Эмерсон
Я был готов к тому, что Шарлотта появится у меня дома в тех же черных ботинках, в которых я видел ее уже дважды.
Я был готов к тому, что она будет неуклюжей и нервной.
Я даже был готов к тому, что она опоздает.
К чему я не был готов, так это к тому, что она появилась на пять минут раньше в почти прозрачной блузке и черной юбке-карандаш, от вида которой у меня зачесались руки.
Крайне неуместно так смотреть на свою секретаршу и бывшую девушку сына, я знаю, но в свою защиту скажу, что я не привык иметь в своем офисе плутовскую сотрудницу.
Желание увидеть ее стоящей на коленях в этом наряде чертовски болезненно.
— Доброе утро, — говорит она, входя в мой дом в 8:55 утра.
Мой взгляд останавливается на ее темно-красной помаде.
Она что, пытается подшутить надо мной?
— Доброе утро, — ворчу я.
Ее каблуки цокают по мраморному полу, когда она следует за мной в дом.
Указывая на шкаф в прихожей, я показываю ей, куда положить вещи.
— Куртка?
— О, — заикаясь, произносит она, начиная сбрасывать тяжелое шерстяное пальто.
Положив руку ей на плечо, я останавливаю ее и мягко заставляю повернуться.
Когда она поворачивается ко мне спиной, я снимаю пальто с ее крошечного тельца, позволяя своему взгляду задержаться на мягких волосках, касающихся ее шеи сзади.
После того, как я вешаю ее куртку на вешалку, она оборачивается, и мой взгляд сразу же опускается вниз, останавливаясь на ее груди.
Я был неправ. Рубашка почти не прозрачная… Она полностью прозрачная, а под ней черный кружевной лифчик. Что случилось с девушкой, катавшейся на роликовых коньках, или с той, что была одета во все черное на днях?
Это похоже на засаду, к которой я не был готов.
— Кофе? — Спрашиваю я, потому что мой разум, кажется, зациклился на неубедительных фразах из одного слова.
— Нет, спасибо.
— Тогда заходи, — отвечаю я, слегка кладя руку ей на поясницу, а другой указывая в сторону моего кабинета.
Мне все время приходится держать себя в руках. Ее удивительное появление сегодня сбило меня с толку. Как бы я ни старался оставаться естественным и вести себя как обычно, я продолжаю считать свои действия слишком откровенными и слишком сексуальными.
Это не то, к чему я стремлюсь.
Она всего лишь секретарша. Не саба. Это не сцена. Очисти голову, черт возьми.
Указав ей на стул перед моим столом, я вручаю ей пакет, который Гаррет дал мне, чтобы она заполнила расчеты заработной платы.
Мэгги устроила небольшой скандал из-за того, что я нанял нового сотрудника, но я верю, что мы найдем место в бюджете. В конце концов, мне нужна секретарша — настоящая секретарша, а Мэгги слишком занята, управляя всеми нами, чтобы выполнять ту работу, которая мне здесь нужна.
— Значит, ты работаешь из дома? — Спрашивает Шарлотта.
— Да, мы все работаем так в данный момент. Прямо сейчас строится новое здание.
— О, это захватывающе.
Я сдерживаю ухмылку, представляя план нового здания с клетками, сценой и полностью оборудованными отдельными комнатами. Да, это волнующе, но я не собираюсь обрушивать на нее все это прямо сейчас. Лучше всего облегчить ей задачу.
— У тебя есть какие-либо вопросы о компании? — Спрашиваю я.
Ее глаза расширяются.
— Тонны. У меня куча вопросов.
Мне снова приходится сдержать улыбку.
— Что ж, тогда начинай. Задай один.
— Ммм… — Она кривит свои рубиново-красные губы и хмурит брови, по-видимому, задумываясь.
— Итак, для тебя нанимают девушек, чтобы они преклоняли колени и служили тебе. Это то, что все делают?
