Мэйбл
Прошло сто шестьдесят восемь часов с тех пор, как я разговаривала с Лиамом.
Но кто считает, верно?
Обида, которую я испытывала, теперь превратилась в тупую боль, которая пульсирует время от времени, когда я занимаюсь своей повседневной жизнью. Учеба и социальные сети отнимают у меня большую часть времени.
Я старалась занять себя чем-нибудь, чтобы не отвлекаться.
Таким образом, мне не нужно думать о Лиаме.
Что является трудной задачей, учитывая, что каждую ночь, когда я ложусь в постель и закрываю глаза, первое, что я вижу, — это его голубые глаза, напоминающие океан. Мой предательский разум рисует его застенчивую улыбку, спрятанную в каштановой бороде. Мои пальцы так и чешутся пробежаться по ней, чтобы убедиться, что на ощупь она такая же мягкая, как выглядит. И мои руки жаждут пробежаться по этому высокому, крепкому телу, просто чтобы увидеть, как напрягаются его мышцы под моими прикосновениями.
Боже, я безнадежна.
Даже мои мама и папа понимают, что что — то не так со статусом кво, когда я вхожу в наш дом на седьмой день нашей с Лиамом разлуки — если это вообще можно так назвать.
Я слышу их тихое бормотание и иду на звук, пока не достигаю порога столовой. Они сидят за столом и играют в шашки новым набором, который я подарила им на прошлой неделе.
Я люблю своих родителей и люблю заботиться о них. Мой папа — электрик, а мама — ассистент стоматолога, и оба очень усердно трудились всю свою жизнь ради меня. Однажды, когда я заработаю хорошие деньги либо на своей ученой степени, либо на модельном бизнесе, я собираюсь досрочно отправить их на пенсию. Таким образом, они могут наслаждаться тихими моментами, подобными этому: играть ночью в настольные игры под звуки старых мелодий, звучащих на заднем плане.
Лицо моего отца расплывается в широкой улыбке, когда он замечает меня. В уголках его карих глаз — тех, что я унаследовала, — появляются милые морщинки, и он приветствует меня. — Kumusta anak ko?
Мои родители воспитывали меня так, чтобы я свободно говорила на обоих моих родных языках — тагальском и английском.
— Mabuti po — говорю я ему, что у меня все хорошо, и спрашиваю, как у него дела. — Kayo ho? — затем я бросаю взгляд на свою мать, которая тепло наблюдает за нами. — Привет, мам. Как дела?
— Привет, милая, — она ставит свое горячее какао на подставку. Мой папа быстро делает свой следующий шаг. — Хорошо. Как прошел твой сегодняшний тест?
Я глубоко вздыхаю. — Не так уж и здорово. Я просто надеюсь, что сдала экзамен.
К сожалению, я действительно облажалась с последним набором вопросов с множественным выбором, потому что недостаточно усердно готовилась к одному модулю.
— О, нет. — ее лицо вытягивается, и оба моих родителя одаривают меня одинаковыми хмурыми взглядами. — Жаль это слышать, Мэй.
Я сбрасываю сумочку с плеча и вешаю на сгиб локтя. — Все в порядке. В любом случае, я хорошо учусь в этом классе, и этот тест многого не стоит.
Это всего лишь три процента. Я легко приду в норму.
Мой папа поправляет очки и смотрит на меня с новым воодушевлением. — Не волнуйся. В следующий раз у тебя получится лучше.
— Спасибо, — я подхожу, чтобы поцеловать каждого из них в лоб. Кое-что, чем я занималась с тех пор, как была маленькой девочкой.
Моя мама хватает меня прежде, чем я успеваю отстраниться, и изучает мое лицо. — Тебя еще что-то беспокоит, Мэйбл? Ты была очень… тихой в последнее время.
Моя мама чрезвычайно наблюдательна. Над ее головой ничего не пролетает. Она всегда знает, когда что-то не так, улавливая малейший предательский признак. Ни для кого не секрет, что всю эту неделю я была не в духе. И хотя я близка со своими родителями, у меня просто не хватает духу пересказывать все фиаско с Лиамом.
— Все в порядке, — успокаиваю я. Она может сказать, что я лгу, но не настаивает на этом. — Я уже поужинала после занятий, так что собираюсь сразу лечь спать.
Мои родители желают мне спокойной ночи с неуверенными улыбками, прикрытыми беспокойством.
В душе я выплакиваю несколько слезинок. Это происходит совершенно внезапно. Это неконтролируемо, и я виню в этом тот факт, что скоро придет тетя Фло13. Даже несмотря на то, что я отрицаю это и полностью осознаю, что это имеет прямое отношение к моей дерьмовой неделе.
