Шэннон
Я провела целых двадцать минут в объятиях Джонни, отчаянно пытаясь справиться со своими эмоциями.
Наконец, когда я не почувствовала, что внутри моего тела осталась еще одна слеза, я отстранилась, чтобы посмотреть на него.
Его голубые глаза горели сочувствием, когда он внимательно смотрел на меня.
— Привет, — всхлипнула я, чувствуя смущение.
— Привет, — хрипло сказал Джонни, убирая мои влажные волосы с лица и через плечо.
— Спасибо, — прохрипела я, сопротивляясь желанию прижаться щекой к его руке.
— За что? — хрипло спросил он, заправляя выбившиеся пряди волос мне за уши.
— Держи меня и не отпускай, — слабо предложил я.
Он грустно улыбнулся. — В любой момент.
— Ты хочешь, чтобы я ушла сейчас? — спросила я, чувствуя неуверенность. — Теперь, когда я промочила твою рубашку и шею?
Джонни покачал головой и повторил те же слова, что и ранее: —Я хочу, чтобы ты осталась со мной.
— Правда? — Я всхлипнула, крепче сжимая его шею.
Он медленно кивнул. — Да.
— Хорошо, — прошептала я, сердце бешено колотилось.
— Ты хочешь поговорить об этом? — спросил он, голубые глаза прожигали во мне дыры.
Я быстро покачала головой, понимая, что хочу отбросить все это и сконцентрироваться на одной хорошей вещи в своей жизни.
На нём.
Джонни настороженно посмотрел на меня.
— Ты уверена?
— Я хочу забыть об этом, — призналась я. — Я даже не хочу об этом думать. Совсем нет… по крайней мере, пока мне не придется пойти домой и столкнуться с этим лицом к лицу.
— Если ты этого хочешь, то мы так и сделаем, — хрипло ответил Джонни.
Я облегчённо вздохнула.
Этот парень.
Бог.
— Ты голодна? — предложил он тогда, отпуская мои бедра и убирая успокаивающее ощущение его рук на моей коже.
Мой желудок заурчал от его предложения, и я неохотно слезла с его коленей.
— Я восприму это как да, — сказал Джонни с легким смешком.
Покачав головой, он встал и помог Сьюки подняться с кровати, прежде чем повернуться и улыбнуться мне.
— Да ладно, Шэннон, как река. — Он наклонил голову в сторону двери. — Давай я тебя покормлю.
На трясущихся ногах я поплелась за Джонни и Сьюки по длинному коридору к огромной лестнице.
Мне пришлось побороть улыбку, угрожающую вырваться на свободу, когда Джонни остановился наверху лестницы, чтобы схватить Сьюки, а затем понес огромного лабрадора весом минимум 80 фунтов вниз по лестнице, как будто она была ребенком, укачиваемым у него на руках.
Улыбаясь, я последовала за ними.
— Артрит, — объяснил он смущенным тоном, когда поймал мой взгляд. — Старость. — Он осторожно поставил ее на землю, когда добрался до первого этажа, и смотрел, как она ковыляет по коридору, прежде чем добавить: —Но она молода душой.
В ту минуту, когда мои босые ноги коснулись холодной плитки, я вскрикнула и вскочила обратно на застеленную ковром ступеньку.
— Боже, — пропищала я, дрожа. — Пол такой холодный.
— Подожди, — сказал Джонни, а затем помчался вверх по лестнице, но через несколько минут вернулся с парой носков в руках.
Он протянул мне носки, и я села на ступеньку, чтобы надеть их.
— Спасибо, — прошептала я, натягивая на ноги огромные черные носки.
И вот, это были носки марки Nike.
И не фальшивые.
— Нет проблем, — ответил Джонни, наблюдая за мной. Почесывая челюсть, он добавил: —Не знаю, почему я не подумал о носках.
— Все в порядке, — заверила я его, подтягивая их к икрам, прежде чем встать. — Я, э-э… — я беспомощно пожала плечами и указала на свои голые ноги, прикрытые только на бедрах его боксерскими шортами. — Я не смогла удержать твои штаны.
Его губы дернулись от удовольствия. — Нет?
Я покачала головой, щеки горели. — Я слишком маленькая.
— Все в порядке, — ответил он хрипло. — Мне это нравится.
— Тебе нравится это?
— Я имею в виду, что… — Он покачал головой и вздохнул. — Я имею в виду, что я не против.
