Шарли
— О Боже, — бормочу я, открывая свою электронную почту, чтобы найти фотографию женщины, подвешенной к потолку, обнаженной и обмотанной черным шнуром. Она выглядит так, словно попала в рыболовную сеть, и хотя я не могу отчетливо разглядеть ее зад, готова поспорить, что это отличное место для… доступа.
Эмерсон хмурит брови, пристально глядя на меня.
— Все в порядке? — Спрашивает он.
— Эти приложения…
Глубокий смешок эхом доносится из его угла комнаты, и я в шоке смотрю на него.
— Я имею в виду, что это вообще такое?
Он встает и подходит, чтобы посмотреть на экран моего компьютера. Положив руки на спинку моего стула, он наклоняется надо мной и смотрит на то же изображение, что и я.
— Это называется Шибари, — тихо говорит он, его глубокий голос отдается грохотом по всему моему телу.
— Это то, ради чего ты…нанимаешь людей? — Спрашиваю я, судорожно переводя дыхание.
— Это была идея Гаррета провести презентацию веревочного бондажа, поэтому нам нужны несколько экспертов для демонстрации.
— Похоже, это больно, — морщусь я.
На это трудно смотреть, и еще более неудобно просматривать различные фотографии, присланные этой женщиной, с отцом Бо, стоящим у меня за плечом.
— Ты былы бы удивлена, узнав, сколько людей хотят быть связанными и…
Я поворачиваю свое лицо и смотрю ему прямо в глаза. Когда он снова смотрит на меня сверху вниз, моей коже становится жарко.
— Это немного больше, чем просто связано, — отвечаю я тихим шепотом.
— Не выбивай это, пока не попробуешь, — говорит он.
Я делаю глубокий вдох, вдыхая кедрово-мускусный аромат его одеколона.
— А ты? — Осторожно спрашиваю я.
— Был так связан? — Его тон пронизан юмором, когда он откидывается назад.
Я больше не чувствую запаха его одеколона, и это разочаровывает меня.
— Нет.
— Я имела в виду… не обращай внимания.
Это становится неудобным. Мнение, которого я придерживалась две недели назад о том, что можно быть секретаршей владельца секс-клуба, не разговаривая о сексе, по сути, вылетело из головы. Мы продолжаем загонять себя в угол разговорами, которые неизбежно заканчиваются неуместно. Не помогает и то, что я не знаю, когда нужно остановиться.
— Я задаю слишком много вопросов.
— Да, это так.
Не помогает и то, что за последние четырнадцать дней меня все больше и больше влекло к Эмерсону. Может быть, это любопытство, или проблемы с папой, или просто старая влюбленность, но тот факт, что ему сорок, стал привлекательным, а не вызывающим отвращение.
Большинство парней моего возраста — сплошная неразбериха. Эмерсон является воплощением совершенства. Все, что у него есть, дорого по высшему разряду, и даже его кожа чистая и совершенная. Я ловлю себя на том, что мне хочется запустить пальцы в его короткую бородку и поцарапать ногтями его волосы цвета соли с перцем.
И я держу пари, что мужчина его возраста более искусен в постели, чем парень, который занимается этим всего пару лет.
Прекрати это, прекрати это, прекрати это.
Оглядываясь на изображение на экране, я думаю о женщине на фотографии. Она красивая, с длинными черными волосами и телом, за которое большинство из нас отдало бы жизнь. Мне хотелось бы хоть на мгновение обрести уверенность, которая, должно быть, требовалась для того, чтобы жить той жизнью, которой живет она. И я не имею в виду быть связанной, но знать, чего она хочет, выходить на улицу и получать это.
Эмерсон не приводил меня обратно в клуб с первого дня, когда застукал меня в тронном зале с Гарретом.
Даже если он упоминает, что ему нужно повидаться с Хантером или Мэгги, он хмурится и добавляет: — Я пойду позже.
Как бы говоря, что он предпочел бы пойти один.
