Ева
Я спешу по коридору на свой следующий урок, зная, что уже опаздываю на математику к профессору Джеймсон. Безусловно, из всех учителей здесь она самая приятная.
Не говоря уже о том, что она преподает математику и английский — два обычных предмета в этой Богом забытой школе.
После того, как Оак отшлепал меня на своих коленях, мне пришлось мчаться обратно в общежитие, одеваться как можно быстрее, и бежать обратно.
Он сумасшедший. Может, он и горяч, как черт, и поначалу мысль о том, что меня ежедневно нагибает и шлепает такой доминирующий, сексуальный мужчина, питала мои темные фантазии, но по мере того, как наши занятия продолжались, я задавалась вопросом, что он от этого получает. Теперь, похоже, он сменил тактику, о чем я вспоминаю, когда опускаю взгляд на свои все еще красные пальцы. У меня по коже бегут мурашки при воспоминании о том, сколько крови было на том полу. Я пыталась оттереть с них кровь, но у меня не было достаточно времени.
Когда я впервые встретила Оака, я не могла перестать думать о том, как хорошо было бы перейти грань между учителем и учеником, но поговорка "осторожнее со своими желаниями" как нельзя лучше подходит к этой ситуации. Он никогда не переходит эту черту, но ходит по краю, и я вижу тоску в его глазах после этого.
Сегодня было так же плохо. Оак смотрел, как я наклоняюсь в своей сорочке, пока мыла пол, и я видела эту темную похоть в его глазах. Затем он перекинул меня через колено и отшлепал рукой…
У меня нет слов, чтобы объяснить, насколько это было эротично и как неправильно было со стороны моего директора поступать так со мной. Я все еще чувствую фантомное давление его твердой эрекции на свой живот. Если я в чем-то и уверена, так это в том, что Оак получает удовольствие от причинения боли.
Я качаю головой, ускоряя шаги, и заворачиваю за угол только для того, чтобы врезаться прямо в Элиаса. Мрачная ухмылка расползается по его губам.
— Кто тут у нас. Ева Кармайкл. — Его глаза сужаются. — Ты хоть понимаешь, с кем, блядь, связываешься?
Я наклоняю голову набок.
— Не совсем, и мне все равно. Я опаздываю на английский. — Я пытаюсь обойти его, но он встает на моем пути.
— Никто не разговаривает со мной так, как ты без последствий. — Он хрустит шеей. — Теперь ты заставила Гурин думать, что она тоже может говорить мне всякую херню, чего я гарантирую, никогда больше не повторится.
Я скрещиваю руки на груди.
— Уйди с дороги.
Его кулаки сжимаются по бокам, прежде чем он обхватывает пальцами мою шею, практически отрывая меня от пола.
Я изо всех сил пытаюсь сделать хоть один вдох, глядя в его бездушные голубые глаза. Мое сердце колотится как сумасшедшее, пока я бьюсь об него ногами, пытаясь вырваться любым возможным способом.
— Слушай сюда, ты, маленькая сучка, — рычит он. — Наталья — моя, чтобы мучить, и всегда была моей. Моя, ты поняла? Если ты вмешаешься еще раз, я нахрен убью тебя. — Его глаза сужаются. — Ты поня…
— Моралес, — грохочущий голос Оака разносится по коридору. — Брось ее сейчас же, — рычит он.
Он подчиняется, буквально роняя меня на задницу.
Я стону от удара и пытаюсь подняться на ноги, но прежде чем успеваю это сделать, Оак сам поднимает меня.
— Какого хрена ты нападаешь на девушку в пустом коридоре? — Спрашивает Оак.
Элиас ухмыляется ему.
— Извините, сэр, но в этом суть нашей школы. — Он наклоняет голову, глядя на меня. — Как она собирается возглавить организацию, если не может постоять за себя перед другими?
— Ниткин. Сейчас же, — рычит Оак, в его глазах вспыхивает ярость.
Глаза Элиаса темнеют.
— Нет.
