Шарлотта
— Может быть, вместо того, чтобы куда-то идти, мы могли бы сделать заказ и пойти потусоваться к тебе домой, — говорит Бо, кладя руку мне на бедро, пока я веду машину.
Он попросил друга отвезти его к отцу, что заставляет меня задуматься, не было ли это его планом с самого начала. Мою кожу покалывает от одного его прикосновения.
Я не могу сказать, изменился ли Бо, изменилась ли я, или изменилась вся динамика между нами. Но здесь нет никакой химии, никаких искр или какого-либо разжигания того, что было у нас раньше. Этот парень, в которого я когда-то была так влюблена, которому я позволила так низко пасть… больше не может причинить мне боль.
Я не чувствую себя той же девушкой, с которой он расстался, и, возможно, это не так. Мне нравится эта новая версия меня, та, которую Эмерсон помог создать заново.
Боже, даже при мысли о его имени меня подташнивает. У нас был момент, и я почти уверена, что у нас должен был быть еще более важный момент, но потом появился Бо, и Эмерсон не смог заложить меня достаточно быстро. Это было больно, особенно после всей этой речи типа Ты понятия не имеешь, что я хочу с тобой сделать. В ту секунду, когда его сын вошел в эту дверь, моя надежда разбилась вдребезги.
— Ммм… звучит заманчиво. Пицца?
— Конечно. Мы можем просто заказать это у тебя дома.
— Хорошо, — отвечаю я с вымученной улыбкой.
— Значит, тебе действительно нравится работать на моего отца? — Спрашивает он.
— Да. Мне нравится. И он говорит, что я могла бы легко проложить себе путь к управлению бизнесом.
Бо усмехается.
— Надеюсь, не с этим делом.
Моя рука сжимает руль, когда я выезжаю на подъездную дорожку. Я не знаю, насколько Эмерсон рассказал о клубе и использует ли он все еще службу знакомств в качестве прикрытия, поэтому я решаю сохранить это в тайне.
— Что не так с компанией?
— Ты же знаешь, что они там делают, Шарли. Ну же. Не веди себя глупо.
— Я не веду себя глупо, — огрызаюсь я в ответ.
В этот момент я замечаю свою младшую сестру на другом конце двора, и мое сердце замирает. Она сидит впереди с одной из своих подруг, они оба разговаривают по телефонам, когда она поднимает глаза и замечает Бо, выходящего из моей машины.
Черт.
— Привет, Смурфик. Хочешь пиццы? — Говорю я.
Ее взгляд переводится с Бо на меня и обратно, прежде чем она качает головой.
— Нет, спасибо.
Сожаление сильно ударяет меня. Софи разочарована во мне, и я ненавижу это. Ей никогда не нравился Бо, так что она точно не присоединиться к нам за пиццей.
— Пошли, детка, — говорит Бо, кладя руку мне на плечо, и я чувствую, что Софи наблюдает за нами, когда мы исчезаем на заднем дворе, направляясь прямо к домику у бассейна.
Все во мне говорит мне прекратить это, отвезти его домой и забыть, что это когда-либо происходило. У Бо явно есть какие-то ожидания относительно сегодняшнего вечера, и я действительно не хочу его подводить. Потому что этого не произойдет.
Два часа назад я думала, что буду заигрывать с Эмерсоном.
Когда мы заходим в мою маленькую студию, я проверяю свой телефон, ища что-нибудь от Эмерсона, но там только тишина. Бо падает на мою кровать, и, кажется, у него настолько улучшилось настроение, чем раньше, что я почти чувствую себя виноватой из-за того, что должна сказать ему, что сегодняшний вечер закончится не так, как он хочет.
— Я собираюсь переодеться, — говорю я ему, направляясь в ванную, но он хватает меня за руку прежде, чем я успеваю туда дойти.
— Шарли, подожди.
Внезапно я оказываюсь у него на коленях. И я ничего не говорю. Почему я ничего не говорю?
— Я не хотел оставаться с тобой наедине только ради секса, — говорит он, и мои глаза расширяются.
— Бо, мы не…
— Я действительно хочу получить еще один шанс. Я знаю, что был дерьмовым парнем. Я просто переживал кое-что со своим отцом.