Я нахожу его чрезмерную заботу одновременно милой и раздражающей. Мой отец в основном защищал меня, но это никогда не казалось искренним. Он пытался сказать мне, с какими парнями я не могу встречаться, но только потому, что он был территориальным и упрямым.
Эмерсон защищает по-другому, хотя я не могу точно сказать, в чем это отличие.
Работа сама по себе — сущий пустяк. Я просматриваю его электронную почту, пересылаю заявки Гаррету, повседневные вопросы Мэгги, строительные вопросы Хантеру и финансовые вопросы Эмерсону. Затем я приношу ему кофе, забегаю пообедать, заполняю документы и делаю заметки, пока он отвечает на звонки.
И я действительно начинаю чувствовать себя комфортно в своей новой одежде. Я нашла онлайн-бутик с быстрой доставкой и самой симпатичной одеждой в стиле секретарши, которую я когда-либо видела.
Мне нравится видеть выражение лица Эмерсона каждый день, когда я вхожу, сканируя свое тело его глазам.
Я поняла, что, когда он прикусывает нижнюю губу и отводит взгляд, ему это не нравится. Когда он делает мне комплимент простым Ты хорошо выглядишь, он просто думает, что это нормально. Но когда он смотрит слишком долго, сжимая кулаки и глубоко вздыхая, тогда ему это действительно, очень нравится.
Он расспрашивал меня о моей личной жизни гораздо больше, чем я от него ожидала, и я рассказала ему о Софи, не выдавая ничего личного и не вдаваясь в подробности. Рассказала ему о своей маме и о том, как ушел мой отец. Он хмурился, когда я упоминала своего отца, но почти ничего не сказал, вероятно, чувствуя, что отстаивать свое мнение — не его дело.
И он всегда спрашивает меня о Бо, но я могу сказать, что ему трудно говорить о нем. Он больше не настаивает, чтобы я ему звонила, особенно после того, как я рассказала ему, как Бо ко мне относился. И иногда это заставляет меня задуматься, сохранит ли Эмерсон меня в качестве своей секретарши, когда поймет, что я не собираюсь заманивать Бо обратно домой. Если я не смогу вернуть его сына, я, по сути, буду для него бесполезна — по крайней мере, там, где замешан Бо.
— Мне нужно твое мнение, — говорит он из-за своего стола, когда я нажимаю Отправить на связанную девушку, отправляя ее Гаррету одним нажатием кнопки.
Он сидит за своим столом, уставившись в свой компьютер. Я придвигаю стул напротив него и устраиваюсь на коленях, наклоняясь над его огромным письменным столом из красного дерева.
— В чем дело? — Спрашиваю я.
— Вечеринка по случаю открытия клуба состоится в следующем месяце, и я не могу выбрать между этими двумя костюмами.
Я делаю паузу, бросая взгляд на его лицо, прежде чем повернуться к экрану.
Эмерсон Грант просит у меня совета по моде. Это было бы все равно, что попросить золотистого ретривера помочь мне с налогами.
На экране два мужчины-модели, каждый из которых одет в официальные смокинги, которые сидят на них так, словно были сшиты специально для них. Первый одет во все черное, даже галстук и майка, так что это слои соболиной фактуры, и я уверена, что на Эмерсоне он смотрелся бы чертовски эффектно. Но другой костюм, темно-синий из атласа с широкими лацканами и черным галстуком поверх белой рубашки.
Мои губы кривятся, когда я рассматриваю два варианта. Затем я смотрю на него, мое лицо находится всего в нескольких дюймах от его, когда я смотрю в его насыщенные зеленые глаза.
Черный был бы сексуален, но синий на его загорелой коже и с этими яркими зрачками был бы царственным.
— Синий, — шепчу я, отрывая от него взгляд и снова глядя на экран.
— Во что будет одета твоя пара? Я думаю, тебе стоит попытаться сравняться с ней.
На мой взгляд, его спутница — это какая-нибудь супермодель в дизайнерском платье сшитом специально для нее и этого единственного события.
— У меня ее нет.
Я снова смотрю на него.
