Шэннон
Мне потребовалось огромное количество времени, чтобы установить правильную температуру в душе Джонни, потому что, видимо, ему нравилось обжигать свою кожу во время принятия душа.
Когда я, наконец, снизила температуру до терпимой и почувствовала, как мощные струи омывают мое тело, мне было трудно выбраться наружу.
Серьезно, его душ был потрясающим.
Это была комбинированная ванна с душем над головой, и мне пришлось стоять в ванне овальной формы с задернутой занавеской, но, клянусь, это только добавило роскоши.
Пользоваться его шампунем и мылом казалось очень неправильным, как будто я не должна была этого делать, но я была грязной и определенно воняла, поэтому я намылила свое тело всем, что доступно стояло на полке в причудливых флакончиках.
Когда я наконец вымылась, и от меня пахло мужским шампунем, а не мокрой собакой, я вылезла, завернулась в свежее полотенце и скомкала свою грязную одежду.
Запах, исходивший от моей одежды, был настолько отвратительным, что я немедленно выронила сверток, и мне пришлось несколько мгновений дышать ртом, чтобы удержаться от рвотных позывов.
Джоуи и Гибси были правы.
От меня действительно воняло.
Не было ни единого шанса, что я надену обратно то, что на мне было, и меня не вырвет.
Прижавшись к двери ухом, я внимательно прислушалась, чтобы убедиться, что его спальня пуста, прежде чем отпереть дверь и выйти.
Увидев, что она пуста, я с облегчением вздохнула и на цыпочках подошла к его кровати, где на краю матраса была свалена огромная куча одежды.
Перекинув влажные волосы через плечо, я начала перебирать стопку одежды, которую он разложил для меня.
Перебрав с полдюжины футболок, я выбрала самую маленькую — она оказалась размера XL.
Она была голубого цвета, мягкой на ощупь, и пахло Джонни.
Я быстро натянула её на плечи.
Подол доходил мне до середины бедра, короткие рукава доходили до локтей, давая понять, что по сравнению с ним я практически хоббит.
Дрожа от холода, я продолжила рыться в нижнем белье, мое беспокойство росло с каждой огромной парой спортивных штанов, которые я брала в руки.
Я прижала одну пару к своему телу и разочарованно всхлипнула, когда они добрались до моей груди.
Мой взгляд упал на пару белых боксеров, разбросанных в середине кучи, и я выдохнула.
Неужели он собирался оставить их там?
Были ли они для меня?
Это было странно?
Черт возьми, неужели они?
Рассмотрев их ближе, я убедилась, что это были действительно дизайнерские боксеры.
Мои трусики пришли в упаковке по семь штук за пять баксов.
В этот момент я остро осознала наши социальные различия.
Ради всего святого, его мать была дизайнером.
Моя была уборщицей.
Его отец был адвокатом.
Мой тоже провел много времени в суде — по другую сторону решётки.
В его доме пахло деньгами и роскошью.
В моём — виски и болью.
Я посмотрела на спортивные штаны в своих руках, а затем снова на боксеры с эластичной резинкой, лежащие на кровати.
Если что-то, принадлежащее Джонни, и могло бы мне хотя бы отдаленно подойти, так это они.
Стараясь не думать об этом слишком много, я потянулась за боксерами, быстро влезла в них и натянула.
Я предположила, что это были плотно облегающие боксеры, но на мне они были свободными и мешковатыми, однако держались на бедрах.
Что ты делаешь?
Что, черт возьми, ты делаешь?
Пенис Джонни касался этих вещей.
А теперь и твое влагалище.
Ты практически занимаешься с ним сексом!
Неуверенность взяла верх, и я быстро стянула их с себя, а затем снова натянула треники и влезла в них.
Как я и предполагала, его треники оказались огромными, доходящими до груди, и как только я отпустила пояс, они упали до щиколоток.
Подтянув их обратно, я ухватилась за пояс и неловко зашагала в ванную, стараясь не споткнуться о ноги.
Взяв завязки для волос, которые я оставила на вешалке в душевой, я завязала свободный узел на боку брюк и закрепила их.
Примерно на две секунды, пока они снова не упали на пол.
Злая, я снова натянула трусы-боксеры, проигнорировала голос в голове, говоривший мне, что это неправильно, достала из предательских треников резинку для волос и завязала на боксерах крепкий узел.
Не зная, что делать дальше, я вернулась в его комнату и стала складывать выброшенную одежду.
Я понятия не имела, зачем я это делаю, но у меня было предчувствие, что он этого не сделает, и я не хотела, чтобы он остался с помятой одеждой, потому что он вытащил ее всю из своего гардероба ради меня.
