Шарлотта
Я в так облажалась. Эмерсон молчит в машине рядом со мной, пока мы едем, и я все еще не могу толком сказать, злится ли он на меня за то, как я обошлась с Моникой, или за флирт с Дрейком, или за то, что я всунула вибратор без его разрешения. Или за все.
Дело в том, что… я больше не совсем понимаю, что правильно, а что нет, и это кажется несправедливым. Если бы это была обычная работа секретарши, нормальная ситуация Дом и сабом или нормальные романтические отношения, я бы, по крайней мере, знала, чего от меня ожидают. Но мы не такие. У нас всего понемногу, и это чертовски сбивает с толку.
А еще есть ноющий страх, что Эмерсон занимался бог знает чем с Моникой в клубе.
Расстроилась бы я, если бы узнала, что у них был секс?
Да.
Имею ли я на это какое-то право?
Нет.
У меня в голове снова и снова прокручиваются сценарии, что на самом деле меня бы больше беспокоило, если бы я узнала, что он обращался с ней как с подчиненной, заставлял ее кланяться ему, был с ней сэром, хвалил ее, а не трахал. Не поймите меня неправильно, думать о них обоих физически больно, но мысль о том, что она была его хорошей девочкой, вызывает у меня желание взбеситься. Этого нельзя допустить. Он наверняка знал бы, насколько это уничтожит меня, и он ни за что бы этого не сделал. Верно?
Мы подъезжаем к шикарному ресторану с услугой парковки. Это поле для гольфа, и кто-то открывает мне дверь, когда Эмерсон подъезжает к парадному входу. Он называет им свое имя у стойки администратора, и через несколько минут она ведет нас к нашему столику.
Планировал ли он это заранее? Мы никогда не выходили куда-нибудь поесть.
Он отодвигает для меня стул, и я стараюсь вести себя естественно, когда сажусь, позволяя ему подтолкнуть меня к столу. Прежде чем вернуться к своему креслу, он наклоняется и прижимается губами к моему уху. Я немедленно напрягаюсь.
— Веди себя прилично, — шепчет он, и холодок пробегает у меня по спине.
Вести себя прилично? Что это должно означать?
Все, казалось бы, нормально, поскольку официант принимает наш заказ на напитки. Я прошу воды, потому что, честно говоря, у меня пересохло во рту. Все это заставляет меня чувствовать себя такой неуверенной и нервной. Как будто у меня к груди привязана бомба замедленного действия — или, скорее, засунута во влагалище, а Эмерсон держит детонатор в кармане.
Мы не говорим друг другу ни слова, просматривая меню, но я не могу думать. Я едва могу читать, и, клянусь, я вспотела.
— Ты сделаешь заказ для меня? — Спрашиваю я, откладывая меню.
Он пристально смотрит на меня поверх своего.
— Что не так? Нервничаешь?
Я поднимаю на него глаза.
— Да. Конечно.
— Почему?
Мой лоб хмурится.
— Ты знаешь почему.
— Мы на публике, Шарлотта. Ты же не можешь ожидать, что я устрою здесь сцену, не так ли?
Я тяжело вздыхаю, но не отвечаю. Он дразнит меня, и мне хочется накричать на него. В ресторане так тихо. Играет нежная фортепианная музыка, и комнату наполняет нежная болтовня. Но я все еще сижу здесь с вибратором внутри себя, и я знаю, что в любой момент он может ожить, и я не знаю, как я смогу сохранить хладнокровие, когда это произойдет.
Я просто знаю, что не могу подвести Эмерсона.
После возвращения официанта Эмерсон заказывает нам обоим фирменное блюдо на сегодня — курицу в ореховой корочке и салат орзо. Тем временем я глотаю воду со льдом так, словно только что пробежала милю.
Между нами снова воцаряется тишина, и я пристально смотрю на него, ожидая, что он пошевелится или что-нибудь скажет.
Наконец, я решаю быть той, кто начнет.
— Она была одной из твоих специальных секретарш? — Тихо спрашиваю я, оглядываясь по сторонам, чтобы убедиться, что никто не подслушивает.
— Да, — прямо отвечает он. — Так вот почему ты была так груба с ней?
— Я не была груба. Ты приказал мне поприветствовать ее, что я и сделала.
