— Кайла? Ты в порядке?
Эйдан оглядывается через плечо, прослеживая за моим взглядом. Я быстро поворачиваюсь обратно к столу и заставляю себя улыбнуться.
— Мне просто показалось, что я увидела кого-то знакомого.
Это не ложь. И это вовсе не значит, что я намерена все-таки признать, что кто-то, кого я, как мне казалось, знала, может оказаться призраком. Так что я просто сохраню на лице глупую улыбку, пока мое сердцебиение не придет в норму и разум не перестанет вопить.
Призраков не существует. Призраков не существует. Призраков не существует.
Господи боже, пожалуйста, пусть призраков не существует.
Мы приступаем к нашим закускам. Мы ведем светскую беседу. Заказываем первые блюда и едим. Я почти ничего не помню из остального ужина, потому что мой мозг занят попытками разгадать загадку о том, кто такой человек в плаще, если он не призрак из другого измерения, который преследует меня по всему городу.
Мне правда нужно сходить к этому психиатру.
Когда мы заканчиваем есть и прощаемся с Деб и Джейком, Эйдан выводит меня из ресторана, положив руку мне на плечо. Пока он ведет меня к своему грузовику, припаркованному на стоянке снаружи, я говорю:
— Я так понимаю, что сегодня вечером я не пойду домой.
— Тебе повезет, если я вообще когда-нибудь отпущу тебя домой.
О боже. Похоже, у меня большие неприятности. Я думаю, тот поцелуй за столом не исправит того, что произошло ранее. Я нервно говорю:
— Я оставила свою сумочку в машине.
Он бросает на меня напряженный взгляд, его энергия потрескивает в воздухе.
— Забудь о сумочке. У тебя есть более важные вещи, о которых нужно беспокоиться.
Я уверена, что Эйдан услышал мой вздох.
Поездка до его квартиры проходит в напряжении и тишине. Я снова и снова открываю рот, чтобы что-то сказать, но закрываю его, не находя слов. К тому времени, как мы добираемся до его дома, уже темно, и начинается дождь.
Эйдан паркуется, глушит двигатель и поворачивается ко мне, сверкая глазами.
Он ничего не говорит, поэтому я начинаю первой.
— Прости, я не была честна, когда ты спросил меня, что случилось. — Он ждет большего, его молчание обжигает. — Я должна была сказать тебе правду, но… Мне было больно. И я злилась. И почувствовала себя дурой.
— Ты обещала, что не будешь мне лгать.
Я шепчу:
— Я знаю. Мне очень жаль.
— Я верю. Но что произойдет в следующий раз? Что произойдет, если я задам вопрос, на который ты не хочешь отвечать? Ты собираешься снова мне солгать?
Не доверяя своему голосу — слишком много нахлынувших эмоций, — я качаю головой.
— Нет, хорошенько подумай об этом, прежде чем отвечать. Ты чувствуешь, что не можешь мне доверять?
Я смотрю через лобовое стекло на морось и глотаю слезы.
— Это себе я не могу доверять. У меня в голове полный пиздец. Я не знаю, что со мной не так. Все, что я знаю, это то, что я хочу тебя. Я хочу тебя больше всего на свете, и я не понимаю, как это могло произойти так быстро.
Эйдан тянется через сиденье и берет меня за руку. Крепко сжимая ее, он бормочет:
— То же самое… И я так же напуган, как и ты, зайка, но я не позволю этому помешать мне наслаждаться каждой гребаной секундой. Ты — лучшее, что когда-либо случалось со мной.
О боже. Он убивает меня. Я вот-вот умру прямо тут, на переднем сиденье этого грузовика.
Я закрываю лицо руками. Он притягивает меня через сиденье в свои объятия. Потом мы сидим в тишине, нарушаемой только стуком дождя по крыше.
Спустя долгое время он говорит хриплым голосом:
— Ты готова принять свое наказание?
Дрожь пробегает по мне. Я шепчу:
— Да, сэр.
