполняет тошнота. Будет еще одна жертва. Еще одна Бет.
Внезапно это жалкое оправдание слежки кажется абсурдной тратой времени. Неужели я так долго была в оцепенении, что перестала осознавать серьезность ситуации, потенциальную опасность?
Нет, дело не в этом. Я полностью осознаю безрассудство и риск.
Я не хочу признавать это, но немного жалею, что он не убил меня той ночью. Возможно, он бы так и сделал, если бы сирены не спугнули его. Эта миссия на грани глупости и храбрости не пугает меня так, как должна. Потому что все равно какой-то частью надеюсь, что меня поймают, и он закончит то, что начал.
Дверь квартиры открывается, привлекая мое внимание. Выходит белый мужчина, и мое сердце замирает, но понимаю, что это не он. Он выглядит похоже, то же строение лица и грязно-светлые волосы, хотя у этого мужчины они длиннее и падают на глаза. Он прислоняется к стене рядом с дверью и задирает ногу, опираясь на стену. Он постукивает по пачке сигарет, но не открывает ее.
Осознание врезается мне в грудь. Он использует двойников.
Вот как он может быть в двух местах одновременно. Я еще не знаю, какое у него алиби, но если это зернистые кадры или видение издалека, то этот человек вполне может сойти за Кэша.
Я набираю контакт Лео, и мой палец уже завис над кнопкой вызова, когда дверь снова открывается. Кровь, бурлящая в груди, приливает к ногам, и мне приходится сознательно напоминать себе дышать.
Вот и он.
Он начинает говорить с другим мужчиной, и я вижу, что у них есть общие черты, но они далеко не идентичны. Теперь, увидев этих двоих рядом друг с другом, я отбрасываю свою недолговечную теорию о двойниках.
Кэш ниже ростом на несколько дюймов, но шире. Другой мужчина выглядит стройнее и моложе, а мускулы Кэша обтягивает белая футболка, татуировки тянутся от кистей до самых плеч. У него взъерошенная короткая стрижка, русого цвета волосы, тот самый цвет, который получают дети-блондины. У другого мужчины сохранилось гораздо больше блонда.
Интересно, какой это именно брат?
Он предлагает Кэшу сигарету, и мой взгляд останавливается на его губах, мягко обхватывающих сигарету и выдыхающих дым. Я уговариваю себя, что мои чувств в глубине души, — это волнение по поводу потенциального доказательства ДНК, а не потому, что его профиль, когда он откидывает голову назад, похож на темного принца, ожидающего коронации.
Я тянусь за чашкой, не отрывая взгляда от двоих, очарованная тем, как непринужденно они выглядят — никогда бы не подумала, что под этими татуировками скрываются грязные секреты.
— Вот дерьмо! — восклицаю я и вскакиваю, когда горячий кофе проливается мне на колени, а опрокинутая чашка валяется пустой на столе. Все на террасе смотрят на меня, и когда я бросаю взгляд на улицу, сглатываю от ужаса, когда вижу, что братья тоже услышали и глазеют.
Глаза Кэша фиксируются на моих, и я не могу дышать. Не могу пошевелиться.
Он наклоняет голову, как любопытный наблюдатель, делая медленную затяжку. По всему моему телу пробегает холодная дрожь. Его рот складывается в тонкую, но злую ухмылку, когда он выдыхает дым, и, хотя с такого расстояния это невозможно, я готова поклясться, что слышу хихиканье.
Успеваю только отвести взгляд, когда подходит официантка с полотенцем и начинает убирать мой беспорядок.
— О боже, простите. Я помогу, — я тянусь за полотенцем.
Но она только улыбается в ответ и говорит:
— Все в порядке, так часто бывает, — успокаивает она.
Я засовываю телефон в карман и быстро иду по улице, подальше от глаз убийцы, который, как я чувствую, сверлит дыру в моей спине.
