Гаррет
Гремит гром, дребезжат окна в доме, и мои глаза распахиваются. Я беру свой телефон с прикроватной тумбочки, чтобы проверить время. Сейчас три часа ночи. Вот тебе и целых восемь часов.
Я пробовал снотворные, пищевые добавки и аппарат с белым шумом, но, похоже, ничего не помогает. Мне повезет, если я уложусь в четыре часа за раз.
Тот сон в глубоком кресле сегодня тоже не очень помог. Когда я проснулся, Мия была в своей спальне и не выходила. Я не мог пойти на пробежку под дождем, а пребывание в доме сводило меня с ума. Последние несколько часов показались мне долгими и мучительными.
Внезапно в дверях моего дома появляется чья-то фигура, и я замираю. Ее длинные светлые волосы ниспадают на плечи, вырисовываясь силуэтом в темноте.
Она замирает там на мгновение, прежде чем забраться ко мне в постель.
— Привет, — шепчет она так нежно, что я едва слышу это.
Положив ее голову на подушку рядом со мной, мы смотрим друг на друга в темноте, единственный свет исходит от луны, проникающей в окно.
— Эй, — отвечаю я, — шторм разбудил тебя?
Она кивает.
Что-то происходит. Я это чувствую. Это видно по тому, как она смотрит на меня, ее глаза изучают мои, как будто она что-то ищет. И хотя мы весело проводили время на кухне, я предположил, что она все еще злится на меня с сегодняшнего утра. Но она мирно лежит рядом со мной. Мы не ссоримся и не осыпаем друг друга оскорблениями, так что это совсем на нас не похоже.
— Можно мне снова здесь переночевать?
— Конечно, — отвечаю я.
Некоторое время мы лежим вместе в уютной тишине, и я, честно говоря, не могу вспомнить, когда в последний раз был рядом с кем-то, не разговаривая так долго. Я всегда предполагал, что непринужденный комфорт, который я чувствовал рядом с Мией, объяснялся нашими родственными отношениями, но, оглядываясь назад на последние несколько лет, я начинаю смотреть на вещи по-другому. Даже если мы всегда доставляли друг другу неприятности, просто было легче находиться рядом с ней.
Она ложится на спину, уставившись в потолок, и нарушает молчание.
— Помнишь, как ты пришел на мой выпускной в старшей школе и заступился за меня, когда они назвали мое имя?
Мои щеки вспыхивают, когда я поворачиваюсь к ней, и я ожидаю хмурого взгляда, но вместо этого вижу улыбку.
— Да… — Отвечаю я.
— Или помнишь, как ты подарил моему кавалеру презервативы на выпускной прямо перед мамой и папой?
Здорово. Поэтому она хочет заново пережить все те времена, когда я вел себя по отношению к ней как придурок.
— Или когда ты завернул коробку тампонов в коробку от iPhone и подарил мне ее на Рождество?
— Это забавное путешествие по тропинке воспоминаний, — говорю я саркастически.
— Ты мучил меня годами.
Ее глаза устремляются в потолок, на лице теплое выражение, и это совсем не то, чего я ожидал. Мия годами ненавидела меня за то, что я был таким мудаком по отношению к ней, но внезапно, похоже, она смотрит на все это по-другому.
— Ты, должно быть, действительно ненавидишь меня, — отвечаю я, лежа на спине и подложив одну руку под голову.
Когда она поворачивается ко мне, в ее кристально-голубых глазах отражается лунный свет и искрится больше тепла, чем я когда-либо видел. Что-то в моей груди сжимается от этого зрелища — от того, что я тот, на ком сосредоточены эти прекрасные глаза. Это заставляет меня чувствовать себя единственным мужчиной в мире, который имеет для нее значение.
Затем она забирается в мои объятия, кладет голову мне на грудь точно так же, как это было сегодня утром, ее длинные светлые пряди, как шелк, касаются моей кожи. Кокосовый аромат ее шампуня доносится до моего носа, и что-то шевелится внутри меня. Не совсем страсть, но и не совсем любовь.
Это заставляет меня задуматься об Эмерсоне и Шарли. Это то, что он чувствует, когда он с ней? Если это так, то я могу понять, почему он так привязан к ней. Теперь я понимаю, почему он любит без стыда и сожаления. Потому что то, что Мия вот так находится в моих объятиях, заполняет каждую трещинку внутри меня. Здесь нет ни теней, ни тревог, ни страхов. Это просто мирный, умиротворяющий комфорт.
— Я не ненавижу тебя, Гаррет, — шепчет она мне в грудь.
— Хорошо. Я тоже не испытываю к тебе ненависти.
