Шэннон
Сидеть в автобусе с Джонни Кавана было неожиданно блестяще.
Когда миссис Мур, наш чудаковатый школьный консультант, призвала всех к вниманию и начала раздавать нам викторины и игры, я ожидала, что Джонни проигнорирует ее— потому что, давайте посмотрим правде в глаза, он был звездой регби.
Но это не то, что он сделал.
Нет, Джонни играл.
Поскольку мы сидели вместе, мы были объединены для игр и заданий, и нам удавалось работать вместе в странной гармонии, с легкостью завершая наши игры и занятия.
Игры, которые нам давали, были глупыми и детскими, но примерно через час я почувствовала, что полностью расслабилась с ним.
Не повредило и то, что мой партнер казался причудливым гением, который, когда каждой паре давали кубик Рубика для решения, с легкостью справился с нашей задачей менее чем за десять минут.
Это было действительно впечатляюще, учитывая, что ни один другой человек в автобусе не решил их куб.
Каждый тест, который нам давали, или соревновательное задание с другими парами, мы выигрывали.
Что ж, Джонни победил.
Но он был моим товарищем по команде, так что это означало, что я тоже выиграла.
Я никогда в жизни не выигрывала столько бессмысленных соревнований — или пасхальных яиц.
На самом деле, я никогда ничего не выигрывала до сегодняшнего дня.
У нас была стопка из двенадцати шоколадных яиц на полу, потому что парень, казалось, просто сиял и преуспевал во всем, к чему он стремился.
Двенадцать яиц.
Тадхг, Олли и Шон будут в восторге.
С Джонни было так весело, и я так увлеклась игрой с ним, что у меня не было времени беспокоиться.
Одновременно любопытная и заинтригованная, я изучала его во время наших сеансов размышления — что на самом деле любила делать миссис Мур — впитывая каждую мелочь, отмечая избранное разнообразие песен, которые он слушал, и то, как он рассчитывал время приема пищи, и сколько раз он барабанил пальцем по своему бедру.
Он казался холодным, спокойным и собранным, но если вы посмотрите глубже, вы увидите, что он был похож на зверя в клетке внутри этого автобуса.
Джонни был слишком большим для этого места, слишком низкорослым в крошечных рядах, слишком широким, чтобы быть по-настоящему удобным, и он бунтовал, растягиваясь при любой возможности, независимо от того, касался он меня или нет.
Я была уверена, что он делает это, потому что ему нужно было вытянуть свои длинные ноги.
Во время нашего первого сеанса размышлений, через сорок минут после начала поездки, Джонни полез в сумку и достал дорогую на вид бутылку из-под шейкера, содержимое которой он осушил за считанные секунды.
Во время следующего сеанса он посмотрел на часы и съел банан.
После этого он еще раз проверил время и съел протеиновый батончик.
Я была слишком осведомлена о нем, но быть им было невозможно.
Когда водитель автобуса остановился на какой-то заправочной станции через два часа пути, остальная часть команды и ученики поспешили в туалет и купить какие-либо принадлежности, но Джонни не вышел из автобуса.
— Хочешь зайти в магазин? — спросил он, предлагая мне подвинуться.
Я мотнула головой:
— Нет, все в порядке, я не голодна.
И у меня нет денег.
— Ты уверена? — спросил он, опускаясь обратно на свое место, задевая мои ноги в процессе. — Я могу тебе кое — что купить, если ты …
— Нет, нет, мне ничего не нужно, — быстро оборвала я его. — Спасибо за предложение.
— Если ты уверена?
— Да.
Затем Джонни полез в свою бесконечную сумку с припасами и достал герметичный контейнер и вилку.
Краем глаза я наблюдала, как он снял крышку, открыв набор тушеных овощей, четыре простые куриные грудки без кожи и пару пакетиков черного молотого перца.
— Ты собираешься разогреть? Я услышала свой вопрос, мой рот спрашивал без разрешения моего мозга.
— Зачем? — Он повернулся и ухмыльнулся мне. — У тебя в сумке есть микроволновка?