***
Остаток ночи я провожу на полу своей спальни с поварским ножом в одной руке и молотком в другой. Жду. В предвкушении. Смотрю на свою запертую дверь. Он так и не приходит.
Но на следующее утро, назовите это решимостью или недосыпанием, я готова сделать все правильно. Или, по крайней мере, лучшим способом, который я знаю.
Изо всех сил стараясь не обращать внимания на вчерашнюю катастрофу в кофейне, я устраиваюсь в окне соседнего книжного магазина. Даже покупаю несколько нехудожественных книг и беру с собой блокнот, чтобы было похоже, будто я занимаюсь. Мне нужна более веская причина сидеть здесь несколько часов, а не листая в телефоне. Нужно слиться с толпой. Стать такой обычной и скучной, чтобы никто меня не запомнил.
Находясь в безопасности за стеклом, я могу наблюдать за дверями как ресторана, так и квартирного дома. Мой пульс учащается каждый раз, когда открывается дверь, и каждый раз, когда это не он, возникает тоскливое чувство. Я не знаю, облегчение это или разочарование.
Когда он наконец появляется, я чувствую, как каждый нерв в моем теле напрягается. Он говорит по телефону, но я его не слышу. Собираю свои вещи, надеваю бейсболку, снимаю толстовку, в которой была, и запихиваю ее в сумку.
Через несколько минут после него из здания выходит белокожая брюнетка в леггинсах и спортивном бюстгальтере, и у меня появляется тревожное чувство в животе, когда он обнимает ее и целует в щеку. Она машет на прощание рукой с задорной бодростью, он машет ей в ответ, не прерывая своего разговора. В моем нутре все бурлит, когда она смотрит ему в глаза, и я задаюсь вопросом, смотрела бы она на него так и дальше, если бы знала? Смогла бы она по-прежнему терпеть его руки на себе, если бы знала, что они испачканы кровью?
Медленно и неторопливо я выхожу из книжного магазина, делая вид, что пишу смс, не поднимая головы, но мои глаза прикованы к нему под козырьком моей кепки. Он шагает по тротуару, разговаривая. Я слышу глубокий, властный тембр его голоса, но не разбираю слов. И не могу рискнуть подойти ближе, не после вчерашнего. Он видел мое лицо. Хотя, на мне были солнцезащитные очки.
Узнал ли он меня? Помнит ли он, как тряслось и билось мое тело, прежде чем я упала на землю? Запомнил ли мое лицо, когда я боролась за сознание, прижавшись щекой к асфальту? Обратил ли он на меня внимание, когда расправлялся с Бет?
Интересно, как долго я смогу простоять здесь, притворяясь, что пишу, прежде чем это вызовет подозрения? Он не смотрит прямо на меня, но постоянно едва заметно сканирует окружающее пространство. Надеюсь, что фонарный столб, к которому я прислонилась, скрывает любые узнаваемые черты.
Он достает сигарету из-за уха, и я прикусываю губу, чтобы не завизжать от удовольствия. Я пришла подготовленной именно к этому моменту.
Все больше волнуюсь, пока сигарета тлеет. Он заканчивает разговор одновременно с тем, как бросает окурок на землю. Затем направляется прямо ко мне.
Я обхожу фонарный столб так, чтобы оказаться к нему спиной, сердце бешено колотится и умоляет меня прыгнуть за одну из машин, припаркованных вдоль улицы. Но я должна держать себя в руках, а играть в прятки на проезжей части — это не совсем нормально. Включаю переднюю камеру на телефоне, чтобы наблюдать через плечо. С облегчением прижимаюсь к столбу, когда вижу, как он садится в черный седан BMW.
Он шел не ко мне, а к своей машине.
Чувствуя себя так, словно только что выиграла в лотерею, я подпрыгиваю на пятках, пока он не уезжает. Как только его машина скрылась из виду, я перебегаю улицу и опускаюсь на колени, словно для того, чтобы завязать шнурки. Но вместо этого накидываю на руку маленький мешочек и подбираю окурок.
Попался, ублюдок.