Гаррет
Сегодня утром моя пробежка была тяжелой. Тяжелее, чем обычно.
Вылезая из постели. Надевая туфли. Выходя за дверь.
Тяжело, тяжело, тяжело.
Но я сделал это. Я отогнал от себя отвратительную затаившуюся мрачность, которая иногда поднимает свою уродливую голову, и отправился на пробежку, несмотря на то, что чувствовал себя дерьмово. И не имело значения, что это была почти одиннадцатиминутная миля или что я хотел остановиться семь раз. Я ясно дал это понять на девятимильной петле, и это уже кое-что.
События прошлой ночи — или это было сегодня утром — продолжают прокручиваться в моей голове. Во время всей моей пробежки мой разум был в бесконечном цикле стыд-сожаление-отвращение. Не зашел ли я слишком далеко? Для Мии это новая территория, но дразнить ее — это все, что я действительно умею. Но я не хочу пугать ее, и я чертовски уверен, что не хочу причинять ей боль. Я не должен был так давить на нее, но в свою защиту скажу, что я действительно думал, что это была просто игривая борьба. Откуда мне было знать, что мой член так возбудится?
Одно можно сказать наверняка… то физическое влечение, которое я хотел исследовать, определенно живо и здравом.
Я на мгновение отбрасываю мысли о стыде и отвращении, чтобы вспомнить, каким мягким было ее тело в моих руках, как быстро я возбудился, когда она прижалась ко мне, как хорошо от нее пахло, и как сильно я хотел, чтобы мой член проскользнул в нее и сделал ее своей. По-настоящему моей.
Вау. Откуда, блять, это взялось?
Когда в последний раз у меня была такая мысль или побуждение? Дольше, чем мне хотелось бы признать.
Я давно смирился с тем, что я сломлен. Желание трахаться пропало, и я легко удовлетворился тем, что остался в стороне и просто наблюдал. Секс так долго был зрелищным видом спорта. Так почему же сейчас? И почему, черт возьми, она?
Может быть, Эмерсон и Шарли проникают в мою голову. То, как они смотрят друг на друга, прикасаются друг к другу, постоянно опираются друг на друга, как будто они на самом деле чертовски дополняют друг друга. Это просто сводит меня с ума. Заставляя меня хотеть того, чего, как я всегда клялся, у меня не будет. И это по-прежнему верно. Идея встречаться мне абсолютно не нравится.
Так почему же идея заняться этим с моей собственной гребаной сводной сестрой звучит не так уж плохо? Что это за извращенный психоз? Честно говоря, я бы предпочел вернуться к чувству стыда и сожаления.
Моя голова была так трахнута на этой неделе.
Я замечаю движение справа, когда заворачиваю за последний угол, возвращаясь к домику, и вижу одетую в бикини Мию, занимающуюся йогой на доске для гребли стоя посреди озера с моей матерью. Они оба пытаются сохранять серьезное, спокойное выражение лица, но каждый из них разражается смехом при малейшем колебании своей формы.
Я чувствую себя лучше, видя улыбку Мии. Я не видел ее сегодня утром и, честно говоря, боялся, что она будет дуться весь день или позволит моему дерьмовому поведению испортить ей спокойное лето. Но снаружи она выглядит хорошо. А это значит, что мне определенно следует убираться отсюда к чертовой матери, пока они меня не увидели и я не испортил им время, проведенное вместе.
— Гаррет! — Зовет моя мама, и я морщусь. — Иди сюда!
Неохотно я спускаюсь трусцой к берегу и машу маме. Затем я осмеливаюсь бросить взгляд в сторону Мии, и наши глаза на мгновение встречаются. Она не выглядит такой сердитой, как я ожидал; вместо этого она выглядит нервной, когда снова опускает взгляд.
Да, я определенно сделал что-то странное, когда вчера вечером уложил ее на диван. Я идиот.
— Как прошла твоя пробежка? — Спрашивает мама.
— Хорошо.
— Приятно видеть, что ты снова бегаешь.
Я мгновенно сжимаюсь. Прищурившись, я отвожу взгляд. Почему моя мама так открыта так открыты во всем? Почему она должна поднимать эту темную тему, как будто это ничего не значит? Я прочищаю горло и киваю.