— Нет, но у них может быть в магазине, — заявила я, заставляя себя не отводить взгляд. — Будет вкуснее, если оно теплое.
— Не, я к этому привык, — ответил он, а затем отправил вилку в рот. — Кроме того, я ем для топлива, а не для вкуса.
— Это звучит ужасно, — выпалила я.
Джонни ухмыльнулся между укусами. — Это то, что есть.
— Не хочешь пойти посидеть с ними за ланчем? — Я указала в окно, где группа товарищей Джонни по команде сидела за столом для пикника возле магазина, жуя и болтая. — Я не против, — добавила я, не желая, чтобы он чувствовал, что должен оставаться здесь со мной, когда все его друзья были там вместе.
— Я счастлив здесь, — быстро отмахнулся он.
— Тебе действительно никогда не разрешают есть нормальную пищу? — Я не могла удержаться от вопроса, вспомнив, что он сказал мне в тот день в пабе. — Я знаю, что ты тренируешься, — я сморщила нос от этой мысли, прежде чем добавить: — Но у тебя серьезно никогда не бывает выходного дня?
Теперь Джонни повернулся и посмотрел на меня.
— Ты не считаешь курицу и овощи нормальной едой?
— Ну, да, конечно, считаю, — пробормотала я, подавляя свой дискомфорт. — Но все остальные парни в вашей команде едят рулеты из куриного филе и деликатесы. И ты ешь заранее упакованную еду.
— Да, ну, у всех остальных парней в команде нет стервозного диетолога, с которым нужно было бы бороться, — объяснил он между укусами. — Или грузовик тренеров и скаутов, дышащих им в затылок.
Ха.
Я на мгновение задумалась об этом.
— Ты не возражаешь? — Тогда я спросила.
Он ухмыльнулся.
— Нет, детка, я не против.
Мое сердце остановилось в груди.
Лицо Джонни вспыхнуло, и он покачал головой. — Я имею в виду …
— Все в порядке, — прошептала я. — Все в порядке.
Он посмотрел на меня с выражением боли, а затем тяжело выдохнул.
Покачав головой, он засунул коробку с ланчем обратно в сумку и потер лоб.
Отчаянно пытаясь разорвать липкое напряжение, окутывающее нас, я выпалила: — Научи меня регби.
Джонни посмотрел на меня с удивлением. — Ты хочешь, чтобы я… — Его голос затих, и он выгнул бровь. — Почему?
— Меня заставляют снова смотреть, как вы, ребята, играете, — ответила я. — Я должна знать, что я смотрю. — Пожав плечами, я добавила: — Например, на какой позиции ты играешь в команде?
— Я играю в центре, — объяснил он, все еще глядя на меня с озадаченным выражением. — Внешний центр мне удобнее всего.
— Хорошо. — Я кивнула, впитывая информацию. — Итак, ты участвуешь в схватках и все такое?
Джонни фыркнул.
— Что? — Я отстреливалась, — Я смотрела только одну из ваших игр, и правила и позиции прошли мимо моей головы. Я уже говорила тебе, что я девушка из GAA.
— Я знаю. — Посмеиваясь, он поднял руки вверх и сказала: — Я не осуждаю.
— Но ты смеешься, — предостерегла я.
Он долго смотрел на меня, прежде чем спросить: — Ты действительно хочешь, чтобы я тебя научил?
Я кивнула:
— Я хочу знать.
Джонни выдохнул и кивнул. — Почему бы и нет, — размышлял он. — Это поможет скоротать время до следующего дерьмового задания, которое дает нам сумасшедшая.
— Я думаю, это медитация, когда мы снова в пути, — хихикнула я.
— Остановись, — Джонни вздрогнул. — У тебя в сумке есть ручка и бумага?
Я нахмурилась на его просьбу, но не стала задавать вопросов.
Вместо этого я сунула руку в передний карман своей школьной сумки, достала маленький блокнот и ручку и протянула их ему.
— Что это за хуйня? — Спросил Джонни, уставившись на розовый пушистый шарик, болтающийся на ручке — Добро пожаловать в Томмен, которую Клэр купила мне. — Христос. Он щелкнул шариком, заставив его заискриться, затем перевел обвиняющий взгляд на меня. — Не могла бы ты быть еще более похожей на девочку?