— Твои родители не будут возражать? Я нервно заправила волосы за ухо. — Я имею в виду, они не подумают…–
— Нет, — ответил Джонни, но его голос звучал отвлеченно.
— Ты уверен?
Его взгляд скользнул по мне, заставляя мою кожу налиться жаром.
— Нет, это, ну, хорошо.
Мои брови взлетели вверх. — Хорошо?
Он покраснел, заставив меня покраснеть еще сильнее.
О Боже…
— Тут только мы, — добавил он, кашляя. — Мама не вернется до утра.
— Ох, ладно.
— Итак, что ты любишь? — спросил Джонни, к счастью возвращая тему к еде.
— Я не привереда, — пробормотала я, следуя за ним по длинному коридору к двери в конце.
Я стояла в дверном проеме, любуясь красивой, современно оформленной кухней передо мной.
Она совсем не была похожа на остальную часть дома, традиционного и величественного.
— Слава богу, — ответил Джонни, привлекая мое внимание к тому месту, где он стоял на огромном черном мраморном острове и проверял свой телефон. — Потому что мои кухонные навыки чертовски базовые, а Гибси до этого вычистил холодильник.
— Я могу готовить? — предложила я застенчиво.
— Что… нет, — быстро отмахнулся он, одарив меня печальной улыбкой. — Ты мой гость. Ты не будешь готовить для меня.
— Я не против, — ответила я.
— Ну, да, — сказал он мне, бросив телефон на стойку и уделив мне все свое внимание. — Поджаренный сэндвич полезен?
Я широко улыбнулась. — Звучит здорово.
— Хороший выбор, — усмехнулся он. — Потому что были сэндвичи или хлопья.
— Мы можем просто съесть хлопья, — предложила я. — Я не против.
Джонни подмигнул и сказал:
— Мы приложим все усилия и получим и то, и другое.
Я не протестовала.
Я была более чем счастлив копать все, что попадалось передо мной.
— Ты пьешь чай?
— Ведрами, — ответила я с улыбкой. — Чайные пакетики Barry с двумя сахарами и маленькой каплей молока.
Он усмехнулся.
— Значит, ты чайная девочка, а не кофейная.
Я проворчала.
— Ух. Я ненавижу кофе.
Джонни ухмыльнулся и указал на большой мраморный остров посреди кухни.
— Садись, — приказал он, подойдя к шкафам и начав копаться. — Я положу сэндвичи в тостер, и пока мы ждем, мы сможем съесть хлопья.
— Спасибо за это, — тихо сказала я.
— За что? — спросил он, готовя сэндвичи в рекордно короткие сроки.
— За то, что делаешь это для меня, — ответила я, глядя на спину Джонни, пока он работал.
На нем была серая футболка, ткань которой великолепно обтягивала его широкую спину.
— Я бы вряд ли приготовил для тебя тост с ветчиной и сыром, — ответил Джонни с волчьей ухмылкой.
— Ну, мне никто никогда не готовит, поэтому я ценю это, — сказала я ему, все еще стоя в дверном проеме. — Большую часть еды я готовлю дома.
— Да? — В его голосе звучало удивление. — Почему это?
— Потому что я единственная девушка, — пробормотала я. — И большая часть работы по дому ложится на мои плечи.
— Так? — ответил Джонни, все еще стоя ко мне спиной. — Наличие вагины не привязывает вас автоматически к плите или гребаному пылесосу. — Он покачал головой. — Боже, если бы я хотя бы подумал о том, чтобы обрушить это сексистское дерьмо на мою маму, она бы отрезала мне яйца.
— Это здоровый подход к жизни, — сказала я ему, взволнованный его словами.
— Это единственный подход к жизни, — поправил он. — Мы живем в двадцать первом веке, — добавил он. — Не в восемнадцатом.
Он положил сэндвичи в тостер и повернулся ко мне лицом.
— Ты можешь сесть, Шэннон, — мягко сказал он. — Все нормально.
— Э, окей? Подойдя к острову, я подошла к одному из табуретов, но вспыхнула от смущения, когда не смог подняться.
Я попробовала еще раз и с треском провалилась.
— Есть ли пружина, чтобы опустить это?
Я знала, что я маленькая, но это было просто смешно.
Кожаное сиденье табурета задевало мою грудную клетку.
— Хм? — крикнул Джонни через плечо, роясь в холодильнике с коробкой хлопьев под мышкой.
