- Я был один, - оправдывался он, - а за львом я разглядел вдали и львицу.
Когда вечером у тусклых огоньков костра собрался народ, - меня потянуло к нему.
Молчаливые арабы точно прислушивались к чему-то...
И в самом деле ждать пришлось недолго. С востока донеслось далекое рычание. Лев вышел на добычу...
Когда я вгляделся в сидевших тут, мне весь этот оазис показался каким-то жалким островком со всеми своими чахлыми пальмами и черными шатрами, затерявшимися посреди огненного и страшного океана безмолвной Сахары.
Что тут может сделать трепетная кучка полуоборванных, спаленных ее солнцем арабов? Достаточно одного полета песчанокрылого самума, чтобы следующий караван не нашел даже места оазиса... И от шатров, и от этих бронзовых с черными глазами арабок не останется даже и следа. Эти подвижные валы пустыни передвинутся и все занесут своими сыпучими массами. А вскоре другой самум пылающими устами сдунет и этот караван.
Одни львы уйдут от этих уст. Им, как кораблям в океане, никуда не заказан путь!..
VII. ЛЬВИНАЯ ИГРА
Через два дня мы дождались каравана.
В розовом блеске утренней зари показались вдали длинною цепью черные верблюды. Медленно двигались они к нашему оазису. Из шатров выползали обрадованные люди. Арабский поселок жил такими посетителями. Скоро издали послышались звонки, вынеслись вперед арабы на лошадях...
Караван был богатый. На верблюжьих горбах колыхались плетеные и коврами задрапированные пестрые клетки с женщинами и важными маврами, закутанными в белый шелк. За спинами у молодежи, гарцевавшей впереди, были ружья.
Перед нами развернулась одна из самых странных картин пестрого, красочного Магреба. Всадники развернулись длинной линией и с воинственным диким криком ринулись вперед. Мы любовались, как, вскакивая босыми ногами на горбатые седла, они стреляли вверх, вниз, по сторонам, вскидывали ружья и на стремительном бегу ловили их.
Вдруг раздался пронзительный сигнал, и вся эта беснующаяся масса замерла, точно прикованная к своим местам. Молодежь по новому оклику разделилась на две партии. В тучах песку они разбежались на далекое пространство, подбрасывая вверх ружья, ловя их. Точно целили в кого-то и откидывались назад, будто заряжая. Одна партия обдавала другую оскорбительными вызовами, улюлюканьем, какими-то пронзительными восклицаниями на верхних нотах. Отдельные всадники выскакивали вперед и, грозя дулами, проносились мимо враждебной стороны.
Наконец послышался оглушительный вопль. Группа молодцов кинулась сослепу вперед, стоя в стременах с прикладами у плеча. Бросились врассыпную, но по мере головокружительного бега выравнивались, так что минуту спустя уже неслись стройною, необыкновенно живописною линией.
Противоположная сторона ждала, подняв ружья на прицел. Затрещали залпы, и в дыму и в песке точно свершилось чудо: в седлах никого. Всадники свернулись с седел, на которых болтались львиные шкуры. Охватив шеи коня, ногами держась за стремя, мчались они под беглым огнем противника. Враги за ними. В это время женщины визгливо запели что-то...
Я обернулся к переводчику...
- Они славят этих охотников: "Богатыри Магреба победили и перебили "господ пустыни". Теперь наши верблюды и буйволы могут спокойно пить воду речного оазиса, а дети играть на цветущих берегах".
С этим караваном мы на другой день выступили в путь.