— Ты сказал, что не будешь судить, — пробормотала я, чувствуя, как горят мои щеки. — А я — девочка.
— Правильно. — Покачав головой, он обратил свое внимание на мой блокнот. — Давай сделаем это, — объявил он, прочищая горло. — Готовься к обучению. — Он одарил меня снисходительной улыбкой, прежде чем добавить: — Снова.
Я усмехнулась.
— Я вся во внимание.
Джонни открыл мой блокнот на чистой странице и начал набрасывать сетку с пятнадцатью маленькими ячейками, объясняя по ходу работы.
Внутри каждой коробки он записал такие слова, как Фланкер, Проститутка, Правый фланг, Левый фланг, а затем объяснил каждую позицию.
Рядом с каждой коробкой он приписал номер.
Рядом с коробкой с надписью OutsideCenter он написал 13.
— Внешний центр — это ты, верно? — Я спросила. — Ты 13?
Джонни кивнул.
— Некоторым не повезло, — размышляла я.
— Не для меня, — ответил он с усмешкой.
— И вот твоя возможность изобразить скромность пропала.
— В этом нет смысла, — ответил он, небрежно пожав плечами. — Я такой, какой я есть, и я не приношу извинений за это. — Он слегка постучал ручкой по моему носу. — Теперь сосредоточься.
Итак, я это сделала.
— У вас есть свои нападающие: номера с 1 по 8. Итак, это твои два реквизита, два фланкера, твоя проститутка, твои два замка и твой номер 8. Эти парни обычно самые большие и тяжелые игроки, — объяснил он, делая небольшие заметки.
Почерк Джонни был на удивление аккуратным для парня; мелкий, но разборчивый.
Я отложила этот фрагмент информации в памяти на хранение.
— И тогда у вас есть свои спины, — объявил он, снова привлекая мое внимание к нему. — Номера с 9 по 15. Это ваша половина схватки, половина полета, ваши два центра, два вингера и ваш крайний защитник. Они меньше, легче и, как правило, быстрее всех игроков в команде. — С удовлетворенным вздохом он помахал рукой перед страницей. — И вот оно; пятнадцать позиций, которые составляют команду по регби.
— Значит, эти ребята — нападающие? — Спросила я, указывая на цифры от 1 до 8.
Джонни кивнул:
— Точно.
— Как в футболе?
— Нет, не так, как в футболе, — он практически подавился словами, потрясенный. — Нет ничего лучше футбола.
— Gaelic?
— «Нет», — проворчал он, пощипывая переносицу.
— «Hurling»?
— Что — нет! Хватит болтать. — Взволнованный, он провел рукой по волосам и зарычал. — Забудь на время о других видах спорта и просто слушай.
— Прошлой ночью ты не был таким властным учителем, — проворчала я.
— И тогда ты тоже не была такой старательной ученицей, — парировал он, постукивая ручкой по блокноту. — Теперь сосредоточься. — Разочарованно выдохнув, он сказал: — В регби защитники располагаются позади нападающих в начале игры. Это норма. Вот как это происходит.
— Итак, все эти ребята здесь образуют схватку? — Я спросила, указывая на цифры от 1 до 8. — Нападающие? — Нахмурившись, я добавил: — И они связывают, устанавливают и взаимодействуют с другой командой, когда судья объявляет схватку?
— Да, — согласился он, ободряюще кивая.
— Что такое переплет? — Спросила я, вспоминая, что Клэр, Хелен и Шелли рассказали мне о том, что шестикурсницы устроили соревнование по его связыванию.
— Переплет — это когда твой первый ряд соединяется с первым рядом соперника, — объяснил Джонни.
— Как крушение вместе? — Я спросила. — Соединение силой?
— Это немного сложнее и техничнее, чем это, но да, — ответил он, сморщив нос при этой мысли. — Ради нашего урока, давай просто назовем это так?
Я нахмурилась от этой идеи, не находя ее ни капельки заманчивой, прежде чем спросить — И половина схватки бросает мяч в схватку?