Я шокирована, услышав, что Элиас противостоит Оаку, однако Оак — нет, а если и так, то он этого не показывает.
— Твои игры утомительны, Элиас. Доложи профессору Ниткину, прежде чем я сам потащу тебя к нему.
Элиас зло смотрит на меня, прежде чем вернуть свое внимание к Оаку.
— Почему? Какие школьные правила я нарушил?
В его словах есть смысл. В этой школе нет никаких правил, по крайней мере, в традиционном смысле.
Оак свирепо смотрит на него, выпрямляя плечи, когда подходит к жестокому парню.
— Поскольку я директор этой школы, я могу решать, за что тебя наказывать, Элиас.
Сомневаюсь, что ученики редко бросают вызов его авторитету. В конце концов, он учит психопатов управлять своими преступными империями.
Взгляд Элиаса перемещается на меня, а затем обратно на Оака, и он ухмыляется.
— Я держал Наталью Гурин в похожем положении, а Вы проходили мимо, не говоря ни слова, и вот появляется эта прекрасная ирландская девушка, и Вы ее защищаете. — Он поглаживает подбородок, как будто размышляя. — Интересно, Бирн. — Его взгляд перемещается на меня. — Похоже, у тебя есть тайный поклонник, — говорит Элиас.
Я чувствую, как горят мои щеки, но ничего не говорю в ответ.
Оак просто смотрит на него, скрестив руки на груди и широко расставив ноги, ожидая, что Моралес сделает то, что ему говорят.
Элиас остается раздражающе самоуверенным, глядя на него.
— Вы хотите, чтобы школа узнала, что Вы влюблены в ученицу, Бирн? — Спрашивает он.
Челюсть Оака работает.
— Твои обвинения необоснованны. Иди в класс, пока я не вышвырнул тебя из этой гребаной школы, — говорит он, его голос странно спокоен.
Элиас ухмыляется в ответ, а затем уходит по коридору, избегая наказания от Ниткина.
Я смотрю на Оака, нахмурив брови.
— Почему Вы не заставили его пойти к Ниткину?
Его яркие глаза цвета морской волны встречаются с моими, в них смесь вины и замешательства.
— Не спрашивай меня, Ева. — Я смотрю, как сжимаются его кулаки. — Иди в класс. Ты опоздаешь. — Его тон холодный.
Я облизываю нижнюю губу.
— Это потому, что то, что сказал Элиас, правда?
Он рычит, руки перемещаются на мои бедра, прижимая меня к ближайшему шкафчику.
— Что именно из того, что он сказал, является правдой по-твоему?
Мой желудок тревожно трепещет, когда я смотрю в его прекрасные глаза, задаваясь вопросом, какие демоны преследуют его. Оакли Бирн глубоко измучен. Гнев, который часто вырывается на поверхность, является доказательством этого.
— Что ты влюблен в меня, — говорю я, мой голос звучит увереннее, чем я ожидала.
Его губы кривятся в злобной ухмылке, от которой у меня в животе свинцовым грузом опускается ужас.
— Ты на это надеешься, Ева? — Его ноздри раздуваются. — Что я хочу тебя трахнуть?
Я киваю.
— Ты был твердым, когда ты…
Его пальцы обхватывают мое горло и сжимают, обрывая меня на полуслове.
— Не надо, — рычит он.
Я пытаюсь вцепиться в его пальцы, но он не отпускает.
— Ты моя ученица. На этом всё. А теперь иди в класс, пока я не отправил тебя к Ниткину. — Он морщится от угрозы, прежде чем ослабить хватку на моем горле.
Я делаю глубокий вдох и убегаю. Впервые с тех пор, как мы встретились, я боюсь его.
Его всегда окружала эта тьма, но это был первый раз, когда я увидела ее в действии. Я больше ничего не говорю и мчусь к классу профессора Джеймсон так быстро, как только могу, не оглядываясь назад.
