Зима правила суровой дланью. Правда, в полдень тени на снегу несколько укоротились, и порой от света из глаз катились слезинки, но это еще ничего не значило. Как говорится, солнце поворотило на лето, зима на мороз. И хотя время от времени подтаивало, больше все-таки подмораживало. В те дни, когда налетал западный ветер, снег сыпал как из лукошка. А после этого раздувались северо-западные мехи и заметало проселки, хутора и фермы, сугробы вырастали до крыш, не видно было пи тропинки, ни дорог — сплошная белая пелена. Лучше носа из норы не высовывай — сгинешь, пропадешь, не различишь земли и неба.
Легко сказать — не высовывайся, но ведь жизнь из-за пурги не остановишь. В деревнях быстро расчищали дороги, тракторы рокотали у скотных дворов, таща за собой тележки с силосом или с навозом, — скотина требовала кормов и ухода; один за другим подъезжали молоковозы — продолжали снабжать люден. Работа не прекращалась с раннего утра до позднего вечера. За световой день не успевали управиться. На высоких столбах всю ночь лили свет лампы, вокруг домов бешено плясали тени.
У деревенских жителей крыша над головой, печки протоплены и обед на столе. Слова эти можно понимать иносказательно, а можно и буквально. Пожалуй, и у домашних животных положение не хуже: скотный двор светлый и теплый, перед каждой коровой охапка сена в кормушке и вода в поилке, да еще резаная брюква с концентратами при дойке. Свиньи на обильных мешанках наращивают бока-окорока и даже визжать ленятся. Помимо скотины да птицы, не бедствует при людях прочая живность, не жалуясь на холод и голод. В каждом доме собаки и кошки нежатся, голуби па чердаках воркуют, воробьи под стрехой чирикают, полчища крыс и мышей на жизнь свою легкую не могут обижаться.
В то время когда на крупных фермах и в небольших хлевах буренки уминают клевер, хрюшки уписывают муку да картошку, а потом, пыхтя и отдуваясь, валятся на сухую подстилку, когда сытые куры дремлют на насесте, за деревенской околицей — в поле, в кустарнике, в лесу и прибрежном можжевельнике — в снежном плену начинает шевелиться зверье, подгоняемое голодом.
Утопая в снегу, пробиваются к краю поля лоси, обдирают кору с рябин, срезают верхние ветки ивняка вдоль канав: беззвучно, стараясь не обратит! на себя внимание, пасутся косули на дальней хлебной ниве, выкапывая из-под снега озимые: заяц скачет по проселку, где недавно прошли возы с сеном: лисица вынырнула из запорошенной норы и вскоре, учуяв зайца, отправилась по следу; из густого ельника выбралась на простор кабаниха с высокой щетиной вдоль хребта, ведя за собой подсвинков к колхозным картофельным буртам.
У каждого зверя свой маршрут, свое место, где есть надежда поживиться.
Кто подкрадывается к деревенским домам и садам, чтобы разжиться чем-нибудь возле жилья, кто выходит из леса на опушки и лакомится прошлогодними стебельками, торчащими из снега, кто гонит по чьим-нибудь следам, до тех пор преследуя свою жертву, пока она окончательно не выдохнется или не допустит какой-либо оплошности.
Для лесных обитателей зимняя ночь — метет ли метель, или ветер унялся и на чистом небе высыпали звезды — это пора тревог и страхов, холода и голода, это отчаянное бегство одного от бешеного преследования другого, подчас заканчивающееся предсмертным воплем первого и сладким сном в мягкой норе второго, набившего брюхо.
Пустой желудок подобен пружине, которая всех приводит в движение, не давая отсиживаться в укрытии в мороз и даже в пургу.