ГЛАВА 33
— Приходят ответы, — Слоан с удовлетворенной улыбкой постучала по экрану телефона. — Кристиан и Стелла Харпер, да. Аяна, да. Баффи Дарлингтон, да. Это будет великолепное событие.
— Конечно, так и будет. Я это организовала, — пошутила Вивиан.
Это была неделя после Нового года, и Слоан, Вивиан, Изабелла и я совмещали наш еженедельный счастливый час с подготовкой к вечеринке в магазине. У меня были под рукой коктейли для Вивиан, которая находилась на одиннадцатой неделе беременности.
— А если серьёзно, это место выглядит потрясающе, А́ле. Торжественное открытие станет хитом.
— Я надеюсь, что это так, — нервы в моем животе трепетали. — Спасибо вам за помощь. Действительно. Без вас я бы не справилась, — было приятно иметь в качестве лучших друзей суперзвезду, публициста и организатора мероприятий. Слоан и Вивиан отвечали за логистику, а я стараюсь закончить коллаж к мероприятию.
После мучительного, но столь необходимого и реалистичного взгляда на свою временную шкалу я отказалась от первоначального плана воссоздать каждый проект, который был разрушен во время наводнения, и вместо этого вложила свою энергию в один большой центральный элемент. Она будет служить витриной галереи, и я дополню ее несколькими небольшими произведениями из дома. Новая планировка была рискованной, но это было лучшее, что я могу сделать, не перенося дату открытия. Договор с поставщиком закусок и ди-джеем был невозвратным, поэтому я не могла перенести дату мероприятия, даже если бы захотела.
Я осмотрела магазин. Строительство подсобных помещений продолжалось, но всего за несколько недель главный этаж превратился в нечто, достойное для фотографий. Стойка регистрации и изящные цветочные витрины занимали правую сторону, а левую занимало кафе. У меня было место только для мраморной кофейной стойки, бархатной кабинки и двух столов, но они добавляли пространству нотку уюта. Не хватало только центральных засушенных цветов и нескольких деталей отделки.
Впервые в жизни я пропустила отпуск в Бразилию и работала круглосуточно, чтобы собрать все воедино. Это того стоило.
— Как прошло твое свидание в субботу? — спросила Изабелла. — Надеюсь, лучше, чем фиаско Далтона.
— Трудно, чтобы любое свидание прошло хуже, — я не слышала ни звука от Далтона с рождественского гала-концерта. Ходили слухи, что его выгнали из Вальгаллы, но подтверждения пока нет. — Отвечу на твой вопрос: все было хорошо, но второго свидания не будет.
Я не отказалась от своего вторжения в мир знакомств после… э-э, свидания с Домиником в библиотеке. Секс был невероятным, но я имела в виду именно это, когда говорила, что хочу увидеться с другими людьми. Несмотря на праздники, после Рождества я втиснулась в комедийное шоу с музыкантом, а на выходных выпила с милым школьным учителем.
Меня не волновало, что свидания ни к чему не привели. Речь шла о знакомстве с новыми людьми и о том, каково это — быть с кем-то другим. К счастью, ни музыкант, ни учитель не пытались заманить меня в свою квартиру для секретного секс-видео, так что это был плюс.
— Не могу поверить, что вы, ребята, одновременно занимались сексом в библиотеке, — сказала Вивиан. — Или что есть секретная комната, а ты мне не сказала.
Изабелла и я покраснели от того, что рассказали нашим друзьям о том, что произошло на гала-концерте, что, оглядываясь назад, было ошибкой, потому что Вивиан и Слоан не переставали дразнить нас по этому поводу. По крайней мере, они не поднимали этот вопрос при Марсело.
Поскольку я не смогла поехать в Бразилию на Рождество, вместо этого прилетел он. Мы провели долгие выходные, посещая бродвейские шоу и объедаясь выпечкой по завышенной цене. Моя мама позвонила нам по FaceTime из Сент-Бартса на Рождество, что было более продуманно, чем мы ожидали.
— Не мне об этом говорить, — защищаясь, сказала Изабелла. — Это семейная тайна Янг, и вы, девочки, не можете никому ее рассказать.
Слоан деликатно фыркнула.
— Зачем мне кому-то рассказывать о вашем с Каем сексуальном логове? Мне придется продезинфицировать его, прежде чем я войду внутрь.
Изабелла швырнула ей смятый лист коричневой бумаги, и наша подготовка быстро превратилась в смеющуюся, затаившую дыхание бумажную драку.
— Остановились! — Я взвизгнула, когда Вивиан забросала меня бумажными шариками. — Когда ты успела стать такой жестокой? Ты должна быть хорошей!