Мои плечи расслабляются, и сочувствие переполняет меня.
— Почему ты никогда не доверял мне?
Я не поднимаю тему измены, потому что именно здесь ситуация накаляется, и становится невозможно заставить его заговорить или открыться о чем-либо.
— Мне было стыдно, — мягко отвечает он.
— Я не хотел, чтобы ты знала, что мой отец был… уродом.
— Он не урод, — огрызаюсь я в ответ.
— С таким же успехом он мог бы быть порнозвездой или сутенером, Шарли. Вся его работа вращается вокруг секса и еще какой-нибудь по-настоящему извращенной хрени. Это ненормально…
— Но это нормально, — возражаю я, пытаясь вырваться из его объятий, но он крепко держит меня.
Меня бесит, что я не борюсь усерднее. И он как будто даже не слышит меня, продолжая говорить о том, какой ужасный у него отец.
Желчь подступает к моему горлу.
— И я подумал, что если он какой-то секс-маньяк… может быть, я тоже. Вот почему я… сделал то, что сделал.
Мой позвоночник напрягается.
— Ты сейчас серьезно? — Огрызаюсь я.
— Ты собираешься обвинять своего отца в том, что ты мне изменил? Ты позволил какой-то новой девушке на работе отсосать тебе в комнате отдыха только потому, что твой отец владелец секс-клуба?
Я вижу, как в нем нарастает спор, но сейчас я чувствую себя такой злой, что готова закричать.
— Я же говорил тебе, что это была самая большая ошибка в моей жизни. Я говорил тебе, что мне пришлось через многое пройти, и…
— Бо, мы расстались не просто так. Нам было не по себе вместе…
— Детка, ты нужна мне. — Он прижимает меня ближе, утыкаясь лицом в мою шею, и все кажется таким неправильным.
Детка, ты мне нужна? С каких это пор он вообще называет меня деткой? И уж точно он никогда не нуждался во мне.
Это прекратится сейчас.
Я отодвигаюсь от него, чтобы встать. Он выглядит разочарованным, хмуря брови и поджимая губы в тонкую линию.
— Я тебе не нужна, Бо. Тебе нужно повзрослеть, — возражаю я.
— Или, может быть, тебе просто нужен кто-то, кто, наконец, поставил бы тебя на место, потому что я не собираюсь возвращаться к тому, как все было.
— Каково черта ты несешь?
— Я говорю о том, что ты ни разу не заставил меня чувствовать себя хорошо, пока мы были вместе. Ты говоришь о том, какой тяжелой была твоя жизнь… Ну, а ты замечал мою? — Спрашиваю я, размахивая руками.
— Ты изменилась, — говорит он с гримасой, и я смеюсь.
— Да, я думаю, что так и есть. Потому что, если ты думаешь, что твой отец такой урод, то и я такая же.
Он стоит в шоке с широко раскрытыми глазами.
— Шарли…
В его голосе слышится предостережение.
— Ты была в том клубе?
— Да… Я была, и мне не стыдно.
Мне требуется все мое мужество, чтобы расправить плечи и гордо посмотреть в глаза Бо, когда я говорю это. Он внимательно изучает меня, позволяя этой новой информации впитаться, как будто он буквально представляет, как я занимаюсь любым причудливым дерьмом, которое, по его мнению, происходит в этом клубе.
Я хотела бы сказать ему больше, но я понимаю, что теперь не имеет значения, что думает Бо.
Шарли четыре месяца назад никогда бы в этом не призналась, и, возможно, если бы Бо рассказал мне о своем отце, пока мы встречались, я бы подумала то же самое, что и он. Но это было до того, как Эмерсон открыл мне глаза. Не перед клубом, а перед самим собой.
Теперь у меня есть кто-то, кто действительно дорожит мной, кто видит во мне что-то, когда смотрит на меня, чего я никогда не видела в себе. Который заставляет меня чувствовать себя умной, сексуальной и совершенной.
И, в конце концов, я бы предпочла быть любимицей Эмерсона, чем девушкой Бо.
— Скажи мне правду прямо сейчас, — требует он. — Ты спишь с моим отцом?
Я усмехаюсь, качая головой.
— Нет, — отвечаю я убежденно, потому что это не так. Но я действительно, черт возьми, хотела бы.