— Стул, — ответила я, покраснев. — Я не могу дотянуться.
Он бросил быстрый взгляд через плечо и ухмыльнулся, заметив мое затруднительное положение.
— Была, — объяснил он, подходя ко мне. Он поставил на остров коробку Cheerios и пинту молока. — Но у Гибси есть привычка ломать все, к чему он прикасается.
Без намека на предупреждение Джонни схватил меня за бедра и поднял на табурет.
— Он любит притворяться, что он взлетающая ракета, — добавил он, не подозревая, как на меня повлияло его прикосновение.
Подойдя к другому шкафу, он достал две миски, затем выдвинул ящик и взял две ложки.
— Урод сломал все шесть табуретов за неделю после того, как моя мама купила их. Он поставил ложки и миски на остров и ухмыльнулся мне. — Они все застряли в полный рост.
Я выгнула бровь. — Ты издеваешься?
Джонни ухмыльнулся.
— Я бы никогда. — Подставив ко мне миску и ложку, он добавил: — Cheerios подойдут для закуски? У меня есть рисовые чипсы, если хочешь?
— Cheerios пойдут.
Джонни сел на табуретку рядом со мной и потянулся за коробкой хлопьев.
Его рука коснулась моей, когда он насыпал хлопья в обе наши миски, и я снова вздрогнула.
— Тебе холодно? — спросил он, поворачиваясь ко мне.
Я покачала головой. — Я в порядке.
— Ты уверена? — спросил он, еще раз наливая молоко в обе наши миски.
Я кивнула.
— Ты уверен, что твои родители не будут возражать, что я здесь?
Он нахмурился. — Почему они будут возражать?
— Не знаю, — поспешила сказать я.
— Все в порядке, — успокоил он меня. — Они не будут возражать.
— Да, окей. Не в силах выдержать жар его взгляда, я опустила взгляд на свою миску. — Полагаю, они привыкли, что к тебе приходят девушки.
— Что это должно означать? — спросил он немного резким тоном.
— Ничего. — Покраснев, я схватила ложку и затолкала в рот ложку Cheerios.
— Шэннон? — спросил Джонни, все еще глядя на мое лицо.
Я беспомощно пожала плечами.
— Я не привожу сюда девочек.
— Нет?
— Нет, — подтвердил он. — Я не…
— А что насчет Беллы? — слова вылетели из моих уст прежде, чем у меня появилась возможность взять их обратно.
— А что насчет Беллы? — спросил он, нахмурившись.
— У тебя с ней ничего нет?
Хмурый взгляд Джонни стал еще сильнее.
— Это в прошлом.
— Мне жаль. — Я зачерпнула ложку хлопьев, прожевала, а затем проглотила, прежде чем добавить: —Вы двое долго встречались, поэтому я просто предположила, что она была бы у вас дома.
Джонни повернулся и посмотрел на меня пустым взглядом.
— Мы встречались?
Я нахмурилась. — А разве нет?
Он пожал плечами и снова сосредоточил внимание на своей миске. — Нет.
— Ох, ладно, — пробормотала я, совершенно сбита с толку.
— Мы не были вместе, Шэннон, — объяснил Джонни, прежде чем затолкать в рот огромную ложку хлопьев.
— Тогда как все было? — Я спросила. — Ты и она?
Я знал, что мне следует перестать разузнавать информацию, но ничего не могла с собой поделать.
Я должна была знать.
Джонни затолкал в рот еще одну ложку хлопьев, какое-то время жевал, а затем сглотнул, прежде чем повернуться и посмотреть на меня.
— Честно?
Я кивнула.
— Это было физически, — признался он, выглядя неловко. — Это был просто секс, Шэннон.
— Просто секс, — повторила я, мои слова были едва ли не шепотом.
— Да, — ответил он. — И прежде чем ты это скажешь, я знаю, как это звучит. Но это правда, и с ней было то же самое. Так что не думай, что я плохой парень и что она тоже хотела от меня чего-то большего, потому что она абсолютно не ждала.
— И ты это точно знаешь?
— Да, я знаю, — теперь он ответил немного оборонительно. — Она не интересовалась мной как личностью. Она была довольна тем, что я мог делать на поле и под ее юбкой. Это было чисто физически. А когда я не смог дать ей то, что она хотела, она перешла к моему товарищу по команде.
— Это довольно ужасно, — прошептала я, щеки горели.