Ее руки обвиваются вокруг моей груди, когда ее дыхание начинает замедляться, и она глубоко зевает. Это так по-домашнему и привычно, то, что я всегда отвергал, но теперь, когда она здесь, обнимается со мной, пока льет дождь… все не так уж и плохо.
— Мне было весело сегодня, — сонно бормочет она невнятно.
— Я полагаю, ты имеешь в виду кубик льда на кухне.
— Да, идиот.
На этот раз зеваю я, и тепло ее тела и стук дождя по окнам затягивают меня в сон.
— Хорошо. Я тоже.
Ее рука скользит вниз по передней части моих брюк, и я вздрагиваю, хватая ее за руку, прежде чем она успевает сделать что-то еще. Как бы заманчиво ни было снова поиграть, я не хочу терять сон, который находится в пределах моей досягаемости.
— Завтра, — бормочу я ей в макушку. — Завтра мы поиграем еще немного.
— Хорошо, — отвечает она, снова зевая.
Прижимаясь губами к ее голове, я бормочу: — Я приготовил для тебя тебя кое-что забавное.
—
— Если это то, что ты задумал для меня сегодня, то я не впечатлена, — скулит она, останавливаясь на обочине тропы, наклоняясь, чтобы упереться руками в колени и хватая ртом воздух.
Я смеюсь и похлопываю ее по спине. — Прекрати ныть. Все не так уж плохо.
В нескольких минутах ходьбы от дома проходит пешеходная тропа с умеренным уклоном и захватывающими дух видами. Но на самом деле мы тут для… уединения.
Мы часто ходили в этот поход, когда только начали приезжать в дом у озера, и мой извращенный разум годами цеплялся за эту фантазию о возможностях, открывающихся в этих уединенных лесах. Теперь я готов воплотить их в жизнь. С последним человеком, которого я когда-либо ожидала увидеть.
Что меня все еще смущает, так это мысль о том, что если бы я столкнулся с Мией в баре или даже в клубе, увидел бы я ее такой же, какой вижу сейчас? Была бы она просто еще одной красивой женщиной, с которой у меня не получилось бы наладить отношения? Является ли наша связь результатом многолетней плутонической химии и глубоких, дружеских отношений?
Я хочу верить, что меня бы привлекла Мия, независимо от того, в каких обстоятельствах или вселенной мы бы встретились, и это не какая-то жуткая одержимость сводной сестрой, которая у меня развилась. Или, может быть, мне так комфортно с ней только потому, что я трус, слишком боящийся даже попытаться построить отношения с незнакомцем.
Эта мысль все еще не дает мне покоя. Что, если я не смогу ни с кем общаться до конца своей жизни? Я был так доволен одиночеством, но с каждым днем эта мысль становится все более и более удручающей.
— О чем ты думаешь? — Спрашивает она, толкая меня локтем.
— Ничего, — вру я.
— Ты не… сожалеешь…
— Сожалеешь о чем? — Спрашиваю я ее. — Что заигрываюсь с своей сводной сестрой? Я не ты.
— Не так сильно, как, вероятно, следовало бы, — отвечает она с усмешкой. — Мы оба взрослые люди. Не связанные кровным родством. Я имею в виду…неужели ты думаешь, что наши родители были бы настолько злы?
Выражение моего лица меняется на шоковое.
— Да, я знаю. Твой отец действительно может попытаться утопить меня в озере. Люди видят в нас брата и сестру, а я на тринадцать лет старше тебя, Мия. Я знаю тебя с тех пор, как ты была ребенком. — Морщусь я. — Это не пройдет хорошо.
— Я не позволю ему утопить тебя, — говорит она. — Главное, чтобы этот поход стоил того, потому что я должна сказать тебе… это не тот сексуальный сюрприз, который я ожидала.
Она толкает меня в грудь, и у меня возникает странное подозрение, основанное на том, как она прикасается ко мне, что вместо этого она предпочла бы обхватить меня руками за талию. Объятия в моей постели прошлой ночью были другими. Это не считалось. И когда мы проснулись этим утром, мы снова стали самими собой. Никаких прикосновений или интимного шепота. Вернуться к тому, чтобы быть более… врагами с выгодой, я думаю, можно так сказать.
— Ну, тогда скажи мне, эротическая девушка… — говорю я, поддразнивая ее и подталкивая к краю тропы. — Ты когда-нибудь прикасалась к себе на публике?
Ее глаза загораются, она в шоке смотрит на меня. Затем удивленное выражение ее лица сменяется озорной улыбкой.
— Нет…
Я прижимаюсь к ней еще сильнее, и она снова отступает назад, пока мы не оказываемся в лесу вместе. Оборачиваясь, чтобы увидеть густую рощу деревьев, которые скрывают нас, на ее лице появляется осознание.
