Я чувствовал себя словно взрыв вулкана, готовый выбросить лаву горячей злости. Заехал на закрытую парковку частного жилого комплекса, подкурил сигарету. Едкий дым проникал в лёгкие, отравляя внутренние органы. Каждое облако дыма постепенно успокаивало, даря освобождение. Выдохнув последнюю затяжку, я поднялся на восемнадцатый этаж и постучал в дверь. Я собран, спокоен и настроен на конструктивный диалог.
— Ооо… — ошарашенно посмотрел на меня Витале, — Брат, что ты тут делаешь?
Всё моё спокойствие мигом пошло прахом, стоило увидеть Витале, за шкирку втолкав его в квартиру, я зарычал, словно озлобленная собака.
— Ты мне всё расскажешь или я за себя не ручаюсь, — прорычал я не своим голосом.
— Франко! — поднял руки мой друг в сдающимся жесте.
— Fottiti, Витале! (руг. ит.) Я просил тебя за ней приглядывать, а она пропадает на несколько дней и возвращается в синяках. Я доверил тебе, сука!
Злость затуманила взор настолько, что потеряв связь с реальностью, я наотмашь наносил удары по лицу своего лучшего друга, придерживая другой рукой за воротник. Витале даже не пытался отбиваться, покорно принимая свою судьбу. Остановился я лишь тогда, когда мой оппонент стал сплевывать кровь и терять сознание. Мгновенная ясность ума, что я сейчас прикончу единственного близкого человека. Я отполз в сторону, усевшись прямо на пол в коридоре и закурил сигарету. Костяшки пальцев, ещё не зажившие после рожи блондинчика, вновь опухли и омылись чужой кровью.
Ничего не говоря, да и данная ситуация не требовала лишних слов, Витале вытер рукавом свитера струящуюся кровь и сел напротив меня, прося сигарету протянутой рукой. Он редко курил, только в самых дерьмовых ситуациях, как сейчас. Знал, что облажался. Знал, что я бы убил его, если бы она оказалась мертва. Не только его, любого. И сам бы поступил также на моём месте.
— Я сам недавно узнал, половину города на уши поднял, — нарушил тишину друг, выдыхая сигаретный дым. — Расслабился, думал всё держу под контролем.
— Почему не сказал мне?
— Миллер, — произнёс друг одно лишь слово, от которого волна неконтролируемой ярости снова закипала в жилах.
Я знал, что Витале его ищет, знал, что хочет отомстить за отца. Весь последний год он гонялся за этим ублюдком по всей Европе, следил за его семьёй, брал немногочисленных людей из его подручных. Но ниточки путались, завивались и в конце-концов обрывались, так и не дав результата. Как бы я не стремился помочь, Витале не давал мне вмешаться — это долг чести, только его дело и только он сам мог его закончить. Я уважал этот выбор.
Я помог Миллеру тогда, защищая Айрис, подчистил за ним хорошенько, в результате чего он не сел, а Айрис осталась жива. Он бы убрал её, без каких-либо «если». А я зелёный был в мире большой власти, хоть и с дикой уверенностью, что нагибаю этот мир, отчётливо понимал, что не смогу бодаться. Миллер-Сатори понял мою мотивацию и, хотя никаких договоренностей, даже устных, не прозвучало, я был уверен, что он её не тронет. А когда Миллер, запятнавший своё честное имя судебными разбирательствами и скандалами в СМИ, сбежал — вообще не думал о таком исходе. Витале, когда узнал, хорошенечко мне тогда заехал, сломал нос одним ударом.
— Он тронул её, мою любимую женщину, неприкасаемую, ты должен был мне сказать, теперь это и моё дело тоже.
— Чтобы что? Чтобы ты взял людей, оружие и поехал бы без разбора убивать всех? Ты слишком вспыльчив, особенно если дело касается Айрис и она, судя по записи из казино что я видел, тоже. Упёрлись бы рогами оба и наломали дров. Решим, брат, обещаю. Вместе решим, Миллер ответит за всё, — заверил меня Витале.
— Ты должен защитить её, увези куда-нибудь, спрячь подальше, пока опасность не минует. Едь к ней, убеди добровольно. Только не говори, что я знаю, иначе откажется, — поморщился я, признавая всю правоту его слов.
Отчётливо понимая, что Миллер затеял очень жестокую игру, а Айрис слишком гордая принимать от меня помощь, я принял единственное верное решение в этой ситуации — уйти в тень. Пусть она никогда ни о чем не узнает, пусть никогда не будет со мной, пусть даже останется с этим белобрысым слюнтяем, но будет жить. Я всё отдам, даже под пулю прыгну, но она будет жить. Эта женщина — моя незаживающая кровоточащая рана в груди и одновременно синее небо над головой.
— С чего ты решил, что она поверит мне?
— Расскажи ей правду про свои поиски, про отца она знает — была на том порту. Я не вмешаюсь, уйду с радаров, а помощь ей нужна, любая, лишь бы не от меня. Поможет тебе выйти на Миллера, а ты ей сохранить жизнь.
С Витале всегда было комфортно помолчать, каждый погрузился в свои мысли, обдумывая дальнейшие действия. Лишь дотлевшая сигарета заставила меня подняться на ноги, вслед поднялся и Витале.
— Прости меня, брат, — я протянул ему руку для рукопожатия в знак примирения.
— Не держу обиду, ты же знаешь, — ответил Витале. — Пошли хоть выпьем, раз пришёл.
— Пошли, отпразднуем мою несостоявшуюся свадьбу, я всё ещё свободный человек и таковым останусь.
— И Лаура даже не расцарапала тебе всё лицо? — удивился друг. — Ничего, Каппола всё равно тебя закопает.