Гаррет
Мия звучит ужасно. В данный момент она трясет своей задницей исполняя фальшивую версию “Dancing Queen“, и это худшее, что я когда-либо слышал, но толпа внезапно ожила. Все хлопают, танцуют и подпевают. И она выглядит так, как будто ей нет дела ни до чего на свете.
В своих милых джинсовых шортах и майке в цветочек она сияет, а ее визгливый голос разносится по комнате. Она выглядит по-настоящему свободной, подпрыгивая вверх-вниз с микрофоном, и я не могу оторвать от нее глаз. Не от ее улыбки и не от того, как покачиваются ее бедра при каждом прыжке.
Когда я бросаю взгляд на гребаного Риза, представителя Лиги Плюща, на другом конце стола, на его лице появляется недовольная гримаса, когда он листает свой телефон. Я хочу взять эту чертову штуку и бросить ее в кувшин с водой на столе. Этот парень совсем не в вкусе Мии. Он выглядит чертовски скучным, и ей было бы до слез скучно с кем-то вроде него.
Я не ревную. Это не то, что происходит. Мне просто не нравится этот парень, и независимо от того, что произошло на этой неделе, Мия по-прежнему для меня семья, а я ее старший брат, который защищает ее. Мне не нравится идея о том, что какой-то парень получит бесплатный билет к ней в трусики только потому, что он окончил Йельский университет, а его родители владеют курортом на озере.
Когда Мия, подпрыгивая, возвращается к столу, мы все аплодируем ей, и она садится на небольшой поклон со своими красными щеками и растрепанными волосами. На ее лице нет ни капли смущения. Должно быть, приятно веселиться и плевать на то, что кто-то думает. Хотел бы я иметь хоть толику того, что есть у Мии.
— Браво, милая! — Говорит Пол, вставая, чтобы обнять ее.
— Спасибо, папа.
Она садится, по-прежнему рядом с чертовым Ризом, и мы выпиваем еще по стаканчику, прежде чем родители — наши и Риза — решают закруглиться.
С одного взгляда на Мию я могу сказать, что она пока не готова сдаться. Ей еще предстоит спеть три песни.
Итак, мы прощаемся с ними, но когда все встают и идут к двери, я остаюсь на месте. Если гребаный Риз остается, то и я тоже.
Когда моя мама подходит к двери, она подзывает меня.
— Почему бы тебе не пойти с нами? — Спрашивает она, беря меня под руку, и я сжимаю челюсти.
— Я не оставлю Мию здесь одну.
— Она не одна, — отвечает мама, активно подталкивая меня к двери. — Она с Ризом.
— Ты вообще знаешь этого парня? Ты просто собираешься оставить свою дочь с совершенно незнакомым человеком?
Она сопротивляется.
— Во-первых, Мия взрослая. Во-вторых, я не оставлю ее одну. Она в баре, где все знают ее с тех пор, как она училась в третьем классе. И, наконец,…почему ты вдруг так стал защищать ее? Я имею в виду, я рада, что вы наконец-то поладили, и я думаю, это мило, что ты так серьезно отнесся к роли старшего брата, но, возможно, тебе нужно немного успокоиться.
Я отдергиваю от нее свою руку.
— Возможно, тебе нужно относиться к своей роли матери немного серьезнее. Я не оставлю ее.
С этими словами я ухожу, унося с собой свою вину. Я не хотел огрызаться на свою мать или обвинять ее в том, что она плохая, но она никогда по-настоящему не поймет, почему я не могу оставить Мию здесь. У нас с моей сводной сестрой все еще куча вопросов, которые остались, без ответов, и я нахожусь на том этапе, когда мне либо доводить дело до конца и что-то делать со всей этой новой напряженностью, либо просто полностью уехать из города и попытаться забыть об этом.
Думаю, все мы знаем, какой маршрут я собираюсь выбрать.
Когда я снова сажусь за стол, Мия смеется над чем-то, что сказал Риз, и это действует мне на нервы.
— Что тут смешного? — Бормочу я, прилагая довольно хреновые усилия, чтобы казаться равнодушным к их внезапному дружелюбию.
— О, ничего. Он только что рассказывал мне о том, как ему пришлось использовать свое поддельное удостоверение личности в колледже.
— Колледж? Сколько тебе лет?
— В августе исполнится двадцать три, — уверенно отвечает он.
Я перевожу взгляд на Мию, но она слишком занята тем, что покусывает губу и помешивает соломинкой в своем напитке, чтобы поднять на меня взгляд.
Это тот тип парней, который нравится Мии? Умный парень, примерно ее возраста, который, вероятно, не капризный мудак, который владеет секс-клубом и видел как она мастурбирует не один, а два раза, без ее ведома.
Да, я действительно прокрался наверх и подсмотрел, как она принимает душ, но где-то в глубине своего больного, безумного разума я решил, что если она оставила дверь приоткрытой, то на самом деле приглашала меня сделать это. И после того, как она бросила на меня этот пристальный взгляд “трахни меня”, прежде чем подняться наверх, кто мог бы меня винить?