— Здесь?
— Да, здесь, — отвечаю я. Наклоняясь, пока мой рот не оказывается рядом с ее ухом, я бормочу: — Я хочу посмотреть, как ты кончаешь с незнакомцами всего в нескольких футах от меня. Но тебе придется вести себя тихо. Нельзя, чтобы они тебя услышали.
Ее улыбка становится шире, но когда я толкаю ее дальше в лес, она напрягается, прежде чем поднять на меня глаза и сказать: — Нет.
Я делаю паузу.
— Что значит “нет”?
Это не тот ответ, которого я ожидал. Мия — эксгибиционистка, и я хочу быть тем, кто доведет ее до предела комфорта, доведет до максимума, чтобы посмотреть, сколько она сможет вынести. А почти пустынная пешеходная тропа в глуши вряд ли представляет собой сложную задачу. Не отказывайся от меня сейчас, Мия.
К моему удивлению, она не спорит. Вместо этого она берет меня за штаны спереди и тянет за собой, вглубь рощи, ровно настолько, чтобы мы все еще могли видеть тропу, но при этом оставаться наедине.
— Что ты делаешь? — Спрашиваю я.
— Я больше не хочу прикасаться к себе. Как насчет того, чтобы понаблюдать за мной… прикасаясь к тебе?
Мое сердце чуть не выскакивает из груди, когда я смотрю на нее сверху вниз, ее губы зажаты между зубами, когда она начинает расстегивать мои брюки.
— Что? — Заикаюсь я. — Нет.
Смешок, срывающийся с ее губ, в равной степени сладкий и лукавый.
— Что значит “нет”? — Отвечает она, насмехаясь надо мной.
От того, как ее пальцы возятся с моей молнией, становится трудно дышать, когда ее пальцы задевают внутреннюю сторону моих трусов.
— Мия, — говорю я, почти собираясь проговориться, что прошло очень, очень много времени с тех пор, как другой человек прикасался к моему члену, и что я морально не готов к тому, что сегодня это привлечет какое-либо внимание. Но сейчас я зашел слишком далеко. Одно упоминание о том, что она прикасается ко мне, выводит меня из себя, и я отчаянно нуждаюсь в этом.
Я не думаю, что мой член мог бы стать еще тверже, но Мия быстро доказывает, что я ошибаюсь, когда протягивает руку и обхватывает своей теплой рукой мою ноющую длину.
Я стону так же громко, как и она. Черт возьми, это так приятно. Я и забыл, каким удивительным может быть чье-то мягкое, теплое прикосновение.
Хихикая, она говорит: — Ты должен вести себя тихо. Не хочу, чтобы люди тебя слышали.
На это нет никаких шансов — я не смог бы сдержаться, даже если бы попытался.
Я почти жалею, что она не знает, сколько времени прошло с тех пор, как женщина прикасалась к моему члену, чтобы она могла понять, насколько это особенно. Но она понятия не имеет. Насколько она знает, для меня это просто очередная ручная работа. Но это совсем не так.
Она медленно гладит меня, ее хватка достаточно крепкая, чтобы подразнить меня, но не слишком крепкая, чтобы я не кончил слишком рано. Это было не то, что я планировал на сегодня. Я думал, что приведу ее сюда и посмотрю, как она гладит свой клитор средь бела дня на тропе во время туристического сезона.
Но когда она опускается передо мной на колени, я понимаю… я выбрал не ту девушку для игр. Мия не кроткая, не застенчивая и не боится дать отпор. Я должен был это знать. Может, я и сказал, что могу с ней, но эта девушка играет в ответ.
Пока мои мысли проносятся со скоростью миля в минуту, она внезапно поднимает на меня взгляд и облизывает влажный круг вокруг выпуклой красной головки моего члена. У меня отвисает челюсть, и мой мозг полностью отключается. Ни одна мысль не промелькнуло, когда она берет меня в рот.
Иисус-гребаный-Христос.
— О, черт, Мия, — шепчу я.
Мои пальцы зарываются в ее шелковистые волосы на макушке, растрепывая конский хвост, когда она позволяет мне скользнуть к задней части ее горла.
Она стонет вокруг моей твердой длины, загоняя ее так далеко назад, как только может.
Она невероятна. Чертовски невероятна. И даже если бы мне делали минет в течение последнего десятилетия, этот все равно был бы лучшим. Ее рот такой невероятно теплый и влажный, а движения не торопливые и не слишком нетерпеливые. Она медлительна, нежна и совершенна, я чувствую себя как в раю рядом с моим членом.