— Бо… — Я делаю глубокий вдох, прежде чем продолжить:
— Я люблю тебя. Я, наверное, всегда буду любить тебя, потому что знаю, что в этом есть что-то хорошее, но у нас с тобой никогда не получится. Мне очень жаль.
Я ожидаю, что он набросится на меня, но он этого не делает. Я думаю, он все еще не оправился от информации о том, что Шарли ходит в секс-клуб. Вместо этого он выглядит побежденным.
— Есть кто-то еще, не так ли?
На мгновение я ошеломлена. Это то, что он извлек из этого разговора?
Я не отвечаю, и этого достаточно, чтобы подтвердить его подозрения. Есть вроде как кто-то еще. И это может быть не отношения — черт возьми, это может никогда и не быть отношениями, — но у меня это работает.
Я мгновение наблюдаю за выражением его лица, чтобы убедиться, что он не подозревает, что этот кто-то другой — его отец, но на самом деле он больше ничего не говорит. Он просто выглядит… грустным.
После того, как я рассталась с Бо, я наконец-то осталась наедине с собой и поняла, как сильно я скучала… по себе. Потому что рядом с ним меня не существовало. Он существовал как центр моей вселенной, а я была его тенью.
— Давай я отвезу тебя домой, — говорю я, дотрагиваясь до его руки.
Он торжественно кивает.
Софи не было на улице, когда мы уходили, но я бы хотела, чтобы она была там. Я хочу, чтобы она увидела, как он уходит, чтобы она знала, что на самом деле все не так, как кажется.
В машине Бо ведет себя тихо. Дом его мамы находится на противоположном конце города. Она живет в причудливом районе.
Я никогда не встречалась ни с кем из его родителей до того, как мы расстались, но от одной мысли о встрече с ней, с этой женщиной, которая когда-то была замужем за Эмерсоном, у меня мурашки по коже.
Когда мы подъезжаем к ее дому, он застывает на своем месте.
— Я думаю, мой папа будет разочарован, — говорит он, и я начинаю паниковать.
— Почему?
Усмехнувшись, он добавляет:
— Он явно пытался снова свести нас вместе, Шарлотта.
Он произносит мое имя, как Эмерсон, выдавая себя за своего отца. И я не совсем уверена, что это заставляет меня чувствовать.
Странно. Это заставляет меня чувствовать себя очень странно.
— Ах, да. У меня тоже было такое чувство.
Факт, который я пока намеренно игнорирую, потому что я слишком зла, чтоб думать об этом.
— Может быть, когда-нибудь я возьму себя в руки настолько, чтобы заслужить тебя, — говорит он, не отрывая глаз от приборной панели, и мое сердце разбивается вдребезги, когда он это говорит.
Все это время я думала, что недостаточно хороша для Бо, а теперь… все изменилось.
Перегнувшись через сиденье, я притягиваю его в объятия.
— Я всегда здесь для тебя.
Он обнимает меня в ответ, прежде чем открыть дверь и подойти к передней части дома.
Наблюдая за тем, как он уходит, я испытываю столько чувств к этой семье. Они настолько сломлены, и Эмерсон, и Бо находятся в состоянии войны с самими собой и друг с другом. И учитывая то дерьмовое шоу, которым занимается моя семья, это говорит о многом, исходящее от меня.
И когда я отъезжаю от тротуара, я думаю о том, что он сказал, о том, что Эмерсон явно пытается снова свести нас вместе. Чем больше эта мысль крутится у меня в голове, тем больше я злюсь.
Он думает, что он здесь единственный, кто приносит себя в жертву. Он ведет себя так, словно отрицание этого влечения дорого обойдется ему, но как насчет меня? Он думает, что может просто столкнуть меня на своего сына, как будто это так просто.
Разве то, чего я хочу, не считается?
Разве не он научил меня добиваться того, чего я хочу?
Чем больше я думаю об этом, тем больше злюсь.
Выезжая на автостраду, я ловлю себя на том, что пропускаю съезд к своему дому и сворачиваю на следующий за ним. Может, я и сумасшедшая, но я ни за что не пойду домой, когда у меня столько всего на уме, что я умираю от желания рассказать ему.