— Я не приказывал, Шарлотта.
Он откидывается на спинку стула, выглядя самодовольным и красивым, что еще больше злит меня на него.
— Нет. Ты приказал мне, и ты всегда так делаешь.
— Тебе нравится, когда я тебе приказываю?
Я вздыхаю, не уверенная, как он хочет, чтобы я ответила на это.
— Иногда.
— Не все время?
— Я не знаю. Я просто… — Я даже не знаю, что я пытаюсь сказать. Я взволнована, чувствую слишком много вещей, которые, кажется, не могу выразить словами.
— Ты знаешь, почему я приказал тебе, Шарлотта?
— Потому что ты знал, что она мне не нравилась.
Уголки его губ слегка приподнимаются.
— Потому что я хотел, чтобы она знала, что ты больше, чем просто обычная секретарша. Я хотел дать понять, что ты моя.
Ой. Мои губы приоткрываются, чтобы ответить, но с них не слетает ни слова. Он… заявлял на меня права? Показывал ей, что я его новая девушка.
Почему я раньше этого не заметила?
Как я вообще к этому отношусь?
— Почему? — Спрашиваю я, когда мой рот наконец решает издавать звук.
— Потому что это то, кто ты есть, не так ли? Если только ты не хочешь вернуться к тому, как все было раньше…
— Нет, — выпаливаю я.
— Я просто не…Я не знаю, почему я не хотела повиноваться тебе. Я просто… не хотела.
Он снова одаривает меня едва заметной ухмылкой.
— Интересно.
— Я думаю, что я ревновала.
— С чего бы тебе ревновать? Она была прошлым. Ты — настоящее.
Потому что в глубине души я хочу быть всем. Прошлой, настоящей… будущей. Но я не могу этого сказать. Это уже слишком.
— Ты… спал с ней? — Спрашиваю я практически шепотом.
Наступает момент колебания, прежде чем он отвечает:
— Да.
Ревность сильно колит меня, но я не могу ответить, потому что возвращается официант, ставя наши тарелки на стол. Пахнет так вкусно, что я почти забываю о теме разговора. И я не могу перестать думать о нем и Монике, о том, что она его саба, и они занимаются сексом.
— Ешь, — говорит он, и на этот раз я слушаю.
Потому что это действительно, очень вкусно. И я не отказываюсь от того, чтобы съесть филе целиком и салат орзо.
Он выглядит почти довольным мной, когда я кладу вилку в конце трапезы. Это так хорошо, что я почти забываю о вибраторе, все еще дремлющем в моих трусиках.
После того, как официант забирает наши тарелки, я снова смотрю на Эмерсона. С набитым животом и немного расслабившись, я набираюсь смелости наконец спросить то, что я действительно хочу знать.
— Ты спал с ней сегодня?
Он выглядит потрясенным.
— Сегодня?
— Да. Пока ты проводил для нее экскурсию.
— Ты действительно думаешь, что я бы сделал это?
— Я не знаю, — отвечаю я.
Мы еще не установили, эксклюзивность. Я имею в виду, мы даже не занимались сексом, так почему бы мне так не думать? Но он прав… кажется неправильным предполагать, что он это сделал.
Он улыбается.
— Нет, я не занимался с ней сексом сегодня.
Я тяжело вздыхаю. Почему я испытываю такое облегчение?
Эмерсон наклоняется вперед, изучая меня, и говорит:
— Ты бы разозлилась на меня, если бы я это сделал?
Я сглатываю.
— Да, — честно отвечаю я.
— Даже если у меня нет на это права, я бы это сделала.
— Хорошо. — Он, кажется, доволен. — А что насчет тебя?
— А что насчет меня?
— Флирт с Дрейком.
— Я не… — Дыхание вырывается из моих легких, когда мягкое жужжание в трусиках наполняет мое тело наслаждением.
Он удивительно тихий, когда дрожит внутри меня. Мой клитор внезапно пробуждается, раскаляется докрасна и наполняется кровью.
— Веди себя прилично, — шепчет он себе под нос, наблюдая за мной.
Он говорит мне не устраивать сцен, и мне требуется все мое мужество, чтобы не ерзать на своем месте. Вместо этого я стискиваю салфетку на коленях, костяшки моих пальцев белеют, когда я сжимаю бедра вместе. Вибрация не прекращается.