— Почему нет?
Он пожимает плечами, откидываясь на спинку стула.
— Я не знаю. Имеет ли это значение?
— Я имею в виду… ты владелец секс-клуба. Если ты войдешь туда один, ты не собираешься уходить один, — поддразниваю я его, но эта мысль высасывает из меня немного юмора.
Какая-то счастливая сучка идет домой с самым важным, самым красивым, самым богатым мужчиной на вечеринке. Должно быть, это приятно.
Он выглядит в основном безразличным.
— Я не собираюсь встречаться со случайной девушкой на торжественной вечеринке по случаю открытия моей компании.
Ладно, думаю, босс не занимается сексом на одну ночь. Интересно…
— И у тебя нет девушки?
— Нет.
— Тогда, я думаю, тебе стоит пойти на свидание. — Я откидываюсь назад, устраиваясь поудобнее в кресле.
Мой взгляд на мгновение задерживается на его руках, лежащих на столе, и у меня появляется идея. Вероятно, это будет неловко, но я не кто иная, как упрямая и бесстрашная в общении.
— Могу я посмотреть на твою руку?
— Что? — Спрашивает он, морща лоб.
— Я умею читать по ладоням, и мне просто нравится видеть линии людей.
На его лице остается растерянное выражение, когда он говорит:
— Ты очень странная, Шарлотта.
Я легко смеюсь, когда тянусь к его огромной руке. Положив его раскрытую ладонь перед собой, я позволяю своим прикосновениям мягко переместиться с его запястья на кончики пальцев.
Не нужно быть специалистом по хиромантии, чтобы понять, что Эмерсон Грант всегда был офисным человеком. На нем нет мозолей или шрамов, а ногти ухожены. На самом деле они такие мягкие, что я, кажется, не могу перестать гладить его кожу, и в комнате становится тихо.
Я чувствую его взгляд на себе, поэтому вместо того, чтобы позволять себе зацикливаться на своей неуверенности, я наклоняюсь вперед и позволяю своим прикосновениям провести по линиям его ладони.
Его большая рука затмевает мою крошечную, когда я протягиваю ее перед собой.
— У тебя длинная линия сердца. Это хорошо, — добавляю я, заглядывая ему в глаза.
Однако он не смотрит на линии. Его взгляд прикован к моему лицу, и мне приходится подавить свои нервы.
Он твой босс, Шарли. И отец Бо. Вытащи свой разум из канавы.
— Что это значит? — Спрашивает он.
— Люди с длинной, прямой линией сердца обычно хорошие любовники, — говорю я с игривой ухмылкой.
— Имеет смысл, — шутит он, и я ловлю себя на том, что хихикаю, а мои щеки горят.
— Это также означает, что ты экспрессивный, романтичный и ценишь настоящую любовь в своей жизни.
— Хм…
— Смотри, у меня тоже длинная.
Я раскрываю перед ним ладонь, показывая, где горизонтальная линия начинается у моего указательного пальца и тянется по всей руке, без каких-либо разрывов или изгибов.
— Разве не у каждого в жизни есть любовь? — Похоже, это его не впечатлило.
Сжимая его раскрытую ладонь в своей, я бросаю на него короткий взгляд.
— Не просто любовь, Эмерсон. Это означает, что у тебя будет настоящая, всепоглощающая, опьяняющая, изменяющая жизнь, разрушающая землю любовь. Любовь, за которую ты готов умереть. Без которого ты просто не смог бы жить. Любовь, от которой трудно дышать. Как будто ты можешь чувствовать это не только в своем сердце, но и в своих венах, костях и мышцах. Везде.
Моя рука движется к груди и я закрываю глаза делая глубокий вдох.
Я не хотела так увлекаться, но я буквально чувствую, как слезы застилают мне глаза, и это унизительно, потому что он никак не может понять, о чем я говорю.
Но когда я открываю глаза, он смотрит на меня с выражением, которого я раньше на его лице не видела. Морщинка, которая обычно залегала у него между бровями, исчезла, а взгляд стал мягким. Он изучает меня так, словно видит впервые.