Я складывала последнюю футболку на кровать Джонни, когда заметила, что из-под его кровати что-то торчит.
Что-то похожее на меня.
Нагнувшись, я трясущимися руками достала газету и просто уставилась на нашу фотографию.
Он хранил ее.
В своей комнате.
Под кроватью.
Сердце заколотилось в груди.
Это ничего не значит.
Это красивая картинка.
Вот и все.
Не читай ничего.
Я была полностью погружена в свои мысли, когда откуда-то издалека донесся тихий стон.
Бросив газету на пол, я застыла на месте и внимательно прислушалась.
Через несколько секунд стон повторился.
Из кровати!
Испугавшись, я смертельной хваткой вцепилась в случайно сложенную футболку и опустила лицо к тому месту, где у изножья кровати было свернуто одеяло.
Я была уверена, что стоны доносятся именно оттуда.
— Алло? — прошептала я, не сводя глаз с одеяла.
В ответ оно зашевелилось, одеяло стало быстро двигаться вперед-назад.
— О Боже, — закричала я, пошатываясь назад.
Уронив футболку Джонни на пол, я прижала руку к груди и стала смотреть на кровать, как будто это была сцена из фильма «Полтергейст».
— Там кто-то есть? — спросила я, когда ко мне вернулся голос.
Должно быть, мне это привиделось.
На самом деле кровать не двигалась.
Я была очень встревожена.
Я теряла свой чертов разум.
— Алло?
Одеяло снова зашевелилось.
— О Боже!
Пододеяльник начал подниматься.
О, к черту!
На этот раз я закричала во всю мощь своих легких, оттолкнувшись от кровати.
Ударившись о комод, стоявший позади меня, я потеряла равновесие и растянулась на полу лицом вперед, задев при этом подбородком деревянный пол.
Не обращая внимания на падение, я вскочила на ноги, но тут же рухнула на пол, запутавшись ногами в его огромных брюках, которые забыла поднять.
Освободив ногу и продолжая кричать, я поднялась с пола и бросилась к двери спальни.
Она распахнулась одновременно с тем, как я потянул за ручку, и передо мной предстал Джонни с недоуменным видом.
— Что случилось? — спросил он, глядя на меня обеспокоенными глазами. — Шэннон, что, черт возьми, случилось?
— В твоей комнате что-то есть! — закричала я, бросаясь на него.
— Боже мой, — полувсхлипнула-полувскрикнула я, подползая к его огромной фигуре и обхватывая его руками и ногами. — Ты должен меня спасти!
— Что ты имеешь в виду, когда говоришь, что в моей комнате что-то есть? — потребовал Джонни, обхватив меня за талию. — Шэннон?
Он пытался оторвать меня от себя, но я держалась крепче, сжимая бедра и руки так сильно, как только могла.
Тяжело выдохнув, он погладил меня по спине одной рукой и спросил уже более мягким тоном: —Что случилось?
— В твоей постели что-то есть.
Зажмурив глаза, я изо всех сил прижалась к его телу.
— Под одеялом, — задохнулась я, чувствуя, как меня пробирает крупная дрожь. — Я не шучу. Я видела, как он двигался — дважды! — Я зарылась лицом в его шею и задохнулась: —Мне кажется, у тебя в постели привидение!
— Шэннон, у меня нет привидения в постели, — ответил Джонни, в голосе которого теперь слышалось веселье.
— Нет, есть, огрызнулась я, снова вздрогнув. — Я видела его и не смейся надо мной.
— Я не смеюсь над тобой, сказал он мне, а сам рассмеялся. — Пойдем, я докажу тебе, что здесь нет никакого призрака.
Он двинулся, чтобы войти в комнату, и мои руки вырвались, схватившись за дверную раму, чтобы остановить его.
— Отвези меня домой, умоляла я, широко раскрыв глаза от ужаса. — Пожалуйста. Не приводи меня туда. Я в ужасе, Джонни!
Он все равно привел меня обратно, войдя в комнату, где я обхватила его, как обезьянка ребенка.
— Посмотри на свое привидение, Шэннон— усмехнулся он, когда мы подошли к кровати.
— Я не могу. Я закрыла глаза и покачала головой, снова зарываясь лицом в его шею. — Я не хочу видеть. От него так хорошо пахло, что одеколон, которым он пользовался, попадал мне в нос, так что, по крайней мере, я могла умереть, ощущая чудесный запах.
Тут до моих ушей донесся лай, остановивший меня на полпути.