— Тогда выключи это, — шепчу я.
— Я думаю, это подходящее наказание, не так ли?
— Наказание? Я не флиртовала, — отвечаю я, выдавливая слова из запыхавшихся губ.
— И что с того, что я была такой? Я не твоя…
Он увеличивает интенсивность, и я вздрагиваю, ударяя ногой по столу, звук звона стекла эхом разносится по комнате. Взгляды перемещаются в нашу сторону, и я заставляю себя оставаться неподвижной, хотя все, чего я хочу, — это приподнять бедра со стула, втянуть воздух и закричать от оргазма. Но даже при постоянной вибрации, не двигая своим телом, я, кажется, не могу кончить. Вместо этого я заставляю себя не делать этого, и, как ни странно, это причиняет боль.
— Та пресловутая точка G, о которой я слышал… Ну, думаю, я только что нашел ее.
— Это странная форма наказания, — выдавливаю я сквозь сжатые губы.
— Так ли это?
Внезапно вибрация прекращается, и я должна была бы расслабиться, но я чувствую, что земля ушла у меня из-под ног, оставив меня болтаться здесь в мучительной нужде. Я перевожу дыхание, не выглядя заметно обеспокоенной. Схватив стакан с водой, я делаю большой глоток, испытывая жажду.
Какими бы приятными ни были ощущения от вибрации, на самом деле я не хочу продолжать бороться с желанием опозорится на публике, поэтому я молча молюсь, чтобы он перестал меня мучить.
— Если я и флиртовала с Дрейком, то не осознавала этого. Ты должен знать, что твой генеральный подрядчик — прирожденно флиртует, и я почти уверена, что он флиртует со всеми, с кем разговаривает, так что на самом деле это не моя вина.
— Но ты же всунула игрушку, не так ли? У тебя было на это разрешение?
— Мне нужно было разрешение?
Атака возобновляется, на этот раз более мощная, чем раньше.
— Эмерсон! — Я ахаю.
На его лице написано предупреждение, когда я заставляю себя расслабиться, но игрушка становится невыносимой.
— Прекрати это, пожалуйста.
Но это не проходит, и я замечаю, как Эмерсон наблюдает за мной. Его зрачки слегка расширены, и его взгляд задерживается на моем лице, как будто он очарован мной. Затем он снова наклоняется вперед, протягивая руку, чтобы провести пальцами по моей руке. Я замираю, от этого контакта возбуждение, пробегающее по моему телу, становится еще более интенсивным, подобно приливной волне… желания.
— Ты можешь взять это, — бормочет он.
Мои губы приоткрываются, и наши глаза встречаются. И я понимаю, что это такое. Он наказывает меня, напоминая, кому я на самом деле принадлежу.
Вибратор поднимается еще на одну ступеньку, и я хватаю Эмерсона за руку. Мои бедра сжаты вместе так сильно, что все мое тело словно сковано. Горячие огненные ощущения взрываются внутри меня, и я изо всех сил стараюсь сохранять спокойствие. Я уверена, что если бы кто-нибудь наблюдал за нами, то подумал бы, что это выглядит довольно странно: я смотрю на него и едва дышу, в то время как наши руки сцеплены, но мне все равно. Потому что прямо сейчас вне этого стола ничего не существует. Его глаза, его руки и неистовые волны удовольствия, прокатывающиеся по мне.
Мои губы приоткрываются, и я задыхаюсь, когда кончаю. Мне приходится закрывать глаза, когда мой оргазм достигает своего пика.
— Молодец, хорошая девочка, — шепчет он.
Мое тело дрожит, и оргазм просто не прекращается. Волна за волной сбивают меня с ног, и я незаметно вжимаюсь в подушку сиденья, чтобы усилить трение.
— Эмерсон, пожалуйста, — выдыхаю я, моля об облегчении.
Мое бедное чувствительное местечко саднит, вибрация теперь больше похожа на боль, чем на удовольствие.
— Мне нравится, как ты умоляешь, — шепчет он. — Скажи мне, что ты сделаешь, чтобы это прекратилось.
С легким вздохом я оглядываюсь по сторонам, чтобы посмотреть, не смотрит ли кто-нибудь на нас.
