Мия
Он сошел с ума — и мне это нравится. Расстроенный и свободный Гаррет — моя любимая его версия. После того, как я сняла с него давление и потянулась, чтобы расстегнуть липучки, удерживающие его у стены, я чувствую на себе его дикий взгляд. Это немного похоже на то, как выпустить на волю дикое животное.
В тот момент, когда он освобождается, меня поднимают с пола, его руки подхватывают меня под ноги, и я тяжело приземляюсь на кровать-платформу.
— Ты заплатишь за это, Котенок.
Затем он ныряет головой вперед между моих ног, нежная кожа его свежевыбритого лица прижимается к моему лону. Я издаю громкий крик удовольствия, когда он лижет и посасывает каждый дюйм меня, обхватывая губами мой клитор и посасывая так сильно, что я перестаю дышать.
Выныривая, чтобы глотнуть воздуха, он смотрит на меня голодным взглядом.
— А теперь помурлыкай для меня.
И он снова поглощает меня, как будто не может заставить меня кончить достаточно быстро. И мне это нужно. Когда я связала его, отсасала и увидела, насколько безумным сделала его эта маленькая игра, я возбудилась еще больше.
Не говоря уже о дополнительном эффекте драматического освещения, сексуальных ритмах и возбужденных внимательных глазах толпы… Мне кажется, я умерла и попала в рай для секса.
Мои пальцы зарываются в его волосы, когда моя кульминация дразнит меня, почти достигая пика три раза, только чтобы ускользнуть от меня в последний момент. Я поднимаю на него взгляд каждый раз, когда он отстраняется, задаваясь вопросом, почему он так сильно дразнит меня. Думаю, я уже знаю. Я довольно безжалостно дразнила его, когда он был привязан к стене, так что я должна была это предвидеть. Я думаю, это только справедливо.
— Гаррет, пожалуйста, — умоляю я, когда он снова отстраняется свой рот.
— Что не так? Я тебя мучаю?
— Просто заставь меня кончить, — умоляю я.
— Я оттягиваю это так долго, как только могу, потому что, как только я закончу, ты снова примешь мою сперму.
О, Боже. У меня поджимаются пальцы на ногах, а по спине пробегают мурашки только от сексуальной, соблазнительной мерзости его слов.
Он толкает меня так далеко, что моя голова свисает с края кровати, пока мы продолжаем медленно вращаться, давая зрителям возможность увидеть, как он пожирает меня, словно его губы были созданы для моей киски.
Наконец, он погружает в меня два пальца, сгибая их под таким правильным углом, что они, наконец, отправляют меня в полет. Мои бедра сильно сжимаются вокруг него, практически взлетая с кровати, когда я кончаю. Удовольствие разливается по каждому дюйму моего тела, от головы до кончиков пальцев ног. Его рычание вибрирует во мне, но он не унимается.
Я даже не знала, что оргазмы могут быть формой пытки, пока Гаррет не попытался выжать их из меня один за другим.
Но когда я поднимаю на него взгляд, я вижу, что он очень быстро оправился от своего собственного оргазма и в настоящее время снова в полной боевой готовности, медленно поглаживая себя и подкрадываясь ко мне. Схватив меня за ноги, он рывком подтаскивает меня к краю кровати. Он стоит на вращающейся платформе и резко насаживает меня на свой член.
Я все еще чувствительна после оргазма, все так интенсивно и доставляет удовольствие. Перекинув мои ноги через свои предплечья, он вбивается в меня.
Наши взгляды встречаются, когда мы сталкиваемся, но когда ощущение становится таким приятным, я чувствую, как у меня снова поджимаются пальцы на ногах, мои глаза закрываются, а голова запрокидывается назад. Внезапно он перестает толкаться.
Мои глаза распахиваются, и я смотрю на него в замешательстве.
— Когда ты отводишь взгляд, я останавливаюсь.
Я прикусываю губу и сохраняю зрительный контакт с ним, когда он снова начинает двигаться, хлопая все сильнее и сильнее, пока становится почти невозможно удержать мои глаза открытыми. Я совершенно забыла о толпе, о сцене и обо всех причинах, по которым я злюсь на него. Я не говорю, что уже простила его, но того, что он сделал неправильно, в данный момент не существует. Есть только он и я, и напряженность между нами.
— Прикоснись к себе, — бормочет он, затаив дыхание, и я знаю, что он близок. — Пойдем со мной, Котенок.