— Я постоянно устаю, у меня болит грудь, и мне приходится убеждать Данте не утеплять меня пузырчатой пленкой каждый день, — сказала она. — Мне нужно снять напряжение.
Справедливо.
Я была просто рада, что мои друзья не допрашивали меня по поводу Доминика. Они были шокированы, но не обязательно удивлены моим признанием в сексе (факт, который я решила не рассматривать слишком подробно), и они выполнили мою просьбу не говорить об этом. В любом случае я бы не знала, что сказать; я была так же озадачена статусом моих отношений, как и они.
Мы с Домиником оставили друг другу несколько голосовых заметок после гала-концерта. Это были общие поздравления, такие как С Рождеством и Новым годом, но он также отправил рукописную записку и специальный набор для изготовления украшений к праздникам. Я была удивлена и тронута тем, что он вспомнил о случайном хобби, которое я приобрела в Бузиосе, но мы мало что могли сказать посредством текстовых сообщений и подарков. Нам давно пора было поговорить по-настоящему.
Мой телефон завибрировал, сообщая о новом сообщении, в то время как мои друзья закончили свою игру в войну.
Говоря о дьяволе.
Мое сердце подпрыгнуло в горле. Доминик редко писал сообщения, поэтому мне потребовалась минута, чтобы осознать его слова.
Доминик: Встретимся сегодня вечером в Саксонской галерее. 8 вечера. У меня есть кое-что для тебя.
Мне было слишком любопытно, чтобы не показываться.
После того, как мои друзья ушли, а я закрыла магазин, я поехала на метро до Саксонской галереи на западной стороне, где Доминик ждал в приемной.
Первое, что я заметила, это его синяки. Желтовато-фиолетовые пятна покрывали его щеку и челюсть, а над правым глазом виднелся затянувшийся порез. Он выглядел так, будто подрался с диким животным.
— Боже мой, — выдохнула я. — Что случилось?
— Мой брат снова появился, — его тон стал сухим. — Можно сказать, что мы решили наши проблемы.
Боже. Я думала, что наши отношения были сложными, но его связи с братом могли быть еще хуже.
Я инстинктивно потянулась к нему, прежде чем заколебалась. Мы больше не были женаты. Мне не следовало суетиться из-за него, как это делает жена, но вид его боли заставил мое сердце запутаться в узлах.
Это не должно быть так. С ним все в порядке, и раны заживут. И все же…
Я провела пальцами по самому темному синяку. Кожа под щетиной была мягкой, а узлы спутались в беспорядочный клубок.
Я скучала по прикосновениям к нему вне секса. Мне не хватало возможности обнять его без всякой причины или рассеянно поцеловать в щеку, когда он работал. Я скучала по всем мелочам, которые когда-то делали нас нами, но я также была слишком напугана, чтобы вернуться в свою зону комфорта.
Тысяча узлов была предпочтительнее второго разбитого сердца.
Доминик наблюдал за мной, не двигаясь. Его грудь поднималась и опускалась в ровном ритме, но челюсть была напряжена, как будто он боялся спугнуть меня, если сделает хоть один неверный жест.
— Почему мужчины всегда прибегают к насилию? — спросила я, пытаясь ослабить помехи, окутывающие воздух. — Существует терапия, знаешь ли.
— Наши проблемы выходят за рамки терапии. Кроме того, я не единственный, кто в синяках. — Удовлетворение отразилось на лице Доминика, но его взгляд смягчился, когда мои пальцы пробежались по еще одному синяку на его челюсти.
Я покачала головой. Мужчины.
— Не могу поверить, что ты мне не сказал.
— Я не думал, что тебя это волнует.
Мои движения замерли. Между нами повисло молчание, прежде чем я опустила руку.
— Что ж, я надеюсь, что ты регулярно наносишь мазь, — сказала я, уклоняясь от его ответа. — Пурпурно-черный цвет не очень хорошо сочетается с твоими костюмами.
Уголок его рта приподнялся.
— Принято к сведению.
Мы прошли глубже в галерею, где была представлена причудливая выставка стеклянных цветов Юми Хаяси. Посещение одной из ее выставок было в моем списке желаний в течение многих лет, но даты никогда не совпадали с моим графиком, и я была настолько отвлечена разводом и открытием магазина, что не знала, что этой зимой будет новая выставка.
— Я удивлена, что ты попросил меня встретиться с тобой здесь, — сказала я. — Ты не человек искусства.
Я выбрала все произведения искусства в пентхаусе. Доминик был гением в числах, но если бы я предоставила ему декор, пентхаус сделал бы и шахматную доску красочной.