— Это то, чего ты хочешь, Шарлотта?
Я заставляю себя вдохнуть.
— Я не соглашусь ни на что меньшее.
— Хорошо. — Он смотрит на мою руку, все еще лежащую на столе, и берет ее, раскрывая мою ладонь так, как я держала его.
— А в твоих строчках говорится, что ты это получишь?
— Да.
Его пальцы пробегают по складкам моей ладони, и я забываю, как дышать. Его прикосновения такие нежные, несмотря на то, что он намного крупнее меня, и я ненавижу себя за то, что представляю это же прикосновение к своей груди, вниз по позвоночнику, между ног…
— В твоих тоже, — добавляю я, нарушая хрупкое молчание.
Его глаза встречаются с моими, момент, наполненный интимным прикосновением рук.
Я не хотела, чтобы все так получилось. Я действительно думала, что смогу доказать ему, что ему не обязательно вечно оставаться таким жалким холостяком, и он будет дразнить меня гаданиям по руке, но я этого не ожидала. И вот я здесь, глупо думая, что умопомрачительная любовь, которой я так сильно хочу, могла бы быть в другой вселенной с Эмерсоном.
— Я отведу тебя на открытие.
Сначала я думаю, что он говорит, что возьмет меня в качестве своей законной жены, и я чуть не смеюсь, потому что это было бы шуткой. Затем его слова перестраиваются в моей голове, и я понимаю, что он просит меня пойти с ним на открытие клуба в качестве его пары, и слово — Что? — срывается с моих губ.
— Ты думаешь, мне нужно свидание, а я не хочу рисковать, возвращаясь домой не с той девушкой, так что тебе стоит пойти со мной.
— Ты серьезно?
Глубокий смешок эхом вырывается из его груди.
— Да, я серьезно.
— Нет. Нет.
— Ой, — отвечает он, изображая обиду.
— Эмерсон. — Я поднимаю на него взгляд.
— Да ладно тебе. Я твоя секретарша. И девушка твоего сына.
— Бывшая.
Я делаю паузу. Я серьезно рассматриваю это? Он даже не хотел брать меня обратно в клуб после того, что случилось в прошлый раз, а теперь хочет пригласить меня на открытие в качестве своей пары.
— Будут ли люди…ты знаешь? — Боже, я чувствую себя ребенком.
— Заниматься сексом? Да, вероятно. Может быть, не в первую ночь и не под открытым небом. Тебе не обязательно видеть то, чего ты не хочешь видеть.
Мне кажется, я вспотела. Нет, я определенно вспотела.
Я хочу спросить его, почему я? Почему он хочет взять именно меня, когда у него есть возможность выбрать, вероятно, любую девушку в Брайан-Пойнт?
Но я этого не делаю. Я позволю себе на мгновение представить, что он действительно хочет заполучить меня, а не любую из этих других девушек. Позволю себе на минутку погрузиться в фантазию.
— Я не могу позволить себе платье.
— Я куплю тебе платье.
Когда я открываю рот, чтобы поспорить, я останавливаюсь.
Почему я пытаюсь отговорить его от этого приглашения? Меня приглашают в ультра-эксклюзивный секс-клуб только для членов клуба с долбаным владельцем.
Почему первые слова, слетающие с моих губ, не черт возьми, да?
— Ладно. Отлично.
— Это, должно быть, самый лестный ответ на свидание, который я когда-либо получал, — саркастически отвечает он.
— Прости, я имею в виду, я взволнована и, конечно, хочу пойти с тобой, но это просто… не совсем моя сцена. Эмерсон. Я работаю на катке?!
— Нет, ты работаешь в Клубе непристойных игроков моей секретаршей, помнишь?
— Да, но по выходным я все еще жарю корн-доги и веду толпу в хоки-поки на роликовых коньках.
Восхитительно красивая улыбка растягивается на его щеках.
— Я бы заплатил, чтобы увидеть это.