Может быть, мне просто следует оставить их в покое. Я не уйду из бара совсем; мне все еще нужно убедиться, что она благополучно доберется домой, но, вероятно, мне следует просто найти уединенный уголок в баре, где я не буду надоедливым третьим лишним.
В тот момент, когда я собирался заставить себя отойти от них, диктор зовет ее по имени для очередного раунда караоке. Она сияет, вскакивая со своего места, и посетители, сидящие вокруг бара, действительно радуются, когда видят, как она выбегает на сцену.
Когда начинается музыка, я сразу узнаю эту песню. “Criminal” от Fiona Apple. Не совсем такой темп, как у Abba.
Я чувствую, как напрягается мой позвоночник, когда я наблюдаю, как она сжимает микрофонную стойку обеими руками и прижимает ее к своему телу. О, черт. По тому как она покачивается в такт, я уже могу сказать, что на это будет трудно смотреть. Не потому, что это слащаво или потому, что ее пение так же плохо, как и раньше, а потому, что не только мои глаза будут пожирать мою слишком сексуальную для ее же блага сводную сестру.
Я ни на секунду не отвожу взгляда, пока она поет — все еще плохо — покачивая бедрами и практически прижимаясь к подставке для микрофона. Толпа поглощает это, хлопая и свистя, и это только побуждает ее делать это еще больше.
— Она всегда такая? — Спрашивает Риз у меня за спиной.
Когда я поворачиваюсь к нему, он улыбается смотря на сцену, и это словно лед в моей крови.
— Всегда, — мрачно отвечаю я.
Он смеется.
— Она неплохая девушка. Бьюсь об заклад, с ней никогда не бывает скучно.
Я наблюдаю за ней, когда она заползает на ближайший столик с микрофоном в руке, танцуя на коленях и сводя толпу с ума. Пара пожилых дам в шутку швыряют в нее долларовыми купюрами, и она смеется на протяжении всей песни.
Ее пение, может быть, и ужасно, но ее присутствие на сцене — само совершенство. Эти сценические огни любят ее, и у нее есть естественная способность управлять толпой, подобной которой я никогда не видел. Так что музыкальная карьера, возможно, и не подходит ей, но Мия принадлежит сцене.
— Никогда… — Отвечаю я, но когда снова смотрю на Риза, он снова смотрит в свой телефон.
К черту этого парня. Поворачиваясь обратно к Мии, я наблюдаю, как она заканчивает песню. И когда толпа аплодирует ей, я прикрываю рот ладонями и кричу громче всех. Она поднимает на меня взгляд, и ее глаза блестят от возбуждения, когда наши взгляды встречаются.
Именно в этот момент я решаю перестать ходить туда-сюда с тем, чего хочет мое тело. Оно явно хочет ее трахнуть. И я думаю, если это то, чего хочет мое тело — и, очевидно, чего хочет и ее тело тоже, — то я не стану спорить с такими убеждениями.
Эта новая химия между нами в любом случае просто физическая, так что мы могли бы с таким же успехом выбросить ее из головы. Она сказала, что у нее тоже был период затишья, так что, скорее всего, это просто сдерживаемая сексуальная агрессия и здоровая доза обиды, которая накапливалась годами, но что бы это ни было, держу пари, это приведет к сексу не от мира сего.
Когда она возвращается к столу, я встаю, чтобы поприветствовать ее. Этот придурок Риз все равно не обращает внимания. Поэтому я хватаю Мию за талию и притягиваю ее к себе. Ее глаза расширяются так же, как и у меня.
— Это было невероятно, — тихо бормочу я.
— Спасибо, — неуверенно отвечает она.
Она, должно быть, недоумевает, почему я не высмеиваю ее плохие навыки пения и прижимаю ее слишком близко к себе на публике.
Поэтому я наклоняюсь и шепчу ей на ухо: — Уходи со мной прямо сейчас.
Ее глаза расширяются еще больше от моего мрачного признания, она всматривается в мои глаза, как будто пытается подтвердить то, на что я намекаю.
— Зачем?
— Знаешь, — отвечаю я глубоким шепотом.
— Разве ты не видишь, что я на свидании?
— Нет, это не так. Я привел тебя сюда.
— Ну, он мне нравится, — шепчет она, и я смотрю на нее в замешательстве.
— Нет, тебе он не нравится. Ты думаешь, этот парень мог бы дать тебе то, что могу я?
Она вздрагивает и пытается отстраниться, но я не позволяю ей далеко уйти.
— Я уже сказала тебе, что у нас не будет этого разговора. Ты уже достаточно подразнил меня. С меня хватит.
— Мия, перестань валять дурачку, — бормочу я, внезапно почувствовав нетерпение.
— Думаю, мне нравится видеть тебя таким ревнивым, — отвечает она с лукавой усмешкой.
На этот раз она успешно отстраняется, возвращаясь к столу, чтобы сесть рядом с Ризом.
— Нам нужны шоты, — бормочу я, подзывая официантку, заказывая кувшин пива и порцию файерболов, которые на этот раз Риз действительно берет.