— Да, — отвечаю я, не имея ничего другого, что можно было бы добавить.
Я действительно замечаю, что внимание Мии внезапно возвращается ко мне с чуть большим любопытством, чем раньше.
— Ну… твоя очередь здесь, — добавляет моя мама, подмигивая.
— Что? — Спрашивает Мия, глядя на нее.
Я замечаю, как Мия поправляет свои трусики и обхватывает себя руками за талию, когда замечает, что я наблюдаю за ней. Как будто она пытается что-то скрыть о себе.
— Давай Гаррет. Твоя очередь, — кричит моя мать, подгребая к причалу.
Я помогаю ей выбраться, и она еще немного покачивается, как только ее ноги оказываются на твердой земле.
— Я только что пробежал девять миль. Действительно ли мне сейчас нужно заниматься йогой? — Спрашиваю я и замечаю некоторое нежелание на лице Мии.
Моя мама понятия не имеет, что заставлять нас быть вместе прямо сейчас невероятно неловко, но я думаю, это хорошо, что она не знает.
— Все в порядке. Я уйду, — вмешивается Мия с выражением разочарования, скрытым под этой вымученной улыбкой.
Мама не посмеет. — Не смей. Ты только что пришла. К тому же Гаррету нужно размяться после этой пробежки.
Я нерешительно снимаю кроссовки и срываю с себя пропотевшую рубашку. Было бы неплохо на самом деле побыть немного наедине с Мией. Мама протягивает мне свою ракетку, и я опускаюсь на пустую доску.
Мия наблюдает за мной с плотно сжатыми губами, пока моя доска наклоняется то в одну, то в другую сторону, и я точно знаю, что в какой-то момент я войду в воду.
— Ты уверен в этом? — Спрашивает она, сдерживая желание рассмеяться.
— Нет, — отвечаю я.
Мия хихикает, пока я целую вечность пытаюсь обрести равновесие. Напряжение между нами на время отходит на второй план. И мы сосредотачиваемся исключительно на том, что у меня, должно быть, худший баланс в мире и я, кажется, не могу держаться прямо на доске для гребли стоя.
— Почему бы тебе просто не присесть? Так легче начать.
Я смеюсь, глядя на нее с румянцем на щеках, когда опускаюсь задницей на доску. Держа весло поперек туловища, я гребу вместе с ней к середине озера. Она стоит на коленях, спина прямая, плечи отведены назад. В предвечернем свете она выглядит такой красивой, что просто захватывает дух.
— Ты должен обрести равновесие, — говорит она, когда я снова покачиваюсь и чуть не падаю. Я все еще на заднице — как это вообще возможно?
— Да… у меня не очень хорошо с равновесием.
— Глубокий вдох. Просто расслабься. Ты слишком стараешься.
— Ха. Никогда в жизни никто не говорил.
— Гаррет, я серьезно. Просто сделай глубокий вдох и расслабься.
Когда я смотрю на нее, она — воплощение безмятежности. Мне нравится, как выглядят ее щеки с небольшим загаром под глазами и без макияжа.
Ладно, ладно. Глубокий вдох.
Я делаю, как она говорит, и на долгом выдохе мне кажется, что я выпускаю воздух, который слишком долго сдерживал. Это ощущение… приятное.
— Лучше, — тихо говорит она, и ее нежный голос разносится над спокойными водами. Я ни за что на свете не смогу понять, почему она так мила со мной, особенно после вчерашней ночи.
— Лучше, — говорю я, повторяя ее слова. Некоторое время царит тишина, пока мы гребем молча.
Наконец, она смотрит на меня и говорит: — Разве ты не собираешься извиниться передо мной?
— Извиниться за что? — Отвечаю я, хотя и знаю. И хотя я понимаю, что должен извиниться, знать и собраться с духом, чтобы действительно это сделать, — абсолютно разные вещи.
— За то, что был мудаком. За то, что напал на меня, — говорит она, заправляя прядь тонких волос за ухо.
— Ты, кажется, не возражала… — Я отвечаю дразнящей улыбкой.
— Да, именно так. Ты полностью разыграл меня. И если бы я не настояла на своем, ты бы воспользовался мной.
— Это все еще считается использованием в своих интересах, если ты так стремилась к этому, что твоя киска практически искала мой член?