— Тебе и не нужно этого делать. Каждую субботу вечером, в половине восьмого. Загораются черные лампочки. Мы даже продаем светящиеся палочки.
— О, правда? Я не совсем разбираюсь в культуре катания на роликовых коньках. Как ты думаешь, я готов к светящимся палочкам?
Он дразнит меня, и до этого момента я даже не осознаю, что он все еще держит мою руку в своей. Или, скорее, мы просто держимся за руки, так как он ослабил хватку.
Но я не позволяю этому отвлечь меня, когда наклоняюсь, поддразнивая его так же сильно, как он поддразнивает меня.
— Откуда тебе знать, если ты этого не пробывал? Я думаю, ты мог бы справиться со светящимися палочками. Это электрическая горка, на которую тебе, вероятно, стоит подняться.
— Ты сделаешь это со мной, чтобы я был не один, верно?
Я улыбаюсь, прикусывая уголок губы. И поскольку это кажется правильным, я наклоняюсь вперед и ухмыляюсь.
— О, малыш, ты не поймешь, что на тебя нашло, когда будешь скользить со мной на электрическом горке.
Это забавно. Мы смеемся, и это игриво, невинно и прекрасно… пока это не становится не так. Пока смех не стихнет, и мы не остаемся в пыли от того, что это было за кокетство. Его глаза устремлены на мое лицо, а мои — на его. Наши руки все еще сцеплены на столе.
Он сглатывает, и я сглатываю.
И я так сильно хочу поцеловать его. Просто чтобы посмотреть, понравится ли мне это вообще или это будет слишком странно. И посмотреть, действительно ли эти странные ощущения в моем теле — то, о чем я думаю. Действительно ли я привязываюсь к Эмерсону в сексуальном плане, или это просто мое воображение выходит сухим из воды.
Его пальцы сжимают мою руку, один палец нежно поглаживает мою ладонь, и это похоже на крик. Это так незаметно, неприкрыто для глаз, но я чувствую это, и оно говорит мне наклониться вперед, что я и делаю.
Затем он наклоняется вперед.
И когда я чувствую его дыхание на своих губах, мое тело просит, чтобы я поцеловала его. Сократила дистанцию. В то время как в моем мозгу срабатывает сигнализация, сигналят красные флажки и ревут сирены.
Нет, нет, нет, нет! Это отец Бо — его долбаный отец, Шарли. Что ты делаешь? Ты не можешь целовать его! Потому что, что тогда? После того, как ты поцелуешь его, что, если он захочет большего? Ты собираешься позволить ему снять с тебя одежду? Заняться с ним сексом?
Ладно, это звучит одновременно ужасно и удивительно.
Но что потом? Ты не можешь оставаться на этой работе после того, как трахнешся с ним. Ты эмоционально привяжешься к нему и возможно, переспите еще пару раз, если вам это понравится, а потом он уйдет, и ты будешь опустошенной.
И мой рациональный разум в чем-то прав. Это ужасная идея, но его губы уже касаются моих, и отступать уже слишком поздно.
Это мягкое прикосновение, едва ли даже поцелуй, но в тот момент, когда наши губы касаются друг друга, мы проскальзываем в интимное пространство, где существуем только мы, и это так нежно, что я не смею пошевелиться.
Его рука скользит вверх по моей руке, и он наклоняется, чтобы углубить поцелуй, но прежде чем он успевает, звонит телефон.
По сравнению с тишиной, в которой мы находимся, это звучит так, словно прямо рядом с нами стреляет пулемет.
Я задыхаюсь, в порыве отстраняясь. Я не останавливаюсь, вскакиваю со стула и быстро прохаживаюсь по комнате.
Звонок прекращается, и я оборачиваюсь, чтобы увидеть, что он отключил звонок. Его глаза устремлены на меня, он наблюдает за мной с беспокойством.
— Шарлотта, — зовет он властным тоном.
— Что не так? Иди сюда, присаживайся.