Он целует меня в висок, затем шепчет рядом с моим ухом:
— Хорошая девочка.
То, что происходит внутри моего тела, когда я слышу эти слова, не может быть нормальным. Покалывание, дрожь, бабочки в животе, фейерверки. Но все это резко прекращается, когда Эйдан отпускает меня и снова заводит машину.
Сбитая с толку, я спрашиваю:
— Что ты делаешь?
Он не отвечает, просто выезжает со стоянки на улицу.
— Эйдан?
— Я отвезу тебя обратно к твоей машине.
— Что? Почему?
— Ты едешь домой.
— Я не понимаю. Почему я еду домой?
Когда он просто продолжает молча ехать под дождем, я с несчастным видом говорю:
— Потому что это мое наказание.
Уставившись в лобовое стекло, Эйдан говорит:
— Я говорил тебе, что дам тебе то, что тебе нужно, и что это может оказаться не тем, чего ты хочешь. Прямо сейчас тебе нужно пространство.
Мое сердце подскакивает к горлу, я шепчу:
— Мне нужен ты.
Морщась, будто от боли, он качает головой.
— Меньше всего я хочу, чтобы ты оглядывалась назад и думала, что мы поторопились. Я не хочу, чтобы ты сожалела. Только не о нас. Так что мы замедлимся и пойдем вперед маленькими шажками.
— Я думаю, что уже слишком поздно для маленьких шажков.
Эйдан смотрит на меня. Даже в полумраке машины его взгляд обжигает, как огонь. Когда он снова поворачивается, чтобы посмотреть на дорогу, и все это тепло уходит вместе со взглядом, мне становится жутко холодно. К тому времени, как мы возвращаемся к ресторану, и он паркуется на улице за моей машиной, у меня стучат зубы.
Не выключая двигатель, Эйдан протягивает руку и гладит меня по волосам, затем сжимает мой затылок.
— Говори, — мягко позволяет он.
— Почему у меня такое чувство, что я никогда больше тебя не увижу?
— Потому что ты королева драмы. А теперь убирай свою сладкую задницу из моего грузовика, зайка. Позвони мне, когда у тебя будет ясность.
— Ясность? — Эмоции делают мой голос высоким и напряженным. — Что это вообще значит?
Он наклоняется, берет мое лицо в ладони и смотрит прямо мне в глаза.
— Когда ты будешь готова снять это обручальное кольцо, у тебя появится ясность. А до тех пор мое присутствие будет только мутить воду.
Эйдан крепко, не разжимая губ, целует меня, а когда отстраняется, забирает мое сердце с собой.
— Теперь иди, — хрипло командует он, глядя сквозь лобовое стекло на дождь. — Когда ты будешь готова, ты знаешь, где меня найти.
Я пытаюсь бороться со слезами. Мое лицо горит, а сердце колотится, когда я говорю:
— Я не хочу оставлять это так.
— Я знаю.
— Я думаю, мы можем решить это по-другому.
— Возможно.
— Эйдан, пожалуйста!
— Вылезай из машины, Кайла.
Моя нижняя губа дрожит, как у ребенка. Крик боли застрял у меня в груди, не давая дышать. Я гляжу на профиль Эйдана, но он отказывается смотреть на меня. Он просто вперил взгляд в дождь, одной рукой сжимая руль так, что побелели костяшки пальцев, и на его челюсти дергается мускул.
Мне требуется вся сила воли, чтобы взяться за дверную ручку. Что я действительно хочу сделать, так это броситься к нему и крепко обнять, но я знаю, что это ни к чему не приведет.
Однажды приняв решение, Эйдан его не изменит.
Я открываю дверь, вылезаю и стою на тротуаре под дождем, уставившись на него.
Он опускает голову и тяжело выдыхает. Не глядя на меня, он хрипло шепчет:
— Черт возьми, зайка. Просто, блядь, сделай это.