— Привет, малыш, ворковал Джонни. — Ты до смерти напугал моего друга.
Малыш?
Медленно подняв голову, я повернулась лицом к кровати.
Изпод одеяла высунулся черный лабрадор.
На меня обрушилось цунами облегчения, за которым быстро последовала щедрая порция реальности.
Собака высунулась изпод одеяла, виляя хвостом так сильно, что шлепнулась на матрас.
— Шэннон, это Сьюки— хихикнул Джонни. — Твой призрак.
— О. — Расцепив руки и ноги, я сползла по его телу, каждый дюйм моей кожи пылал от смущения. — О, теперь все понятно.
Почувствовав головокружение, я опустилась на край его кровати, прижала руку к груди и выдохнула с трепетом.
— Твоя собака, задыхаясь, проговорила я. — Спит в твоей постели.
Это был не вопрос.
Я просто пыталась собрать все воедино.
— Я поздоровалась с ней, и она завиляла хвостом. Я подумала, что она…
— Привидение? — предложил Джонни, ухмыляясь.
Я покачала головой.
— Не шути так— прошептала я, все еще дрожа, так как адреналин внутри меня медленно рассеивался. — Пока нет.
Сьюки прикоснулась своим влажным носом к моему обнаженному бедру и нежно погладила, отвлекая меня.
— Посмотри на себя— прошептал я, привлекая ее внимание.
По белой шерсти на ее морде было понятно, что она старая собака.
— Ты такая милая. — Протянув руку, я положила ее на голову и слегка погладила.
— А вот эта милая— заявил Джонни. — Она моя, и гораздо лучше ведет себя, чем две другие.
— Ну, Сьюки, ты чуть не довела меня до инфаркта своим впечатляющим умением прятаться— добавила я, чувствуя, как мое сердце медленно возвращается к своему естественному ритму. — Но ты все равно очень милая.
— Ты в порядке? — спросил Джонни, его тон стал серьезным.
Я почувствовала, что матрас рядом со мной сдвинулся, но не подняла глаз от его собаки.
— Я должен был предупредить тебя, что она здесь— добавил он. — Я просто так привык к ней, что совсем забыл. Здесь она может часами спать.
— Все в порядке— прошептал я, не сводя глаз со Сьюки.
— Все в порядке или ты в порядке?
Я пожевала губу и на мгновение задумался, прежде чем сказать:
— Все хорошо, и я буду в порядке.
Уронив голову на руки, я издала тихий стон. — Боже, мне так стыдно. Ребята, вы слышали, как я кричала на кухне?
— Вообще-то, это был только я— ответил он. — Я как раз поднимался, чтобы поговорить с тобой, когда услышал твой крик.
Мое сердцебиение участилось.
— Поговорить со мной?
— Да, твоему брату пришлось уйти, пока ты была в душе.
— Джоуи ушел? — прохрипела я, чувствуя, как меня охватывает внезапный прилив паники. — Что-то случилось?
Джонни кивнул и сцепил руки вместе, опираясь локтями на свои огромные бедра.
— Что такое? — выдавила я. — Скажи мне, Джонни!
— Это… это твоя мама, Шэннон, — наконец сказал он хрипловатым тоном.
— Что с моей мамой? — прошептала я. — Боже мой, она умерла?
— Нет, нет, черт возьми, нет, — поспешил сказать Джонни. Повернувшись ко мне лицом, он тяжело вздохнул, взял мою дрожащую руку в свою большую и теплую и сказал: —У нее был выкидыш.
У нее был выкидыш.
Твоя мать потеряла ребенка, Шэннон.
Почувствуй что-нибудь!
Почувствуй что-нибудь, черт возьми!
Я была мертва изнутри.
Я должна была быть такой.
Или я была откровенно злой.
Другого объяснения этому не было.
Чувствовать облегчение из-за потери беременности было самым отвратительным, ужасным, непростительным преступлением на свете.
И это первое, что я почувствовала, когда эти слова прозвучали из уст Джонни.
На кратчайшие мгновения по моему телу прокатилась волна облегчения, когда мой мозг зафиксировал благодарность, охватившую мое сердце от осознания того, что еще один ребенок не родится в этом аду.
Достаточно того, что мы родились в этой жизни.
— Мне чертовски жаль, Шэннон, — сказал Джонни, сжимая мою руку. — Я ненавижу, что мне пришлось сказать тебе это.
— С ней все в порядке? — пролепетала я, когда слова нашли меня.