— Да, ну, иногда все не так радужно, — проворчал он. — Иногда трах — это просто трах.
— Теперь ты можешь перестать говорить об этом, — прошептала я, отодвигая миску.
— Ты права, — простонал он, роняя ложку обратно в миску. — Тебе не обязательно это слушать. Ради бога, тебе всего пятнадцать. Он покачал головой. — Какого черта я думаю, разговаривая с тобой о таком дерьме?
— Мне шестнадцать, — сообщила я ему. — И я не ребенок.
Голова Джонни повернулась ко мне с настороженным выражением лица. — Тебе пятнадцать.
— Нет, это не так, — поправила я. — Мне шестнадцать.
Джонни нахмурился. — С каких пор?
— С сегодняшнего дня, — ответила я.
Джонни уставился на меня. — Это твой день рождения?
Я пожала плечами.
— Почему ты ничего не сказала?
— Я не знаю. — Я снова пожала плечами. — Забыла?
— Шэннон, давай.
— Потому что это не имеет большого значения, — поспешила отмахнуться я. — Это просто еще один день.
Плохой день.
Ужасный день.
Просветлело лишь потому, что я с тобой…
— Нет, Шэннон, — возразил Джонни, выглядя так, будто он был в полной растерянности. — Это большое дело.
— Джонни, сегодня мой день рождения, — смутилась я. — Вот и все.
— Хотел бы я знать раньше, — проворчал он. — Я бы купил тебе подарок.
— Мне не нужен подарок, — выдавила я с трепещущим сердцем. — Не глупи.
Джонни покачал головой и пробормотал: —Да, ну, если бы ты мне сказал, я мог бы дать тебе что-то получше, чем миска долбанных хлопьев Cheerios.
— И поджаренный сэндвич, — слабо предложила я.
Джонни тяжело вздохнул. — И поджаренный сэндвич.
— Разве они не должны быть уже готовы? — Я спросила.
— Черт!
Отодвинув табуретку, Джонни поспешил к сэндвичнице и вытащил их.
— Не совсем сгорел, — объявил он, нахмурившись. — Но уже в пути.
— Все в порядке, — заверила я его, спрыгивая с табурета. — Мне нравятся хрустящие.
Подняв обе миски, я подошла к раковине, чтобы вымыть их.
— Даже не думай об этом, — предупредил Джонни, накладывая наши сэндвичи.
— Не думать о чем? — спросил я в замешательстве.
— Ты не будешь мыть долбаннуюпосуду в свой день рождения, — заявил он, держа по тарелке в каждой руке.
— Я не против…
— И твое лицо. Он покачал головой. — И твоя мама. Боже, у тебя день рождения…
— Ты говорил, что мы можем забыть об этом, — задохнулась я, чувствуя, как мой голос дрожит, когда началась паника.
Я не хотела об этом думать.
Я знала, что произойдет, когда покинул этот дом.
И мне хотелось забыть.
Еще пару часов мне хотелось притвориться, что ад не ждет меня по ту сторону его входной двери.
Джонни выглядел так, словно хотел поспорить со мной, но покачал головой и тихо зарычал. — Ты права. Мне очень жаль, — сказал он наконец. — Брось миски в раковину и пойдём со мной. Я разберусь с этим позже.
Оставлять после себя беспорядок было против моей натуры, но я подчинилась инструкциям Джонни и последовал за ним обратно по коридору в большую гостиную с ревущим огнем, уже горящим в камине.
Не думая об этом, я двинулась прямо к нему, застонав от облегчения, когда жар пронзил мои голые ноги и руки.
Джонни поставил тарелки на стеклянный стол перед камином, а затем оттащил диван от стены и поставил его прямо перед камином.
— Тебе не обязательно делать это ради меня, — поспешила сказать я.
— Замерзает, — объяснил он. — А этот дом такой большой, что его отапливать придется целую вечность. Помахав рукой перед диваном, он сказал: —Будь как дома. Я вернусь через секунду.
Не говоря больше ни слова, Джонни вышел, оставив меня одну в своей огромной гостиной.
Слишком ошеломленная, чтобы делать что-либо, кроме как смотреть, я осталась у огня, согревая спину и пытаясь совладать со своими эмоциями.
Когда Джонни вернулся через несколько минут, он нес две кружки чая.
— Два сахара и маленькая капля молока, — объявил он, подмигнув, ставя кружки рядом с нашими тарелками.