Крепко сжимая руками мои бедра, она двигает ртом вверх-вниз, постанывая и прихлебывая, пока я подсчитываю. Она разрушает меня в этот самый момент, распутывая меня по кусочкам, пока я едва помню свое собственное чертово имя. Как, черт возьми, я допустил, чтобы это случилось?
— Черт возьми, детка. Посмотри на себя, — бормочу я, глядя на нее сверху вниз.
Ее большие голубые глаза смотрят на меня снизу вверх, в них скапливаются слезы, когда она проглатывает меня.
— Мой член у тебя в глотке, Мия. С этого ракурса это выглядит чертовски хорошо. Я не могу перестать налюбоваться тобой.
Я чувствую, как мои яйца сжимаются от угрозы освобождения, и немедленно останавливаю ее движение.
— Подожди, подожди, — рявкаю я, вырываясь.
Закрыв глаза, я делаю глубокие вдохи, заставляя себя не кончать на нее. Когда это чувство, наконец, утихает, я открываю глаза и смотрю на нее сверху вниз. Она ждет, приоткрыв рот.
— Открой рот, высунь язык, — говорю я властным шепотом.
Она делает, как я говорю, и я нежно прижимаю свой набухший член к ее языку.
— Я хочу, чтобы ты просто держала мой член на своем языке. Не двигайся, слышишь меня? Просто дай мне посмотреть на тебя.
Она прекрасно повинуется, даже не обхватывая меня губами и ни в малейшей степени не ерзая. Она знает, что я уже рискую потерять самообладание, поэтому остается неподвижной, как статуя, так что я могу просто наслаждаться ощущением ее мягкого, влажного языка на моем члене и потрясающим видом передо мной.
Мы оба вздрагиваем от внезапного звука голосов, доносящихся издалека. Мы ждем, ее рот все еще заморожен, когда пара поднимается по тропе позади меня.
Я смотрю на Мию сверху вниз и прикладываю один палец к губам, вводя свой член глубже в ее рот.
Люди сейчас опасно близки — и я тоже.
— Посмотри на меня, — шепчу я, и она снова поднимает взгляд, в ее глазах наворачиваются слезы.
Положив руку ей на затылок, я заставляю себя проникнуть глубже в ее горло, пока не вижу, как она вздрагивает от желания подавиться, поэтому я отстраняюсь.
Это из-за близости людей на тропе и осознания того, что нас могут застукать в любой момент, когда она держит ртом мой член, такая грязная и горячая. Я знаю, что она тоже это чувствует.
— Сомкни свои губы вокруг меня, — шепчу я, и она делает это. — Теперь соси.
Интенсивность ее рта, практически заглатывающего мой член, подводит меня к краю. Всасывание восхитительное, теплое и влажное, и я проклинаю себя за то, что лишал себя этого в течение десяти лет. Положив руку ей на затылок, я трахаю ее в рот.
— Я собираюсь кончить тебе в рот, Мия.
Я стону немного слишком громко. Пара быстрых поглаживаний спустя, и мой оргазм обрушивается на меня. Я извергаюсь навстречу ее языку. Зрелище чертовски сюрреалистичное: ее прекрасные голубые глаза смотрят на меня, пока я покрываю ее рот своей спермой. Удовольствие накатывает волнами, длящееся дольше, чем, я думал когда-либо, выстреливая от основания позвоночника и достигая каждого дюйма моего тела в состоянии сильной эйфории.
Как только я кончаю, я отстраняюсь и наблюдаю за ней. Она смотрит на меня широко раскрытыми глазами, высунув язык, и я могу сказать, что она немного нервничает.
— Ты можешь выплюнуть это, — говорю я со смехом.
С выражением облегчения на лице она наклоняется и выплевывает мою сперму в траву и оставляет на земле. Я не могу сдержать взрыв смеха, когда она давится и плюется. Закончив, она вытирает рот тыльной стороной ладони, и я не могу оторвать от нее своих рук.
Поднимая ее в вертикальное положение, я крепко целую ее. Меня не волнует соленый привкус у нее на языке. Мне просто нужно, чтобы она была у меня во рту.
— Прости, — бормочет она в мой поцелуй.
— Не извиняйся. Это было так чертовски сексуально.
— В самом деле? Я хотела проглотить это, но просто не смогла этого сделать.
Я снова смеюсь. — Я так горжусь тобой.
Она хихикает, когда я снова целую ее.
— Спасибо.
Пока мы спускаемся обратно, я продолжаю прокручивать тот последний момент снова и снова в своей голове. Почему я сказал ей все это или поцеловал ее так? Может быть, это был бред после оргазма или что-то в этом роде, потому что это совсем не похоже на то, что я бы сказал. Это звучит слишком похоже на то, что сказал бы мужчина, состоящий в отношениях.