— Это было глупо с моей стороны. Мне жаль. Я увлеклась. Наверное, это было просто сгоряча, я думаю. Я не знаю…
— Шарлотта, — рявкает он
— Мне нужно идти. Мне очень жаль.
— Не уходи, — зовет он, но я уже в прихожей, хватаю куртку из шкафа и сумочку со скамейки.
Когда я снова оборачиваюсь, он всего в футе от меня.
— Мне действительно жаль. Мне так стыдно. — Мои руки взлетают к лицу, и мои щеки становятся горячими от прикосновения ладоней.
И все это просто выплывает на первый план в моем сознании.
Я поцеловала отца Бо. Своего босса. Отца Бо. Сорокалетнего мужчину.
Его прикосновение к моим запястьям мягкое, когда он убирает мои руки от лица.
— Ты в порядке?
— Нет! — Вскрикиваю я.
— Почему?
— Потому что… — Мои глаза расширяются.
— Потому что мы поцеловались.
— О Боже мой, — вскрикиваю я, снова пытаясь закрыть лицо.
— Шарлотта, успокойся.
— Мне жаль.
— Перестань извиняться. Ты не сделала ничего плохого. Не уходи. Садитесь.
Он ведет меня в официальную гостиную к передней части дома с большими эркерными окнами, выходящими на тихий район. Его успокаивающая рука снова лежит на моей пояснице, и я расслабляюсь, чувствуя себя в безопасности.
Так долго стоит тишина, прежде чем он, наконец, говорит.
— Я думаю, ты была права. Мы просто увлеклись в тот момент, в чем не было твоей вины, но…
В конце его предложения стоит но, и я немного боюсь этого. Как бы мне ни была ненавистна мысль о том, чтобы снова поцеловать его, я также вроде как…мне нравится идея снова поцеловать его. Что так, так неправильно. И больше всего я не хочу, чтобы он мне отказал.
Об этом больно даже думать.
Но физически связывать друг с другом — очень плохая идея.
— Я согласна, — заикаюсь я, не в силах встретиться с ним взглядом.
— Я не хочу, чтобы ты уходила вот так. Мне жаль, что так получилось, но если тебе нужно уйти, я пойму.
— Я не хочу уходить. — Внезапно я обнаруживаю, что приклеена к его присутствию, снова жажду этого успокаивающего прикосновения. Одно легкое прикосновение наших губ, и я уже привязана к нему.
Глупая, глупая Шарли.
— Я останусь.
В моей голове звучит хор самоуничижения, бьющего по моему эго.
В любом случае, зачем ты ему понадобилась? Глупая девчонка. Ты действительно пыталась поцеловать Эмерсона Гранта. Красивый миллионер, который мог заполучить кого угодно. Зачем ты ему понадобилась?
Мои глаза устремлены в пол, мои руки беспокойно работают, пока я позволяю словам идти своим чередом, прокручивая в голове, пока я не оказываюсь на грани слез.
И вдруг он касается моего подбородка. И я удивленно поднимаю взгляд, когда он поднимает мой взгляд вверх, пока мы не смотрим друг на друга.
— Это не потому, что я не хочу тебя. Понимаешь?
Удивительно, как хорошо он читает мои мысли. Хотя он просто старается быть милым. Я торжественно киваю.
Затем его пальцы на мгновение нежно поглаживают мой подбородок, и он, кажется, теряется, уставившись сначала в мои глаза, а затем на губы.
— Ты такая хорошая девочка, Шарлотта.
Мои плечи расслабляются, кажется, они тают по бокам, когда я смотрю на него снизу вверх, эти прекрасные слова омывают меня, как теплая вода. Внезапно я становлюсь липкой и уступчивой, как будто одна эта маленькая фраза ввела меня в транс. В таком состоянии он мог буквально сделать со мной все, что угодно.
И я вроде как хочу, чтобы он это сделал.
К сожалению, он отпускает мою хватку и встает.
— Тогда ладно. Давай вернемся к работе и притворимся, что этого никогда не было.
И поскольку я готова на все ради его похвалы, это именно то, что я делаю.