Когда я выхожу из душа, полностью выбрита и увлажнена моим любимым лосьоном с ароматом лимона, я замечаю тарелку с Туроном, стоящую на моей кровати. Сюрприз, сюрприз, это тоже заставляет меня плакать. Мой папа всегда приносит мне угощения, когда мне плохо. Дело в том, что он знал и без слов приготовил один из моих любимых десертов, чтобы молча подбодрить меня.
Чито также подозревает, что что-то не так, как только я устраиваюсь в своей постели, надев маску для лица, и зажигаю свои уютные осенние свечи. Мне нравится думать, что животные очень созвучны своим человеческим эмоциям. Моя кошка смотрела на меня своим осуждающим (или обеспокоенным?) взглядом. Пялилась, пока я смотрела повторы «Дневников вампира».
— Елена, как ты могла? — я кричу на свой экран, когда Елена и Деймон целуются. Это официально. Четвертый сезон — отстой. — Стефан заслуживает гораздо лучшего!
Единственный человек, который согласился бы со мной — это Лиам. Он из команды Стелены (да, я заставила его запоем посмотреть шоу). Но я не отвечаю ни на одно из его текстовых сообщений, игнорируя их все в течение нескольких дней.
Моя рана все еще кровоточит, хотя я безумно скучаю по нему.
Поразмыслив над нашей последней встречей, я пришла к следующему выводу: нежелание Лиама встречаться лично на самом деле не имеет ко мне никакого отношения, а все связано с его собственными шрамами. Я хочу быть рядом с ним. Я хочу помочь ему. И все же я не могу, пока не буду знать, с чем работаю.
Это значит, что Лиаму нужно открыться и сказать мне, что у него на уме, чтобы я могла пойти ему навстречу.
Он прислал мне множество текстовых сообщений с извинениями, но ни одно из них и близко не подходит к категории «дай-мне-все-объяснить». Это все, что я-прошу-прощения-и-я-напортачил. Ответа «почему» здесь нет.
У Лиама крепкие стены, но ему придется опустить их самому, если он хочет, чтобы мы это исправили.
И если быть до конца честной, я не думаю, что наша дружба вернется к тому, какой она была раньше. Не тогда, когда он прошептал мне тем голодным, пронизанным благоговением тоном: «Ты такая… красивая. Я хотел сказать тебе, когда впервые увидел тебя. У меня перехватило дыхание, Бел.»
Я не сумасшедшая и не выдумываю всякие штуки. Лиам испытывает ко мне нечто большее, чем просто платоническую дружбу.
Я тоже так думаю.
Мне потребовалось очень много времени, чтобы признаться себе в этом; я хочу большего с Лиамом.
Никогда не найдется кого-то, кто относился бы ко мне так, как он, или понимал бы меня так, как он это делает.
Мои размышления прерываются, когда звонит мой телефон. Это Кеннеди. Я ставлю эпизод на паузу и отвечаю на ее видеозвонок, глубже зарываясь в подушки.
Мы оба в масках, таков наш ритуал по вечерам в пятницу. — Привет, Кен.
— Привет, Мэй, — Кеннеди устраивается на диване с миской попкорна на коленях. — Извини, что не смогла позвонить тебе раньше. Я закончила работу поздно. Группа подростков коллективно разлила молочные коктейли по всему полу, так что я была на уборке.
— Ах, это отстой, — если бы это случилось, я бы, наверное, начала выть во время своей смены. — Как ты себя чувствуешь?
— Устала и чувствую, что мне нужно поспать следующие десять лет. Я хотела позвонить тебе, чтобы наверстать упущенное, прежде чем продолжу наблюдать за своим парнем.
Она говорит о Майкле Кордеро из «Девственницы Джейн». Не Калеб Райт, конечно. Мы говорили о нем несколько дней назад, и Кеннеди сказала, что она покончила с мужчинами и их неоднозначными сигналами. Она на некоторое время отказывается от них, и я ее не виню.
Единственные мужчины, на которых мы можем положиться, — это вымышленные персонажи, написанные женщинами.
— Звучит как идеальная ночь, — Чито вытягивается и ложится на меня сверху. Иногда ей нравится слушать, как бьется мое сердце.
Кеннеди запихивает в рот еще одну порцию попкорна. — А теперь расскажи мне, как у тебя дела. Я знаю, что последние несколько дней были действительно напряженными.
Я намеренно избегаю слона в комнате: моей неудачной романтической жизни. — Мой тест прошел ужасно.
— Мне жаль это слышать, Мэй. С другой стороны, ты отлично справляешься с этим уроком, так что, надеюсь, это не слишком сильно повлияет на твою итоговую оценку, — Кеннеди снимает свою маску и бросает на меня многозначительный взгляд, от которого у меня внутри все переворачивается. — Но ты же знаешь, что это не то, что я имела в виду.