— Спасибо, — прошептала я, ошеломленная его добротой.
Джонни сел на край дивана и выгнул бровь, глядя на меня.
После пары минут внутренних споров я осторожно последовала за ним, заняв другой конец дивана, оставив между нами пространство.
Схватив пульт, Джонни включил телевизор, висевший на стене над камином.
Он был огромный.
Минимум 80 дюймов.
— Есть предпочтения? — спросил он меня, просматривая список каналов на экране.
Я покачала головой. — Что ты хочешь.
— Выбор именинницы.
Я покраснела. — Удиви меня.
Джонни взглянул на телевизор, а затем застенчиво ухмыльнулся. — Через некоторое время Ирландия примет участие в чемпионате шести наций. Пожав плечами, он добавил: —Я планировал посмотреть это.
— Тогда давай, — подбадривала я.
Его брови взлетели вверх. — Ты не против?
— Это твой телевизор, — ответила я. — Почему я должна возражать?–
— Если тебе станет скучно, просто скажи мне, — пробормотал он, щелкая пультом, сразу же приковывая внимание к экрану, — и мы можем посмотреть что-нибудь еще.
Когда взрослая сборная Ирландии вышла на поле под исполнение государственного гимна, все лицо Джонни засияло.
В его глазах заплясало возбуждение, когда он постучал рукой по дивану.
Он выглядел очень маленьким.
И очаровательным.
Я подождала, пока Джонни возьмет свой сэндвич, прежде чем потянуться за своим и откусить небольшой кусочек.
Вкус ветчины и плавленого сыра капал на мой язык, и я застонала, прежде чем поспешить его проглотить.
— Однажды я буду там, — заявил Джонни, наклонив голову в сторону телевизора. — Однажды это буду я, Шэннон.
— Я знаю, — ответил я, веря каждому слову. Закусив губу, я повернулась к нему лицом и сказала: —Не забывай обо мне, когда станешь богатым и знаменитым игроком в регби.
— Никогда, — сказал он с ухмылкой. — Я мог бы взять тебя с собой, чтобы ты поддержала меня на трибунах.
Пожалуйста, сделай.
Пожалуйста, забери меня с собой.
— Ты очень уверен в себе, — сказала я вместо этого.
— Ты можешь носить мой номер и кричать — Джонни, Джонни— с трибун, — усмехнулся он, прежде чем снова устроиться, чтобы посмотреть игру.
Не искушай меня…
Сидя на диване в гостиной его родителей под потрескивающим огнем и дождем, льющимся за огромным эркером, я чувствовала, как мое тело медленно расслабляется, пытаясь следить за матчем.
Я не заставляла разговор нарушать неловкое молчание, потому что его не было.
В этот момент быть здесь с ним было так же легко, как дышать.
Это была странная реакция на пребывание в такой непосредственной близости от Джонни, но это было так.
Мне было приятно быть с ним.
Он не заставлял меня говорить, и мне это нравилось.
Он просто сидел рядом со мной, с огромной подушкой между нами и Сьюки у наших ног, и кричал на телевизор.
Когда Джонни вытянул ноги на кофейном столике, я подождала добрых десять минут, прежде чем попытаться сделать то же самое, но потерпела эпическую неудачу, когда пальцы моих ног едва коснулись угла и с грохотом упали на пол.
Тихо посмеиваясь, Джонни потянулся вперед и придвинул стол ближе к дивану.
Смущенная, я твердо стояла на земле.
Меньше чем через минуту Джонни протянул руку, поднял мои ноги и положил их на стол.
Я повернулась, чтобы посмотреть на него, но его внимание снова было приковано к экрану.
Время от времени Джонни приостанавливал игру, чтобы подбросить в огонь немного угля или блоков, прежде чем снова устроиться на диване.
После того, как он сделал это в третий раз, я отдернула подушку с его пути, когда он снова сел, и прижал ее к своей груди.
К концу матча наши плечи соприкоснулись.
Я не отодвинулась.
Он был большим, крепким и теплым, и мне нравилось чувствовать его рядом со мной.
Немного позже, когда мои глаза начали опускаться, он поднял руку, и я даже не вздрогнула, когда она опустилась мне на плечо.
Вместо этого я прижалась щекой к его боку и закрыла глаза, позволяя себе погрузиться в сон без малейшего страха в сердце, потому что он не мог существовать внутри меня, не тогда, когда этот парень обнимал меня.