— О боже мой, — кричит она.
Используя весло, она обрызгивает на меня волну воды.
— У нас не было этого разговора. Моя киска не искала твой член. Я даже не хочу твой член.
— О, Гаррет, — говорю я дразнящим высоким тоном, подражая тому, как она звучала прошлой ночью.
Даже когда она отворачивает от меня лицо, я замечаю, как она прикусывает нижнюю губу, пытаясь скрыть улыбку.
— Я ненавижу тебя.
— Может, это и правда, но прошлой ночью я не сделал с тобой ничего такого, чего бы тебе не хотелось.
— Потому что ты застал меня в момент слабости, — отвечает она.
— О, да? — Спрашиваю я, подплывая к ней поближе. — Давненько у тебя не было?
— Можно и так сказать, — бормочет она себе под нос.
— Что ж, я уверен тебе, у меня прошло больше времени.
Я не знаю, почему рассказываю об этом, но знание того, что у Мии, похоже, романтические проблемы, вызывает у меня какие-то чувства. Как будто мне немного приятно… что я не единственный. Или что никто не в состоянии удовлетворить ее. В любом случае, это приятно знать.
— Значит, ты тоже хотел этого, — говорит она, оглядываясь на меня. — Я почувствовала это.
Я не могу сдержать ухмылку, которая расползается по моим щекам, когда я смотрю на нее. Мне нравится, насколько Мия беззастенчива, когда дело доходит до секса, и я думаю, это связано с тем, что она снимается по вебке. Или, может быть, именно поэтому она такая хорошая, потому что даже со своим сводным братом она не собирается уклоняться от разговоров о том, как мой член стал твердым для нее.
— Я всего лишь мужчина, — отвечаю я.
— Ну, держи это в штанах, — огрызается она. — Потому что мы с тобой никогда туда не зайдем.
— Как скажешь. Но я собираюсь заставить тебя рассказать мне об этой твоей новой секретной работе, так или иначе.
Она качает головой, как будто я ее раздражаю, и решает не спорить со мной на эту тему. Вместо этого она меняет тему.
Прикусив губу, она спрашивает: — Что имела в виду твоя мама? О том, что ты снова бегаешь. Когда ты перестал?
Это не та тема, на которую я хотел бы переключиться, но сейчас я точно не могу избежать ее.
— Ничего. Я просто… не бегал целый год.
— Когда это было?
— Я не знаю. Может быть, девять или десять лет назад.
Когда я снова смотрю на нее, она смотрит на меня с задумчивым выражением на лице, и, клянусь, иногда мне кажется, что Мия видит меня насквозь. Как будто я не могу отогнать от нее ни единой мысли, и хотя это может показаться романтичным или милым, для меня это ужасно. Если бы она заглянула в мои мысли, я боюсь того, как бы она отреагировала.
— Ты готов встать? — Спрашивает она, пытаясь разрядить обстановку.
— Не совсем.
Она хихикает. — Не будь маленькой сучкой. А теперь встань на колени.
— Эй, это моя реплика, — отвечаю я, и она свирепо смотрит на меня.
— Гаррет! Будь серьезен хоть на секунду! — Она пытается сохранить суровое выражение лица, но оно быстро сменяется смехом.
У Мии такой искренний смех — полный чего, я не знаю. Полон жизни или что-то в этом роде. Это заразительно. Такой смех, который заставляет всех окружающих присоединиться к ней. Буквально невозможно сдержать улыбку с моего лица. И если не считать одного вечера в неделю, когда я встречаюсь со своими друзьями в баре, я не могу вспомнить, когда в последний раз по-настоящему смеялся — или улыбался.
— Ладно, ладно, — говорю я, неуклюже поднимаясь на колени.
Моя доска, конечно, шатается, но мне удается удержаться на ней, когда я становлюсь на колени рядом с Мией.
— Не ужасно.
— Спасибо. И что теперь?
— Теперь расставь руки, поджми пальцы ног и оттолкнись.
Внезапно задница Мии оказывается в воздухе, и я, кажется, не могу отвести взгляд. Ее ярко накрашенные ногти упираются в доску, а пальцы ног повторяют движение. Ее толстые, мускулистые ноги простираются от кончиков пальцев ног до пухлой попки в этом желтом бикини.