Я закрываю дверь. Она глухо лязгает. Грузовик трогается с места, отъезжает от тротуара, и, набирает скорость, пока не сворачивает за угол и не исчезает из виду.
Я поднимаю лицо к небу, закрываю глаза и позволяю дождю скользить по моим щекам, смешиваясь со слезами.
~
Я совсем не сплю в эту ночь. Лежу в постели без сна, уставившись на тени, играющие на потолке, и слушаю, как дождь барабанит по оконным стеклам. Моя голова полна мыслями об Эйдане, а сердце ноет от его потери.
Я могла бы позвонить ему, но знаю, что он не ответит. Я могла бы пойти к нему домой и постучать в дверь, но знаю, что он не откроет. Я могла бы написать ему письмо, просить и умолять, но я знаю, что все, что я получу в ответ, — это молчание.
Он делает это для меня — для нас — но, черт возьми, как же это больно.
Самое сильное лекарство всегда самое горькое на вкус.
Утром я вытаскиваю себя из постели и заставляю себя работать. Часы проходят так медленно, что кажутся годами. К трем часам я в таком состоянии, что бросаю работу на весь день и направляюсь в здание, где находится офис доктора Леттермана. Я полна решимости записаться на прием.
На полпути я замечаю вывеску «экстрасенс». Повинуясь импульсу, я съезжаю на обочину и останавливаюсь.
«Предсказания Судьбы!»9 гласит неоново-розовая вывеска. Свет льется из окна очаровательного желтого коттеджа с белой отделкой. Под вывеской приклеен грубый рисунок хрустального шара, плавающего между двумя руками. Внизу, написанные через трафарет, видны слова: «Только сегодня специальное предложение — 10 долларов!»
Хотя я подозреваю, что плакат висит на витрине каждый день, я решаю, что десять баксов — небольшая цена за то, чтобы женщина по имени Дестини предсказала мне судьбу.
Наверняка это будет забавная история.
Поднимаясь по каменной дорожке к входной двери, я слышу звуки ветра и вдыхаю сладкий аромат горящих благовоний. Чувствуя себя немного глупо, я звоню в звонок. Через мгновение дверь открывают, и за ней появляется невысокая пожилая женщина с глубокими морщинами на лице, одетая в фиолетовый спортивный костюм и фиолетовые кожаные кроссовки Air Jordan10.
— Привет, — говорю я, нервно улыбаясь. — Я просто проходила мимо и подумала, что хочу узнать свою судьбу.
Посмотрев налево, затем направо, женщина закрывает дверь у меня перед носом.
Восприняв это как знак Вселенной, говорящий, что мне следует отказаться от своей нелепой миссии, я поворачиваюсь и собираюсь уходить. Но дверь снова открывается, и женский голос окликает:
— Привет! Приве-е-ет!
Я поворачиваюсь и вижу более молодую версию первой женщины, стоящую в дверном проеме. Она тоже невысокая, но волосы, уложенные на макушке в сложную косу — черные, и вместо фиолетового спортивного костюма на ней броское бирюзово-золотистое платье.
На шее у нее нитки разноцветных пластиковых бус с праздника Марди Гра. Золотые браслеты украшают обе руки от запястий до локтей. У нее ярко-красная помада, а лак на длинных акриловых ногтях сверкает серебром. По всей прическе — россыпи страз, которые выглядят как украшения для рождественской елки.
Мне требуется значительное самообладание, чтобы сохранять невозмутимое выражение лица.
Она машет мне пальцами и улыбается. С тягучим южным акцентом, который мне кажется явно фальшивым, она говорит:
— Заходи, сладкая.
— Ты свободна? Другая леди показалась мне не очень приветливой.
— Не беспокойся о маме. — Женщина машет рукой, так что ее массивные кольца играют на свету. — Слепа, как летучая мышь, и безумнее мокрой курицы. Я пытаюсь добраться до двери раньше нее, но женщина проворна, как коза. Входи, входи!