— Вовсе нет. Это просто мой стиле. Наши сотрудники воплотят множество фантазий.
— Но никакого секса?
— Не совсем.
— Что это значит? — С любопытством спрашивает она.
— Это означает, что деньги обмениваются не на секс. То, что они делают за закрытыми дверями, — это их дело. Лучше оставить все как есть. Мы находим множество лазеек и расплывчатых формулировок в юридических книгах, которые нужно обойти, но именно для этого у нас есть Ксандер — лучший адвокат в Брайар-Пойнт.
Выражение ее лица, сжатое и скептическое, говорит о том, что она не совсем верит в то, что я говорю, поэтому я еще немного ее подталкивают.
— Какие еще у тебя есть вопросы?
— А чем еще… занимаются люди? — Спрашивает она с каким-то странным восторгом в глазах.
Я должен отдать ей должное. Она выглядит не такой смущенной, как я ожидал, и мне нравится ее открытое любопытство. С сексуальными фантазиями и удовольствиями так много связано стигматизации, что это просто смешно. Но Шарлотту, похоже, это не смущает.
Встав из-за стола, я обхожу его спереди, прислоняюсь к его поверхности и скрещиваю руки на груди.
— Все, что угодно. Пока это происходит по обоюдному согласию и все достигли совершеннолетние, все возможно.
— Например… связывать людей и бить их кнутом?
Я пожимаю плечами.
— Конечно. Если это то, что им нравится. У нас также есть клиенты, которым просто нравится наблюдать… или быть под наблюдением. Ролевые игры. Деградация. Возрастные игры, окантовка, объективация, рабство…
С каждым словом, слетающим с моих губ, я наблюдаю, как расширяются глаза Шарлотты и напрягаются ее плечи, поэтому я останавливаюсь, давая ей возможность высказать все, о чем она думает, или, скорее, гадает.
Я имею в веду… сейчас только девять утра. Для этого разговора нам может понадобиться кофе.
— Я не знаю даже половина из них, — отвечает она.
— Ну, это не то, что тебе нужно знать для этой работы, но если тебе интересно, ты можешь научиться. Нет никаких причин пугаться всего этого. Я знаю, это кажется странным, но ты была бы удивлена, насколько это нормально на самом деле.
С ее губ срывается смех.
— Что? — Спрашиваю я.
— Ничего, это просто… нормально?
— У каждого есть желание, которые они считает извращенным, мисс Андервуд. Считать ненормальным то, что нам нравится, — это единственное, что нас всех связывает.
Ее улыбка расслабляется, и она наклоняется вперед, давая мне полный обзор ее груди, от которой я должен отвести взгляд.
— Тогда ладно, — отвечает она, опуская подбородок на сжатые кулаки.
— А что у тебя есть? — говорит она.
Моя голова резко поворачивается в ее сторону, и я в шоке смотрю на нее. Не потому, что, меня обижает ее вопрос. Я не могу произнести речь о том, насколько нормальными бывают извращения, а потом вести себя так, как будто это оскорбление когда меня допрашивают, чтобы раскрыть свои. Но я потрясен, потому что Шарлотта совсем не похожа ни на одну девушку, которая была у меня в офисе. Она прямолинейна в том смысле, к которому я не привык.
— Ты уже должна была знать, — отвечаю я, сдерживая усмешку.
— Вся эта история с секретаршей, стоящей на коленях?
На этот раз я действительно ухмыляюсь.
— Это называется отношениями доминанта/сабмиссива.
Кажется, она на мгновение задумывается, как будто пытается определить, нравится ли ей что-то на вкус.
Я использую примерно три секунды тишины, чтобы представить ее в этой роли для себя, и это самое привлекательное видение, которое у меня было за последнее время.
Разве жизнь не прекрасна?
Запретный плод всегда сладок.
— А как насчет меня?
Я чуть не задыхаюсь, прочищая горло и ожидая, пока она уточнит.