Я тянусь к своему горлу, ощущая призрачный след от пальцев Оака. Его прикосновение отличалось от прикосновения Элиаса, но это не делало его менее пугающим.
Когда я заворачиваю за угол, кто-то уже закрывает дверь в класс.
Прекрасно.
Я подхожу к двери и поворачиваю ручку, что привлекает ко мне всеобщее внимание.
— Извините за опоздание, профессор.
Профессор Джеймсон слегка хмурится.
— Не дай этому повториться, Ева. — Она кивает на мое место впереди, рядом с Камиллой, и я занимаю его.
Камилла хмуро смотрит на меня.
— Что случилось с твоей шеей? — шепчет она.
Я тянусь к ней и слегка вздрагиваю, ощущая боль.
— Элиас, — говорю я.
— Дерьмо, — бормочет она. — Тебе повезло, что ты не в лазарете. Что случилось?
Жар разливается по моим венам, когда я встречаю ее вопросительный взгляд.
— Появился Бирн и остановил его.
Профессор Джеймсон хлопает в ладоши.
— Девочки, предполагается, что вы читаете ”Тигра в дыму", а не болтаете.
— Извините, профессор, — бормочу я, вытаскивая книгу из рюкзака и кладя ее на стол.
Я быстро перелистываю страницу, до которой дошла в книге, и концентрирую на ней свое внимание. Сердце все еще бешено бьется в груди, но не из-за моей стычки с Элиасом Моралесом. Я провожу пальцами по тому месту, где Оак обхватил ладонью мое горло, вспоминая жар, который поднялся внутри меня.
Что, черт возьми, со мной не так?
Все, что я должна была почувствовать, когда Оак так агрессивно прикасался ко мне, — это страх, и все же мое нутро сжалось, а желание затопило вены. Когда Элиас сделал то же самое, я была напугана, и хотя я испугалась, когда это сделал Оак, я также завелась. Это сделало меня горячей, беспокойной и невероятно нуждающейся в нем. И это сбивает с толку.
Я пытаюсь сосредоточиться на словах на странице, но все они сливаются воедино. Мой разум омрачен тем, что произошло в коридоре. Не говоря уже о том, что случилось в часовне.
Камилла слегка подталкивает меня локтем.
— Что случилось с твоими руками? — Она шепчет.
Я опускаю взгляд и вижу, что она заметила пятна крови.
— На занятиях по дисциплине с Бирном я оттирала кровь с пола в часовне, — тихо отвечаю, следя за тем, чтобы профессор Джеймисон не оглянулась, пока я говорю.
— Фу, гадость, — говорит Камилла, качая головой. — Думаю, он не дал тебе достаточно времени, чтобы оттереть кровь. — Она наклоняется ближе ко мне. — Он сказал, кто в этом замешан?
Я качаю головой.
— Нет, только то, что двое парней подрались.
Она кивает и переворачивает страницу в книге, прежде чем снова взглянуть на меня.
— Я слышала, что это были двое детей из седьмого класса.
Я поднимаю бровь.
— Где ты это услышала?
Хлопок ладонью по дереву заставляет нас обоих подпрыгнуть, когда мы поднимаем глаза на профессора Джеймсон.
— Что я вам говорила, девочки? — Ее глаза сужаются. — Мне посадить вас двоих отдельно?
Мы обе одновременно мотаем головами.
— Нет, извините, профессор, — говорит Камилла, прежде чем сосредоточить свое внимание на книге.
— Этого больше не повторится, — заверяю я ее.
Она выглядит неубежденной, но пренебрежительно машет рукой.
Я опускаю взгляд на страницу книги, но снова все, о чем могу думать, — это Оак. То, как он вел себя в коридоре, одновременно ужасало и возбуждало. Две вещи, которые не должны идти рука об руку, но я быстро поняла, что с Оаком все, что он делает, кажется, возбуждает меня и беспокоит.
Я не могу понять, то ли это потому, что он под запретом, то ли потому, что по какой-то странной причине меня тянет к нему, я связана с ним так, как никогда ни с кем не была.