Это, должно быть, рекордное количество сравнений с животными, но я решаю, что ее энтузиазм компенсирует то, что до этого дверь захлопнулась у меня перед носом, и принимаю приглашение.
Слегка запыхавшись, женщина закрывает за мной дверь, затем толкает меня в гостиную рядом с коридором. Возбуждение сочится из каждой ее поры.
У меня такое чувство, что во вторник днем у нее не так уж много клиентов.
Или, в любой другой день.
— Садись, милая, — инструктирует она, указывая на маленький круглый столик, задрапированный черным бархатом, по бокам которого стоят два золотисто-бордовых бархатных кресла. На столе — колода карт и хрустальный шар на низком серебряном пьедестале.
Комната оформлена, как я полагаю, в стандартном стиле гадалки. Красный шарф накинут на абажур торшера с бахромой. В высоком стеклянном шкафу представлена впечатляющая коллекция кристаллов. На окне — пара шелковых занавесок из пыльно-золотой парчи с кисточками. Они придают помещению некое подобие шика, как и коврики на деревянном полу, местами потертые, но все еще элегантные.
Стены украшают несколько непонятных астрологических карт в рамках, а также цитата Генри Дэвида Торо: «Важно не то, на что вы смотрите, а то, что вы видите».
Рядом с цитатой Торо висит смутно неприятный портрет Иисуса с вскрытой грудной клеткой, обнажающей его окровавленное, покрытое шипами сердце. Его глаза умоляюще обращены к небу.
Я сижу за столом, вдыхая пьянящий аромат пачули и оглядываясь вокруг в поисках каких-либо признаков моего здравомыслия.
Боже мой, о чем я только думала?
Моя хозяйка не дает мне времени зацикливаться на сожалении. Она плюхается напротив меня и объявляет:
— Я — Дестини, сладкая. И мне очень приятно познакомиться с тобой. А теперь, скажи мне, почему ты здесь.
Она выжидающе смотрит на меня, пока я пытаюсь сформулировать ответ, который не будет звучать безумно.
— Я бы хотела узнать судьбу, я полагаю?
Она морщит нос.
— О, милая, тебе не обязательно рисовать картинки на стене для меня. Я знаю, что ты здесь для гадания! Мой вопрос в том, зачем тебе это нужно? Расскажи мне, что происходит в твоей жизни.
— Разве это не должно быть твоей работой — рассказывать мне, что происходит?
— Да, да, но мне нужен вопрос для Таро, — она указывает на колоду карт на столе между нами. — Видишь ли, ты должна подходить к гаданию с намерением. Ты не можешь просто бездумно начать тянуть карты. В гадании есть определенная цель. Мы должны сделать это как следует.
Я чувствую осуждение в ее тоне, поэтому отвечаю, как я надеюсь, с должным уважением.
— Конечно. Хм. Ну, я думаю, мой вопрос был бы таким… Что я должна делать?
Дестини обвиняюще хлопает своими накладными ресницами, глядя на меня.
— Пока я очищаю карты, ты можешь подумать о том, как спросить что-то по-настоящему полезное.
Она продолжает проводить сложный ритуал «очищения» карт. Сначала она дует на колоду, затем устанавливает поверх нее различные кристаллы, бормоча неразборчивые слова. Закончив, она тасует колоду, трижды постукивает нижним краем по столешнице, чтобы выровнять ее, затем театральным жестом кладет колоду передо мной.
Она подходит к окну и задергивает шторы, погружая комнату в мрачный полумрак.
— Придумала вопрос, сладкая?
— Да.
— Спроси у Таро.
Я настороженно рассматриваю колоду огромных карт, ожидая увидеть глазное яблоко, уставившееся на меня из-за свитков и извивающихся виноградных лоз, изображенных на обороте.
— Как мне оставить своего мужа в прошлом?
Дестини снова садится на свое место, кивая.
— Хорошо. Раздели колоду пополам, затем сложи ее обратно и разложи карты веером по полукругу.