Я вздыхаю и снимаю свою собственную маску из ткани. — Да. Я знаю.
— Он продолжает писать?
— Каждый день, — мою грудь скручивает от болезненного напоминания. — Меня так раздирают противоречия, Кен.
Лицо моей лучшей подруги смягчается. — Мэйбл…
— Одна часть меня злится на него, а другая просто хочет простить и двигаться дальше. Мы никогда не теряли связь с Лиамом так надолго, и я сильно по нему скучаю.
— Я знаю, но, может быть, тебе просто нужно дать ему шанс поговорить с тобой еще раз и все объяснить — и не с помощью смс. Некоторые разговоры необходимо провести лично.
Все, что говорит Кеннеди, имеет смысл.
Я буду первой, кто признает, что может быть немного упрямым. Наверное, именно поэтому я до сих пор не ответила Лиаму.
— Ты должна ответить ему. Избавь себя от страданий, — говорит Кеннеди. — Правда в том, что вы оба не хотите быть друг без друга, поэтому вам нужно разобраться с этим. И даже если ты будешь это отрицать, я точно знаю, что ты к нему чувствуешь.
Мои губы сжимаются, и я с трудом сглатываю.
Кеннеди бросает на меня многозначительный взгляд.
Слово из пяти букв.
Я действительно испытываю это к Лиаму.
Уже давно, если быть откровенной.
Как я могла не влюбиться в своего застенчивого, милого, доброго лучшего друга, который заботится обо всех моих потребностях, действует как мой защитник и всецело лелеет меня?
— Я думаю, он то, что мне нужно, Кен, — я медленно выдыхаю. — Я хочу… быть с ним.
Признаться в этом вслух — лучшее чувство, которое я испытывала за всю неделю.
— Тогда будь с ним, Мэй. Он протянул тебе оливковую ветвь. Пришло время тебе протянуть руку и схватить её.
Кеннеди права. Лиам знает, что совершил ошибку, и давно хотел ее исправить.
Пришло время мне выслушать его.
После нескольких дней, проведенных в подвешенном состоянии, на моем сердце стало легче.
Я благодарю Кеннеди за то, что она была потрясающим другом, слэш-терапевтом, слэш-личной подбадривательницей, и мы вешаем трубку.
Просматривая переписку с Лиамом, мой большой палец зависает над экраном, пока я читаю последние несколько текстовых сообщений.
Мне жаль. Мне так чертовски жаль, детка. — Лиам
Я знаю, что причинил тебе боль. Это худшее, что я когда-либо делал в своей жизни. — Лиам
Я все испортил и не знаю, как это исправить. Простишь ли ты меня когда-нибудь? — Лиам
Я не могу вынести этого разрыва между нами. Я так сильно скучаю по тебе, Бел. Скучаю по твоим сообщениям. Скучаю по нашему подшучиванию. Скучаю по всему этому. — Лиам
Пожалуйста, солнышко. Скажи мне, как я могу снова все исправить. — Лиам
Бел, я умоляю тебя. Пожалуйста, не думай обо мне плохо. Я могу стерпеть это от других, но не от тебя. — Лиам
Я не могу перестать думать о тебе. Днем и ночью. Ты живешь в моем сознании. Так и есть, начиная с первого письма. — Лиам
Боже, как ты выглядела в ту ночь, Бел… Не знал, что женщина может быть такой совершенной. — Лиам
Даже не заставляй меня говорить о твоём голосе. Это самая прекрасная вещь, которую я когда-либо слышал. Мягкий. Скрипучий. Лучше, чем все, о чем я когда-либо мечтал. И я мечтал о тебе. Так часто. Ты даже не представляешь. — Лиам
Мне больно осознавать, что я, возможно, никогда больше этого не услышу. Что ты, возможно, никогда не дашь мне шанса все исправить. — Лиам
Это последнее текстовое сообщение.
Однако я понимаю, что Лиам звонил мне вчера поздно вечером, но я пропустила это.
Он оставил голосовое сообщение.
Я задерживаю дыхание и включаю его.
Потом я слушаю это снова, и снова, и снова.
«Привет, Бел. Это Лиам. Я… я надеялся, что мы сможем поговорить, и ты дашь мне возможность кое-что объяснить. Я скучаю по тебе и хотел бы поскорее получить от тебя весточку, детка».
Его глубокий голос, пронизанный тоской и печалью, задевает за живое мое сердце.
Слой льда, покрывающий мое сердце, медленно начинает таять. Наконец-то я вижу луч надежды. Независимо от того, что было сказано и сделано, у нас с Лиамом есть надежда.
Он готов все объяснить, и теперь моя очередь пойти ему навстречу.