Потянувшись вниз, я тереблю свой клитор, так что проходит совсем немного времени, прежде чем я начинаю дрожать от очередного оргазма. Он входит медленнее, его толчки теперь менее контролируемы, его член дергается внутри меня, когда он кончает. Я поглощена им, не совсем понимая, где заканчивается его удовольствие и начинается мое. И благодаря большему, чем просто зрительному контакту, мы чувствуем себя настолько едиными, что мое сердце трепещет от этого напоминания о том, что где-то есть еще одно сердце, которое бьется в унисон с моим.
Гаррет и я не похожи друг на друга, не совместимы и не являемся родственными душами — мы одно целое. Вот почему границы в наших отношениях были такими запутанными. Потому что я никогда не ненавидела его, и он никогда не ненавидел меня, но огонь горел между нами, несмотря ни на что. Было легче притворяться, что мы не более чем сводные брат с сестрой, когда мы не знали, как обозначить то, что было между нами. Теперь мы знаем, что это любовь, и так всегда должно было быть.
Его грудь вздымается, когда он начинает оседать, опуская мои ноги и забираясь на меня, так что его тело теплым слоем накрывает меня. Затем он целует меня. Это мягкое, нежное движение губ и языков.
Внезапно свет над нами гаснет, и мы погружаемся в темноту. Сразу становится прохладнее, и вся болтовня в толпе возвращается, напоминая мне, что мы только что трахались как сумасшедшие на глазах, похоже, у сотни человек.
—
Мои ноги подкашиваются, когда я выхожу из туалета за сценой. Я умылась и надела свежую одежду, и внезапно до меня доходит, почему в Salacious есть ванные комнаты в стиле раздевалок с душевыми кабинами и раздевалками для переодевания. Секс — это тренировка.
Толпа уменьшилась, и большинство залов сейчас пустуют, и я с удивлением замечаю, что уже почти три часа ночи. От осознания этого мои глаза мгновенно тяжелеют. Когда я нахожу Гаррета у бара, он с остальными владельцами и их подружками.
Когда я замечаю высокого блондина, настоящего Дрейка, я неловко избегаю смотреть ему в глаза. Это просто еще одно напоминание о том, каким был этот месяц, то, в чем я сейчас не нуждаюсь.
— Вот и она! — Объявляет Шарли, кладя руку мне на плечо. — Ты была чертовски потрясающей.
Мне нравится Шарли. В ней идеально сочетаются грубость и стиль, и она всегда заставляет меня смеяться. И то, что я была здесь на этой неделе с ней и Иден, наводит меня на мысль, что я, возможно, действительно нашла группу подруг, которые не относятся ко мне как к сопернице и не злятся на меня за то, что у меня не второй размер, и все еще предпочитают одеваться так, как я одеваюсь. Они просто принимают меня, без каких-либо условий.
— Спасибо, — отвечаю я, заключая ее в объятия.
Не кажется ли вам странным, когда вас хвалят за то, как хорошо вы занимались сексом? Я имею в виду… да, немного. Это похоже на что-то, что должно казаться странным, но не здесь.
Я зеваю против своей воли.
Гаррет видит это и подходит ближе.
— Позволь мне отвезти тебя домой. Уже поздно.
— Я сама приехала сюда, — спорю я, но когда он смотрит на меня сверху вниз с мягким, понимающим выражением на лице, я понимаю, что он имеет в виду. Он не хочет подбрасывать меня до дома. Он хочет отвезти меня к себе домой.
— Здесь твоя машина будет в безопасности.
— Хорошо, — отвечаю я, и это не потому, что я прощаю его за то извинение во время секса. Это потому, что я хочу простить его, и для того, чтобы сделать это, мне нужны извинения и некоторые ответы.
Мы прощаемся со всеми и почти не разговариваем по дороге к машине. Как только я усаживаюсь рядом с ним, он протягивает ко мне руку, и наши ладони переплетаются над консолью.
— Ты действительно была прекрасна там, наверху, сегодня вечером.
— Спасибо, — отвечаю я шепотом.
— И я имел в виду каждое слово. Мне очень жаль, Миа.
— Я знаю, что это так.
— Мы можем начать сначала? — Спрашивает он, и я чувствую дрожь в его руках.
Поэтому я протягиваю руку и притягиваю его лицо к своему для поцелуя. Наши губы все еще соприкасаются, и я отвечаю: — Гаррет, ты позволил мне засунуть анальную пробку тебе в задницу на глазах у сотни людей. Самое меньшее, что я могу сделать, это выслушать тебя.
Он смеется, широкая улыбка растягивается на его губах, когда он целует меня в ответ, и у меня согревается сердце, когда я вижу эту улыбку. Так сильно, что я наклоняюсь, чтобы поцеловать его снова.