Теперь ее голос приглушен. Ее уровень возбуждения, похоже, повысился. Даже в полумраке я вижу капли пота на ее верхней губе.
Когда я выполняю инструкции, Дестини говорит:
— Теперь выбери три карты и положи их перед собой слева направо, переворачивая их так, как они лежат в колоде. Не переворачивай их вверх ногами, пока ты это делаешь.
Мне нужна секунда, чтобы обдумать это, потому что мой мозг превращается в спагетти. Но мне удается выполнить задание к ее удовлетворению.
По крайней мере, я думаю, что Дестини удовлетворена. Или у нее случился сердечный приступ.
Ее единственная видимая реакция — расширенные глаза, но во взгляде есть что-то пугающее. То, как она превратилась из оживленной женщины в застывшую статую всего за несколько секунд, нервирует.
Проследив за ее взглядом, я опускаю взгляд на карты, которые вытащила.
На той, что слева, изображен человек, лежащий на земле с кучей мечей, торчащих из его спины. На той, что посередине, изображена обнаженная пара, держащаяся за руки под деревом, но карта обращена к Дестини, а не ко мне.
Та, что справа, самая странная. Это перевернутый скелет в доспехах, верхом на лошади, с косой в костлявой руке. Боже, это на самом деле охренеть как странно и совсем не помогает моему хрупкому душевному состоянию.
Я поднимаю глаза на Дестини.
— И что? Что это значит?
Ее голос приглушен, когда она говорит:
— У тебя есть две карты старших арканов, что само по себе важно, — она указывает на страшный скелет и обнаженную пару. — Старшие арканы представляют собой кармические влияния и то, что происходит на пути души к просветлению. Это важные уроки, которые ты призвана усвоить. Но когда карты перевернуты, это означает, что ты уделяешь недостаточно внимания этим урокам. И здесь оба старших аркана перевернуты. Это очень сложный расклад.
Мне уже не нравится, как это звучит.
— Сложный в плохом смысле?
Игнорируя мой вопрос, Дестини указывает на карту с мужчиной и мечами у него в спине.
— Карта слева от тебя — это твое прошлое. Это Десятка Мечей. Мечи несут в себе мощную мужскую энергию, которая воздействует на разум. Когда карта лежит в раскладе прямо, это указывает на кризис, потерю, глубокие раны, болезненный конец…
Она поднимает на меня взгляд.
— Предательство.
Мой затылок покрывается мурашками.
Она указывает на обнаженную пару.
— Карта посередине — это твое настоящее. Тебе выпали Влюбленные, которые обычно представляют баланс сил, взаимодополняющие энергии, доверие в отношениях, гармонию и силу. Но здесь карта перевернута, что указывает на дисгармонию и дисбаланс. Что бы ни происходило в твоей личной жизни, это причиняет тебе сильную боль.
Замечательно. Просто охренеть как замечательно. Даже дурацкие карты не дают мне передышки.
Дестини указывает на карту справа от меня, скелет в доспехах на коне.
— Эта карта представляет твое будущее.
Когда она больше ничего не говорит, я нетерпеливо подталкиваю:
— И? Что это означает?
Она отвечает просто:
— Смерть.
Мы смотрим друг на друга через стол, пока часы на стене тикают, и мое сердцебиение сбивается с ритма.
Отчаянно нуждаясь в какой-то крупице позитивных новостей, я протестую:
— Но карта перевернута. Разве это не означало бы жизнь или что-то в этом роде? Когда карта перевернута, разве это не означает обратное?
Она качает головой, отчего украшения в ее волосах дрожат.
— Смерть — это очень неправильно истолкованная карта. Дело не только в том, что жизнь заканчивается. Речь идет о новых начинаниях, трансформации и переменах. Метаморфоза из одного состояния в другое. Когда карта Смерти перевернута, это означает, что ты сопротивляешься переменам. В твоей жизни произошел серьезный переворот, но ты не отпускаешь прошлое. И чем дольше ты отказываешься отпускать, тем более болезненной будет твоя ситуация. Ты должна избавиться от старого багажа, прежде чем он придавит тебя к земле навсегда.