— Нет, но я думаю, что именно эта выставка послужит хорошим источником вдохновения, — сказал Доминик. — На случай, если тебе это понадобится для твоих проектов.
Тепло свернулось в моем животе. Он мог быть чертовски милым, когда хотел.
— Спасибо.
— Пожалуйста, — его мягкий, интимный шепот пробежал по моей спине.
Прежнее электричество вернулось, посылая крошечные молнии по моей груди, пока я не набрала в легкие столь необходимый мне воздух.
— Я думаю, это непопулярная выставка, — сказала я, отчаянно пытаясь не замечать, как тепло его тела проникает в мою кожу, или прикосновение его рубашки к моей руке. — Здесь больше никого нет.
— Я арендовал галерею, — Доминик сунул руку в карман. — Без толпы лучше, а мне хотелось побыть с тобой наедине.
Я не смогла найти на это адекватного ответа.
Выставка состояла из семи залов, каждый из которых был посвящен флоре разных регионов. Я больше ничего не говорила, пока мы не подошли к седьмой и последней выставке цветов, произрастающих в Азии.
— О том, что произошло на гала-концерте, — я остановилась перед гигантским фонарем-лотосом. Это был единственный источник света в комнате, но его было достаточно, чтобы осветить напряжение, охватившее плечи Доминика. — Я… — правильные слова пытались вырваться. — Я не могу обещать ничего, кроме секса.
Он был единственным человеком, который мог поджечь меня одним прикосновением. Отрицать наше влечение было бесполезно, а моя предрождественская засуха была мучительной. Я даже не осознавала, как сильно мне не хватало физического прикосновения, пока не получила его.
Было ли вступление в отношения только для секса с моим бывшим мужем ужасной идеей? Абсолютно. Но мы уже были в этой поездке; я могла бы также наслаждаться этим, пока это происходит.
Глаза Доминика мерцали в тусклом свете.
— Я могу с этим работать.
И это все? Я не была уверена, содержал ли мой следующий вздох облегчение или разочарование. Я ожидала, что он будет сопротивляться, но он, похоже, был готов следовать моим указаниям.
Однако от удивления у меня забилось сердцебиение, когда Доминик медленно подошел ко мне сзади. Тишина гудела и держала меня в плену, когда его теплое дыхание скользило по моему позвоночнику, а его пальцы скользили вверх по моим рукам.
Моя спина коснулась его груди, и волоски у меня на затылке встали дыбом от предвкушения. Было больно находиться так близко к нему, чувствовать близость, которую мы потеряли. Каждый подъем и опадание его груди заставляли мою сжиматься; каждый удар наших сердец напоминал о себе.
Он причинил тебе боль.
Ты оставила его.
Он все еще здесь.
Ты хочешь его.
Он не сдался.
Что если, что если, что если.
Все верно, даже если одно противоречит другому.
Когда он поцеловал меня в шею, по моей коже побежали мурашки. Воспоминание о его губах на моей коже было самой сладкой пыткой, мягкой, но твердой, нежной, но властной.
— Чего ты хочешь, amor? — он прошептал.
Пока он ждал, наше дыхание отдавалось эхом. Доминик никогда не ждал. Он был действием, движением и командованием. Я была тем, кто всегда ждал. Я ждала ужинов, которых мы никогда не делили, и совместных вечеров, которых так и не было.
Чего я хочу? Мне хотелось свободы воли, которой мне так часто не хватало в нашем браке. Я годами шла по канату послушной жены и желания, и мне нужен был мир, в котором я устанавливала бы для себя правила, а не просто следовала бы им.
Я могу обещать только секс.
Мое первое неявное правило. Возможно, сегодня именно тот вечер, когда можно осуществить это на моих условиях.
Моё сердцебиение участилось, когда я провела руками по его плечам и медленно спустила куртку с его груди. На его лице отразилось удивление, но он последовал моему сигналу и спустил его вниз по рукам, сложив по бокам. Осторожными, размеренными движениями он закатал рукава рубашки, не сводя с меня глаз. С каждым движением его запястья обручальное кольцо на его левой руке сверкало в тусклом свете.
Он никогда не снимал его, даже после того, как мы развелись. Это зрелище необъяснимым образом раздуло пламя, медленно прожигающее себе путь через мой желудок. Уязвимость пронзила меня, в то время как жар скапливался у меня между ног и пульсировал пустой болью.
Наши движения замерли, и мы остались смотреть друг на друга, пока в воздухе гудело электричество.
— Не останавливайся сейчас, — мягко сказал Доминик. — Покажи мне, чего ты хочешь, — это была просьба, заключенная в простую команду, но в этом не было ничего простого. Это был момент, который превзошёл всё предыдущее. Это было подчинение, частью которого я никогда не была.
