Не успело тело Альберто остыть, а в особняке Моретти уже шла самая настоящая война — братья делили власть.
— Витале, Маурицио, рад видеть, — кивнул я мужчинам, заходя в рабочий кабинет Альберто.
— Здравствуй, Франко, поедешь со мной к Гранго, есть подозрение, что он причастен к смерти отца, — начал разговор старший.
— Слышал. Поехали, — уверенно ответил я.
— Я тоже еду! — вклинился младший.
Делиться имеющимися данными с братьями я не спешил. Неизвестно чем всё обернётся, а пока посмотрим как пойдёт.
Гранго согласился принять нас сразу — видимо был уверен в своей безнаказанности.
— Приветствую, мои дорогие, слышал про Альберто, сочувствую вашей утрате, — начал разговор Гранго, вставая из-за стола. — Присаживайтесь.
— Благодарим, Гранго. До нас дошли вести, что ты, возможно, последний видел отца в живых. Расскажи нам как всё было, — Витале говорил за нас всех.
— Ваше участие и желание отомстить мне понятно, однако, никакой полезной информации, увы, не могу рассказать. Мы встречались для обсуждения использования порта Кальяри и когда я уезжал — Альберто был жив. Кстати, Витале, подозреваю что ты принял дела отца — порт Кальяри теперь полностью мой.
Я не смог удержаться от саркастической усмешки — складно стелет, ублюдок. Порт его, как же.
Младший тоже отреагировал на этот диалог в свойственной ему манере, сжал кулаки и вскочил со стула.
— Слушай сюда, выродок! — взорвался Маурицио. — Мне плевать какая ты важная шишка, отца убили, я так этого не оставлю и если ты к этому причастен, то тебе не жить.
— Закрой свой рот, щенок, вспомни с кем разговариваешь, — повысил голос Гранго.
Маурицио было не остановить, он стал сыпать угрозами и размахивать стволом перед Гранго. Нет, так дело не пойдёт. Не сговариваясь, мы с Витале поднялись на ноги и, подхватив под руки с разных сторон, потащили Маурицио на выход.
— Приношу свои извинения, Гранго, такое поведение вызвано горем, — кинул я напоследок.
Гранго ничего не ответил. И позже я понял почему — на выходе нас уже ждали пятеро.
— Мы приехали с миром поговорить и не хотим проблем, — попытался вразумить их Витале.
Маурицио, всё ещё находившийся на взводе, был не настолько дипломатичен и кинулся на охранников. Один на пятерых. Кинулся. Гений.
Младшенький не оставил другого выбора, поэтому пришлось влезать в потасовку. Вырубив самого высокого с одного удара, я принялся за второго. Стоит отдать ему должное — пару ударов я всё-таки пропустил, изогнувшись от боли, еле справился. Маурицио взял на себя толстого и блондина, Витале — лысого.
— Надо убираться, пока подмога не подоспела — донеслось откуда-то сбоку.
Наша троица быстро прыгнула в мой кабриолет и за территорию резиденции мы выезжали уже под звуки выстрелов.
— Ceffo! — выругался я, когда пуля попала в плечо, пробив заднее стекло кабриолета. Левую сторону тела облизали языки боли — рука заныла.
За нами гналось три внедорожника, братья Моретти отстреливались от преследователей. Как же давно я не испытывал этого вкусного ощущения экстрима, адреналин зашкаливал, кровь бежала по венам, заставляя чувствовать себя живым, я даже забыл про ранение.
— Сука! — взвыл Маурицио, когда пуля попала ему в спину.
«Дело дрянь» — подумал я, заметив быстро расползающееся по белой рубашке алое пятно. Маурицио схватился за выходное отверстие на животе, заливая своей кровью весь салон авто, морщился и стремительно бледнел.
— Риц, ляг на сидение, — скомандовал я. — Вит, перетяни рану, я прикрою.
Маурицио послушно лёг на заднем сидении кабриолета, а Витале разорвав свою рубашку, принялся мастерить импровизированный жгут.
На самом деле мне было глубоко насрать на этих двоих — при необходимости пришил бы обоих, но конкретно в данный момент от работоспособности каждой единицы в этой машине зависело и моё выживание в том числе. Поэтому я снял предохранитель и стал палить по преследователям, параллельно держа другой рукой руль.
Снял двух, попал по водителю, от чего одна машина завяляла и зацепила соседнюю — в итоге обе машины улетели в кювет.
Очередная пуля по касательной оцарапала мою шею и попала в лобовое стекло, по которому тут же разошлась мелкая паутинка трещин.
— Прости, малышка, — сказал я машине, выбивая стекло для лучшего обзора.