Джонни кивнул. — Твой брат сказал, что с ней все в порядке, и что в пятницу у нее случился выкидыш — хотя ты, наверное, знала, что она была в…–
— Да, — быстро солгала я, чтобы скрыть кровавую бойню, чувствуя, как слезы жгут мои глаза, когда отвращение и ненависть к себе взяли верх. — Мы знали, что есть проблема.
Это то, что произошло?
Это было то место, куда она пошла?
Она была одна в больнице все выходные, и никто из нас не знал?
Мы жаловались на то, что она плохая мать, пока она лежит на больничной койке и теряет ребенка.
О Боже.
— Конечно. — Джонни кивнул и еще раз тяжело вздохнул. — Джоуи просил меня передать тебе, что твой отец заберет ее из больницы и что они оба скоро будут дома.
Мое тело замерло.
Тяжелая боль и тревожное ожидание легли на мои плечи, как рука старого друга.
Вот насколько мне было знакомо чувство страха.
Мое сердце не могло бы упасть еще сильнее, если бы я привязала к нему груз и бросил в океан.
Он вернулся.
Почему он вернулся?
Почему он не мог просто уйти навсегда?
— Твой брат хочет, чтобы ты осталась здесь на какое-то время. Он сказал, что позвонит, когда сможет приехать за тобой, — Джонни сделал паузу, прежде чем добавить, — но я могу отвезти тебя домой, когда захочешь, хорошо?
— Джоуи не должен был ставить тебя в такое положение, — прохрипела я, пытаясь сдержать свои эмоции. — Мне очень жаль. — Я встала, чтобы уйти. — Я могу идти сейчас.
— Шэннон. — Рука Джонни выскользнула наружу и обхватила мое запястье. — Я не хочу, чтобы ты уходила, — грубо сказал он, потянув меня обратно к себе. — Я хочу чтобы ты была здесь. — Он положил руку на кровать прямо за моей спиной и наклонился ближе. — Я хочу чтобы ты осталась со мной.
Я покачала головой, не в силах произнести ни единого слова. У меня был ужасный привкус во рту.
Он соответствовал тому, что было в глубине моего желудка.
Надвигающаяся гибель, я признала
Это то, что я сейчас ощущала и чувствовала.
Мой отец вернулся.
Как только я покину этот дом и вернусь в свой, порочный, бесконечный круг продолжится.
Внезапно мне больше не хотелось покидать эту комнату.
Не плачь, Шэннон Линч. Я предупредила себя. Не проливай больше слез!
Я опустила голову и заморгала, как сумасшедшая, отчаянно пытаясь сдержать слезы, грозящие скатиться по моим щекам большими, толстыми каплями.
Это не сработало.
Одна слеза скатилась по моей щеке, за ней быстро последовала другая, а затем еще.
— Я обниму тебя, — прошептал Джонни мне на ухо. — Скажи мне, если ты против?
Всхлипнув, я повернулась и уткнулась лицом в его бок, отвечая на его вопрос действиями.
Руки Джонни обвили меня, притянув к себе, и я сжала его рубашку в руке, крепко сжимая ткань, а рыдания проносились по моему телу.
— Я здесь ради тебя, — сказал он мне хриплым и хриплым голосом, а его рука медленно двигалась по моей спине. — Если тебе нужно с кем-то поговорить, — он притянул меня ближе, — я здесь.
Я не могла перестать плакать и не была уверена, был ли это страх перед лицом моего отца, который довел меня до крайности, или выкидыш моей матери, или эмоции, нарастающие внутри меня из-за этого парня, в чьих объятиях я сейчас находилась.
Не в силах взять себя в руки и отчаянно ища комфорта и безопасности, которые волнами исходили от него, я совершила нечто невероятно безрассудное.
Я заползла к нему на колени. Все тело Джонни напряглось, и его руки оторвались от моего тела, но я не остановилась.
Я не могла.
Поставив колени по обе стороны от его бедер, я обняла его и уткнулась лицом в его шею.
— Что ты хочешь, чтобы я сделал, Шэннон? — Джонни обнял крепче. — Скажи мне, что делать.
— Обними меня, — рыдала я, уткнувшись лицом в его шею. — Не отпускай.
— Хорошо. — Его большая рука обхватила мой затылок, а другая переместилась мне на спину, прижимая меня к груди и медленно укачивая на коленях. — Не буду, — прошептал он, заключая меня в свои объятия.
Дрожа, я прижалась к его телу и молилась, чтобы он был моей силой в этот момент, потому что я больше не могла этого делать.
Я не могла так жить.
Я была так одинока.
Всю свою жизнь.
Я была так напугана.