Остаток ночи проходит как в тумане. Она поет еще пару песен. Я ее самый громкий и несносный сторонник, в то время как чертов Риз продолжает уделять ей минимум внимания, уделяя ей свое время только тогда, когда она возвращается за стол. В какой-то момент я оборачиваюсь и вижу, что он обнимает ее одной рукой и что-то шепчет ей на ухо, отчего она улыбается.
Внезапно я понимаю, что чувствует территориальная собака, когда кто-то посягает на ее собственность, прикасаясь к тому, что принадлежит ей. Мне приходится подавить желание зарычать, когда я смотрю на них. Но какое право я имею что-либо говорить? Мия не моя; у меня нет намерения делать ее или кого-либо еще своим. Так почему же я должен красть у нее шанс на счастье ради своей собственной упрямой гордости?
— Мне нужно в туалет, — бормочу я, хотя ни один из них меня не слышит.
Я смиряюсь с тем, что ухожу, пока стою у писсуара, готовый отбросить свой эгоизм, независимо от того, насколько я пьян и как сильно хочу остаться.
Когда я выхожу из ванной, я слышу голос Риза в коридоре, который ведет к задней двери.
— Говорю тебе, это она! — Восклицает он в свой телефон.
Я прижимаюсь к стене, чтобы он не увидел меня, когда я подслушиваю.
— Нет, я не спрашивал ее, чертова ли она кам-модель, но посмотри на те фотографии, которые я тебе прислал. Это определенно WickedKitten.
По моим рукам и шее пробегают мурашки.
— Чувак, — смеется он. — Конечно, я собираюсь трахнуть ее. Она всю ночь пыталась прикоснуться к моему члену. Как только я заберу ее подальше от ее жуткого гребаного братца, я заберу ее обратно к себе. Держу пари, она разрешит мне это заснять, и я пришлю это тебе.
К черту этого парня. Моя кровь вскипает в мгновение ока, когда я направляюсь к нему с ухмылкой на губах.
— Дай мне это, — рявкаю я.
Я без предупреждения выхватываю телефон у него из рук.
— Чувак, какого хрена?
Я бросаю его на пол и прижимаю его к стене.
— Послушай меня, ты, маленький засранец. Мне все равно, что, черт возьми, ты видел или что ты думаешь о Мии. Если ты попытаешься прикоснуться к ней, я обещаю, что разорву тебя, ты понял?
Он отталкивает меня, но я сильнее и решительнее, поэтому прижимаю его к стене, прижимая предплечье к его горлу.
— Это так очевидно, что ты хочешь трахнуть свою сестру, извращенец! — Удается ему пискнуть, хотя я прижимаю его так крепко, что он едва может дышать.
— Да, ну, я бы предпочел быть извращенцем, чем придурком.
— Гаррет! — Кричит знакомый женский голос из входа в коридор. — Отпусти его!
Повинуясь инстинкту, я отстраняюсь, пристально глядя на нее и гадая, как много из этого она услышала. Риз отплевывается и кашляет, пытаясь втянуть воздух, когда тянется к своему телефону.
Но Мия добирается до телефона раньше него, и спрашивает: — Ты в порядке?
Затем она опускает взгляд на экран, чтобы увидеть свое собственное изображение, которое мы оба видим ясно, как божий день. На изображение, она обнажена, растянувшись на матрасе своей кровати. Я наблюдаю, как лицо Мии становится совершенно белым, а ее глаза расширяются, как блюдца.
Я выхватываю телефон у нее из рук и сую его Ризу.
— Удали это. Сейчас же, — рявкаю я.
Мия застывает между нами, пока Риз берет себя в руки, не двигаясь с телефоном в руке.
— Сейчас же! — Мой голос гремит в полутемном коридоре.
Наконец, он начинает нажимать кнопки на своем телефоне, и я наблюдаю, как фотография исчезает.
— Это была ты, не так ли? — Спрашивает ее Риз. — Ты какая-то порнозвезда, да?
— Я не порнозвезда, — отвечает она.
— Да, ну, неважно. Ты раздеваешься за деньги.
— Хватит, — рявкаю я на него, но он игнорирует меня.
То, как он разговаривает с ней, показывал ее фотографию всем, делился ею со своими друзьями, я знаю, что это унизительно для нее, и от этого мне хочется ударить его кулаком по лицу.
Затем он протягивает к ней руку, и я вижу, что она краснеет.
— Давай пойдем отсюда, — говорит он. — Я уже знаю, какова твоя почасовая ставка, милая. Я могу это оплатить.
Мой кулак взлетает сам по себе, с громким треском врезаясь в его челюсть. Время на мгновение замирает, пока мы с Мией смотрим на него. Затем, одновременно, мы смотрим друг на друга, и энергия момента мгновенно отрезвляет нас.
Риз скулит от боли, когда я хватаю Мию за руку и в спешке вытаскиваю ее из бара. Прежде чем мы с ней выходим за дверь, она бросает в ответ Ризу одно быстрое.
— Пошел ты.