— Смотри на меня, — тихо командует он, и я снова перевожу взгляд на него.
— Я сделаю все, что ты захочешь, — отвечаю я.
— Я выслушаю тебя, когда ты прикажешь мне что-то сделать. Я никогда больше не буду флиртовать с Дрейком.
— Хорошо. Ты собираешься обвинять меня в том, что я с кем-то другим, пока я с тобой?
Мой взгляд становится пристальнее, и я качаю головой.
— Нет…
— Ты мне доверяешь?
Я киваю.
— Я принадлежу тебе так же сильно, как и ты принадлежишь мне, Шарлотта. Если я твой Дом, то больше ничей. Никогда не думай, что я мог бы так поступить с тобой. Понятно?
Почему его слова, кажется, оказывают на меня такой эффект, пронзая меня жаром, возбуждением и таким сильным желанием, что это причиняет боль?
— Да, сэр.
— А теперь скажи мне. Что еще ты собираешься делать?
Наши взгляды встречаются в напряженный момент.
— Я буду…
— Скажи это, — мрачно шепчет он.
— Я буду вести себя хорошо.
На его лице расплывается злая улыбка. Наконец, вибрация прекращаются. Звон в моих ушах стихает. Хруст в моих костях и жужжание в венах прекращаются, и это похоже на возвращение к реальности. Я чувствую себя совершенно беззащитной, хотя никто даже не смотрит в нашу сторону.
Он оплачивает счет, и мы уходим, не сказав больше ни слова. Эта штука все еще внутри меня, но я верю, что он больше не будет мучить меня этим.
Кажется, он удовлетворен моими ответами, и на самом деле я не сделала ничего, что заслуживало бы большего наказания. Теперь я вижу, как много можно давать и брать в этих отношениях. И доверять.
Когда мы возвращаемся к нему домой, я достаю игрушку, вытираю ее и прячу в свою сумочку. В какой-то момент мне придется вернуть его, но это не совсем то, что я хочу просто отдать перед уходом.
Пока я сижу за своим столом, мои глаза продолжают следить за Эмерсоном. Наблюдая за его работой, думая о Монике и о том, как он ей улыбался.
Я что, расходный материал?
Устанет ли он от меня однажды и заменит ли меня кем-нибудь другим?
Почему об этом так больно думать? Потому что теперь это больше, чем просто работа, не так ли?
Мое глупое, невежественное сердце пошло и привязалось, и я ничего не могу поделать с тем, что я чувствую к Эмерсону Гранту. Кто-то, к кому у меня действительно не должно быть никаких чувств.
— Увидимся завтра, — кричу я от двери, собираясь уходить.
Он отрывает взгляд от своего компьютера, его мягкие, волчьи глаза останавливаются на моем лице с новым, почти любящим выражением.
— Вот, — говорит он, роясь в кармане.
Когда он достает гладкий черный пульт дистанционного управления, мои губы приоткрываются, и я думаю о том, что произошло сегодня в ресторане. Каким бы мучительным это ни было, мне это понравилось.
— Оставь это себе, — отвечаю я, зная последствия своего ответа. — А второй кусочек я оставлю себе.
Он на мгновение напрягается, и мне кажется, что время остановилось, пока я жду его ответа.
Наконец, он кивает и позволяет своим глазам прищуриться в нежной улыбке.
Выйдя за дверь, я сажусь в свою машину и утыкаюсь лицом в руль. Мы с Эмерсоном на цыпочках вступаем на опасную территорию. Сначала, работа. Затем — особый порядок. Тот момент в коридоре клуба. Сегодня, в ресторане.
Мы просто играем с этой идеей секса, мы оба в основном выражаем, что хотим этого, но сдерживаемся ради Бо. С которым я могу справиться.
Я никогда не видела этого желания, но я полагаю, что оно пройдет, и я смогу сопротивляться.
Но то, что Эмерсон заставляет меня чувствовать. То, что я к нему чувствую. Как мое сердце, кажется, почти расширяется в его присутствии, как я нравлюсь себе больше, когда нахожусь рядом с ним. Как я хочу быть единственной девушкой в мире, на которую он когда-нибудь снова обратит внимание.
Я по уши влюблена в Эмерсона Гранта.
Я в таком дерьме.