Она хоть понимает, что делает со мной?
У Мии всегда было идеальное тело. Единственный раз, когда она этого не сделала, был тот момент, когда она начала выглядеть слишком худой еще в старших классах школы. Или, может быть, дело в том, что она всегда чувствовала себя комфортно в собственном теле, излучая уверенность, как будто ее не волнует небольшая выпуклость живота или мягкие подушечки кожи, выступающие по бокам ее плавок от бикини. Всякий раз, когда она садится, на ее бедрах образуются маленькие складочки по бокам, которые могли бы свести мужчину с ума.
— Перестань пялиться на мою задницу и сделай это, — рявкает она.
Черт, она застукала меня за тем, что я пялился на ее тело, как похотливый подросток. Рядом с Мией я чувствую себя именно так. Мне тридцать шесть, а не пятнадцать.
И ей всего… двадцать три.
Черт, Мии двадцать три. Почему при этой мысли мне кажется, что меня сбивает полуприцеп? Как будто я внезапно осознаю, что маленькая девочка ушла, ее заменила зрелая женщина. Не то чтобы я не знал, что ей двадцать три. Но я помню, что был в ее возрасте. Я все еще чувствовал себя ребенком и, конечно, вел себя как ребенок. Я только закончил колледж, слишком много пил и веселился на вечеринках и вел себя так безрассудно, что это чудо, что я все еще жив.
Но Мия совсем не такая. Она в десять раз взрослее, чем я был в ее возрасте, и это не то оправдание, которым я могу воспользоваться, чтобы оправдать внезапное вожделение к ней и прижать ее к дивану, просто чтобы почувствовать трение на моем члене.
— Гаррет… — Стонет она, снова привлекая мое внимание.
— Да, да. Извини ю. Пальцы ног подогнуты. Расставленные руки. Бедра вверх.
Когда я поднимаю свой зад в воздух, я с удивлением обнаруживаю, что на самом деле не падаю в воду. Опустив голову, я не отрываю от нее глаз и чувствую, как растягиваются мои икры. Ее длинные светлые волосы развеваются на легком ветерке, мокрые кончики касаются доски, и она поворачивает голову ко мне с сияющей улыбкой на лице.
— Вау. Ты сделал это!
— И что теперь?
— Теперь сведите ноги и руки вместе, пока не сможете медленно встать.
— Ха, — отвечаю я. — Ты шутишь, да?
Чудесным образом я наблюдаю, как она это делает, и у нее это выглядит легко. Она делает шаг вперед, пока ее ноги не оказываются прямо за руками. Черт возьми, она такая гибкая. И ее попка каким-то образом все еще выглядит идеально с этого ракурса. Я имею в веду… Осел есть осел. Даже перевернутый вверх ногами, я могу любоваться ею.
Когда она медленно приподнимается, я наблюдаю, как по ее спине стекают капельки пота. Я бы хотел провести пальцами по следу, который они только что оставили.
— Сосредоточься, Гаррет.
Я подражаю ее действиям, делая гораздо меньший шаг вперед, так как мои тугие икры никогда не позволили бы мне согнуться наполовину так, как это делает она.
Когда я начинаю подниматься, ее прикосновение к моей руке пугает меня. Поддерживая меня, она проводит рукой от моего плеча, по бицепсу, к ладони.
— У тебя получилось! — Визжит она, когда я встаю во весь рост на своей доске, крепко сжимая ее руку, как якорь.
— О, это не так уж сложно, — отвечаю я, не отпуская ее руку.
— Возможно, ты действительно хорош в йоге.
Ее хватка выскальзывает из моей руки прежде, чем я успеваю что-либо сказать, но наши взгляды встречаются. Наступает долгий напряженный момент, когда кажется, что все между нами изменилось, и я не знаю, это только я, или она тоже это чувствует.
— Мне жаль, — тихо бормочет она. — Но я ничего не могу с собой поделать.
— Что? — Успеваю сказать я, прежде чем рука, которая только что держала мою, толкает меня в плечо, и я подаю в воду. Как только я выныриваю на поверхность, я слышу ее полный, восхитительный смех. И это звучит так приятно для моих ушей, что я просто не могу злиться на нее.
Даже я могу признать, что заслужил это.