— Точно.
— И мяч должен всевремя разыгрываться задом наперед и позади игроков? Передача вперед или бросок приводят к пенальти?
— Да. — Его глаза загорелись. — Это действительно хорошо, Шэннон.
Я покраснела от похвалы.
Воодушевленная, я внимательно слушала его.
Регби, казалось, было его жизнью, и я хотела узнать об этом все.
Каждая крошечная, малюсенькая, незначительная деталь.
Это было жалко на всех уровнях, но я утешала себя, говоря себе, что это был безобидный способ скоротать время.
Джонни продолжал говорить, пытаясь научить меня правилам игры и ролям каждого отдельного игрока, не говоря уже о разных играх и формациях.
Честно говоря, нужно было усвоить огромное количество информации, и многое из этого прошло мимо моей головы, но когда он начал объяснять о роли центра, я внимательно слушала.
— Итак, в команде у вас есть два центра — внутренний центр и внешний центр. Игра в центре означает, что моя работа заключается в разрушении оборонительной линии соперника, — объяснил он. — Мы также должны сохранять свою линию обороны, читать игру соперника, предугадывать направление мяча, знать, когда нужно атаковать в обороне, а когда нет.
— Это звучит невероятно сложно, — призналась я, чувствуя себя немного ошеломленной и пораженной.
— Это нелегкая должность, за которую нужно отвечать, — согласился Джонни. — Все говорят о флай-тайме, но два центровых имеют первостепенное значение для игры. Я думаю, можно сказать, что они полузащитники команды по регби.
— Но ты сказал, что ты был защитником.
— Я — спина.
— Но ты только что сказал, что ты полузащитник.
— Да.
— Как?
— Иисус, пожалуйста, перестань задавать вопросы и выслушай меня. — Джонни ущипнул себя за переносицу и пробормотал несколько ругательств себе под нос. — Я объясняю это, как могу, Шэннон.
— Прости, — пробормотала я. — Не злись на меня за это.
— Я не сержусь на тебя. Я пытаюсь … — Джонни резко остановился и сделал глубокий вдох, прежде чем попробовать снова. — Помимо 9 и 10, которые, как правило, контролируют игру, скорость и направление игры, центральные являются плеймейкерами, — объяснил он, теперь уже более мягким тоном. — Мы защищаем флай-тайм, остерегаемся скрам-тайма, принимаем удары от нападающих соперника, которые, черт возьми, намного крупнее нас. Мы меньше, быстрее и проворнее нападающих. Мы должны быть готовы играть в быстрый мяч, поддерживать связь с другими членами нашей команды и помогать им.
— Но… — Я подняла руку и подождала, пока он даст мне добро, прежде чем продолжить: — головой, как ты играешь. Ты самый большой парень в команде.
Джонни покачал головой, губы дернулись. — Это школьное регби. Большинство парней в школьных лигах играют ради развлечения. В профессиональном соревновательном регби я не самый большой парень.
— Но ты огромный! — Я воскликнула.
— Я высокий, — поправил он, прежде чем быстро продолжить. — Скорость жизненно важна для центрового. Мне нужно быть проворным на ногах и ускоряться до чертиков, когда появляется возможность.
Я думала, что Джонни был массивным, но что я знала?
Видимо, не очень.
— Держать и защищать — это моя работа как 13-го, — сказал он. — Держите оборону и защищайте ее. Соревнование на земле или перекручивание рук. Это тоже моя забота, — добавил он. — 12 и 13 играют близко друг к другу.
— Кто твой 12-й в школьной команде?
Джонни наклонил голову в сторону группы мальчиков. — Патрик Фели.
— О. -Я кивнула. — И вы, ребята, хорошие друзья, верно?
Он кивнул:
— Да, он хороший приятель. Я постоянно слежу за Фели и наоборот. Если мяч у него, я должен быть на его заднице, готовый принять передачу и извлечь выгоду, соединившись с одним из крыльев.
— Крыльев?
— 11 и 14, - объяснил он.
Я кивнула. — Хорошо. 11 и 14 — это крылья.