Избавить себя от багажа? Типа сделать экстрасенсорную клизму?
Сбитая с толку, я откидываюсь на спинку стула и выдыхаю.
— Иногда полезно взять следующую карту, чтобы лучше понять, от чего, по мнению карты Смерти, ты должна отказаться, — мягко говорит Дестини.
Я смотрю на разложенную веером колоду карт и думаю, что скорее отрублю себе палец тупым ножом, чем услышу более удручающие новости.
— Давай же, — настаивает она. — Это будет полезно.
Я фыркаю.
— Так же полезно, как дырка в зубе?
— Выбери одну, сладкая.
Вот дерьмо. Ладно, может, хотя бы это будет что-то, стоящее десяти баксов.
Поколебавшись, я провожу рукой над колодой, пытаясь получить от нее какой-нибудь кармический сигнал. Когда ничего не происходит, я просто выбираю карту, которая вылезла из колоды чуть больше остальных, и кладу ее лицевой стороной вверх на стол справа от карты Смерти.
— А. Маг.
Дестини кажется довольной, и мне становится лучше.
— Это хорошо?
Она пожимает плечами.
— Ну, это еще одна карта старших аркан, и она перевернута, так что это сложно.
— Ну конечно.
Игнорируя мой пораженческий настрой, она говорит:
— Но в целом это означает, что тебе нужно избавиться от своих иллюзий.
Я хмурю брови.
— Иллюзий по поводу чего?
Дестини встречает мой пристальный взгляд. В ее глазах есть что-то очень печальное.
— Только ты можешь ответить на этот вопрос, сладкая. Ты спросила Таро, как тебе оставить в прошлом мужа. Мой тебе совет, основанный на этом раскладе, — внимательно посмотри на то, за что именно ты держишься. — Она постукивает ногтем по Десятке Мечей. — Здесь налицо предательство. Может быть, все дело в этом.
Я качаю головой.
— Нет. Это не имеет смысла. Майкл никогда не предавал меня.
— Ты уверена?
В моей голове всплывает воспоминание о том времени, когда женщина на праздничной вечеринке Майкла назвала его придурком. Шарон, или Карен, или как там ее звали, та самая женщина, которая стояла позади меня на его похоронах и плакала.
Я отбрасываю воспоминание и твердо говорю:
— Я уверена. Дело должно быть в чем-то другом.
Дестини смотрит на меня так, как будто знает все мои секреты, и они буквально рвутся наружу.
— Хорошо, сладкая. Тебе виднее. Просто посиди и подумай об этом, когда уйдешь. Обдумай. А пока я буду молиться за тебя.
Какого черта люди продолжают говорить мне, что будут молиться за меня? Фиона сказала то же самое, черт возьми!
Раздраженная, я встаю и одновременно понимаю, что оставила свою сумочку в машине.
— Извини, но мне нужно сбегать к своей машине, чтобы взять деньги.
Дестини тоже встает, складывает руки на талии и улыбается мне.
— О, это бесплатно, сладкая. Расклад за мой счет.
А теперь я получаю скидку из жалости, такую же, какую дал мне Эдди, мастер по дому. Должно быть, все гораздо хуже, чем я думаю, если мое лицо внушает такие чувства.
— Спасибо. Это очень мило с твоей стороны.
Я отступаю, горя желанием поскорее убраться из этого дома. Дестини не предлагает проводить меня до двери, она просто стоит, грустно улыбаясь, заставляя меня чувствовать себя хуже, чем когда я вошла.
Когда я закрываю за собой входную дверь, она кричит:
— Счастливого пути, сладкая!
Поразительно, но эти слова кажутся мне самым зловещим из всего, сказанного ей ранее.