Я переплела свои пальцы с его и потянула его в самый темный угол, где сквозь тени пробивалась лишь полоска света. Мягкое прикосновение моих рук поставило его на колени, и похоть замерцала в моих венах, когда он последовал моему примеру и закинул одну ногу себе на плечо. От вида моей загорелой кожи поверх его белоснежной рубашки у меня закружилась голова.
Он задрал мою юбку и сдвинул нижнее белье в сторону.
— Бля, детка, ты такая мокрая, — от его шепота у меня по спине пробежали мурашки. — Ты видишь, как ты мне нужна? Как я отчаянно хочу чувствовать тебя так, как ты мне позволишь.
Мое сердце сжималось, когда я думала о том, что каждую ночь он выбирал свою империю, пока я оставалась в тени. Каждую ночь мне хотелось, чтобы он нуждался во мне, а не в большей цифре на его банковском счете.
Я тосковала по мужчине, которого хотела не любить, но которого отчаянно желала.
Доминик медленно и продолжительно целовал мое бедро, прежде чем провести губами по моей киске. Прохлада стены пронизала мою спину, когда его язык вонзился в меня, и прямо там, в углу галереи, положив мою ногу ему на плечо и уперев руки в бедра, он ел меня, как умирающий от голода.
Пламя переросло в лесной пожар. Каждое прикосновение его языка вызывало во мне наслаждение; каждое умелое облизывание моего клитора ослабляло мои колени, пока я не вцепилась в его волосы и не держалась изо всех сил.
Острие ножа, находящегося под моим контролем, начало разрезать меня пополам, так же, как это сделала его злоба. Я знала, что лучше не верить, что секс лечит мое разбитое сердце, но у меня было такое чувство, будто он выдергивал осколки того, кем мы были, один за другим, с каждым облизыванием и посасыванием.
— Еще, — всхлипнула я. — Пожалуйста, не останавливайтесь. Не… ах! — мой крик пронесся по комнате, когда он сильнее схватил меня за бедра и трахнул меня языком, превратив меня в опухшее, капающее месиво на его лице.
Мои пальцы скользили по реальности. Все расплывалось, пока не остались только я, он и неустанный марш удовольствия по моему телу.
Хотя мой контроль над сегодняшней ночью и подпитывал меня, он также втягивал меня глубже в его орбиту. Каждая дрожь моего тела ощущалась как победа моей независимости и сколом в моей защите.
Доминик провел зубами по моему клитору и вонзил в меня два пальца. Мой визг заполнил пустую галерею, когда я дернулась от внезапного вторжения. Другая его рука оставила меня, и у меня снова перехватило дыхание, когда я посмотрела вниз и увидела, как его рука сжимает его член. Он гладил себя сильными, грубыми движениями и стонал в мою киску.
— Тебя возбуждает мой вкус? — я ахнула. Я никогда не видела, чтобы он двигался с такой интенсивностью, и мне всегда нравилось наблюдать, как он трогает себя и доводит себя до конца только ради меня.
Я больше не была второстепенной мыслью, а была навязчивой идеей. Быть объектом желаний Доминика — это единственное, что я любила и оплакивала. Я не доверяла ему сердцем, но доверяла ему своим телом.
— Бля, да, — его дыхание обжигало мою кожу. — Мне никогда не будет достаточно тебя. Я бы утонул в тебе, если бы ты мне позволила. — Его слова зажгли спичку, которая медленно прожигала путь к неизбежному. Он, должно быть, почувствовал это, потому что смотрел на меня с восторженным, хищным выражением лица, пока я дрожала под его пальцами. — Я даю тебе то, что тебе нужно, amor?
Ложь сорвалась с моих губ:
— Нет.
Но контролировать себя было похоже на фантазию, когда он завоевывал меня руками и ртом. Я не хотела отдаваться ему, но моя решимость начала рушиться у его ног. Мои соки стекали по бедрам, а сердце билось в такт тому, как он проникал в меня. То, как он сосал и лизал, как будто он никогда не был так полон решимости выжать из меня все удовольствие.
Прошлое отхлынуло волной, и оргазм приблизился.
Именно тогда я почувствовала, как он вздрогнул и снова застонал в мою киску. Он упал на землю у моих ног, проливая свои обещания на плитку. То, что я чувствовала, когда он стоял передо мной на коленях, трахал меня рукой и трахал себя, сводило меня с ума.
Давление лопнуло, и белый свет взорвался позади моих глаз, когда я хлынула ему в рот.
Я сохранила контроль, но солгала себе.
Доминик все еще владел мной.