— А как насчет тебя?
Пожалуйста, Боже. Не позволяй ей соблазнять меня больше, чем она уже соблазнила.
— Как ты думаешь, в чем заключается мой излом?
Она прикусывает нижнюю губу, и я не могу удержаться от желания повторить ее действия, тоже прикусывая свою.
Шарлотта прекрасна таинственным и уникальным образом. У нее большие и невинные глаза, а нос с высокой горбинкой придает ей немного более царственный вид, чем предполагает ее поза. Однако мое внимание привлекают ее широкие красные губы.
— Я еще недостаточно хорошо тебя знаю. Кроме того это действительно тебе решать, не так ли?
— Я думала, это твоя работа, — отвечает она с улыбкой, которая демонстрирует ее яркие зубы, контрастирующие с алыми губами.
— Предполагается, что ты помогаешь людям найти их самые глубокие, потаенные желания, не так ли?
Я не могу сказать, покровительствует она мне или нет, но я не делаю ей выговор за это.
Я думаю, она относится к этому настолько серьезно, насколько это возможно для Шарлотты, предполагая, что она не слишком строгий человек. Это заставляет меня задуматься, была ли она такой с Бо.
Гаррет действительно разбирается в этом. В любом случае, это его работа. Он так хорошо разбирается в людях, гораздо лучше, чем я. Я уверен, что это связано с тем, как сильно он любит смотреть.
Но я все равно пытаюсь это сделать, просматривая все, что я знаю о Шарлотте на данный момент…
Она смелая, бесстрашная, откровенная, со здоровым чувством юмора. Она бы возненавидела импактную игру, все, что связано с возрастом или связыванием. Возможно, ей понравилось бы, чтобы на нее смотрели, учитывая, какая прозрачная у нее рубашка и как заметно она выставляет мне сейчас свою грудь.
Затем я вспоминаю определенное выражение на ее лице на днях, когда она опустилась передо мной на колени — к моему собственному полному унижению.
Но был какой-то момент, когда я нежно взял ее за подбородок и назвал прекрасной. Ее взгляд смягчился, а поза почти растаяла от моего прикосновения. Это казалось слишком естественно, чтобы быть фальшивкой.
Когда она замечает, что мое задумчивое выражение лица меняется на удивленное, она говорит.
— Что? — Нетерпеливо спрашивает она.
— У тебя такой вид, будто ты все понял. Что это?
— Да, я определенно это понял. — Но я не совсем уверен, хочу ли я раскрывать ей это.
Я не знаю почему, но у меня есть странное желание сохранить это при себе, как маленькое сокровище. Если я скажу Шарлотте, что у нее, скорее всего, сильная склонность к похвале, она поделится этим с другими людьми. Когда-нибудь это может быть другой мужчина, нашептывающий все те грязные вещи, которые я хочу ей сказать, например, о том, как хорошо она заглатывает его член или как красиво она выглядит, когда он входит в нее.
Это эгоистично с моей стороны, особенно учитывая, что я никогда не смогу делать и говорить такие вещи, и ей было бы только полезно в будущем узнать это о себе, но я хочу сохранить это еще ненадолго.
— Ничего, — бормочу я, вставая и возвращаясь к своему креслу.
— О, ну же, скажи мне!
— Я же сказал тебе, — сурово отвечаю я.
— Я еще недостаточно знаю о тебе, чтобы определить это. Если ты действительно хочешь знать, тогда поговори с Гарретом. Ты можешь спросить его, когда передашь ему эти документы позже сегодня. А пока принимайся за работу.
Мой тон стал холодным, и выражение ее лица опускается, когда она берет блокнот и ручку, начиная заполнять его, с новой морщинкой между бровями.
Если эта неделя что-то и доказала мне, так это то, что мне нужно следить за собой рядом с этой девушкой.
Она слишком совершенна, чтобы ее игнорировать, и слишком запретна, чтобы быть моей.