— Именно. Теперь необходимо доверие между двумя центрами — 12 и 13, - объяснил он. — Вам нужно иметь полную, блять, веру друг в друга, знать своего партнера как свои пять пальцев, читать его, языки его тела — черт возьми, вам нужно время от времени читать его мысли.
— Почему?
— Потому что, если я беру соперника на себя, я завишу от 12, чтобы контролировать внутри, и наоборот. Если один из нас облажается, страдает другой, в результате чего страдает вся команда. — Он тяжело вздохнул, — Это тесное партнерство, которое нуждается в прозрачном общении.
— Ты не мог бы немного облегчить себе жизнь, не так ли? — Я вздохнула, чувствуя себя запуганной. — Ты должен был выбрать самую сложную позицию в команде…
— Каждая позиция сложна, — сказал он. — Как спицы в колесе, если один рухнет, мы все рухнем.
— Ты бьешь?
Джонни пожал плечами.
— Я могу, и я бью, когда мне нужно, например, удары по линии или нечетные грабберы, но это не большая часть моей игры.
— Грабберы?
— Поле для удара, за которым нужно гоняться.
— Но ты не часто это делаешь?
— Не особо.
— Почему нет?
— Потому что я обычно занят борьбой за мяч и защитой линии. Мне нужно уметь противостоять сопернику как в атаке, так и в защите. Моетело должно быть готово к ударам, которые я получаю, а я получаю чертовски много ударов, Шэннон.
— Зачем ты это делаешь?
— Что ты имеешь в виду?
— Регби, — объяснила я. — Зачем ты это делаешь?
— Мне это нравится, — просто ответил он. — Всем нам. Физический характер игры. Выброс адреналина. Давление. Награды. Я чертовски люблю эту игру.
Я люблю тебя, чуть не выпалила я, вовремя сдержав три ужасающих слова.
Боже мой!
Откуда это взялось?
Я не любила Джонни.
Я даже не знала его.
И, конечно, то, что я знала о нем, он был хорошим, достойным, красивым, но это никоим образом не означало, что я испытывала к Джонни что-то более глубокое, чем очевидное физическое влечение и подростковое увлечение.
Это было смешно.
Я была смешной.
Перестань лгать себе, прошипел мой мозг, ты любишь его каждой частичкой своего разбитого сердца…
Пораженной и дезориентированной от тревожной мысли, мне потребовалось несколько мгновений, чтобы понять, что он все еще разговаривает со мной.
— … тебе поручена тонна дополнительной ерунды, о которой я не собираюсь вдаваться в подробности и утомлять тебя, — мне удалось поймать его слова.
Он снова переминался с ноги на ногу, вытянув ноги под неудобным углом.
— Ты в порядке? — Я спросила.
— Да. — Он опустил руку к бедру, но быстро отдернул ее, бросив на меня настороженный взгляд. — Я серьезно ненавижу эти долгие поездки на автобусе, — сказал он в качестве объяснения. — Мне слишком тесно.
— Так вот почему ты предпочитаешь сидеть один? — Я предложила, давая ему выход. — Для пространства для ног?
— Да. — Джонни кивнул, его глаза вспыхнули с облегчением. — С моим размером это просто проще.
— Ты тоже сидишь один на своих уроках?
Он кивнул.
— Да, мне так больше нравится.
— Почему?
— Потому что я широкоплечий, — ответил он. — И эти столы чертовски узкие.
Он был широкоплечим.
Он был огромен.
И красив.
Джонни искоса взглянул на меня, ухмыляясь, и сказал: — Я бы все же посидел с тобой.
Мое сердце подпрыгнуло в груди.
— Правда?
Он ухмыльнулся.
— Ты такая крошечная, что не в счет.
Я тяжело вздохнула:
— Я все еще считать.
— Ты знаешь, что я имею в виду, — тихо рассмеялся он. — Нет никакой борьбы за пространство для ног. — Он посмотрел на мои ноги, всеещеулыбаясь, и поддразнил: — Твои ноги вообще касаются пола?
— Конечно, — подтвердила я, затем быстро нащупала землю пальцами ног, чтобы убедиться, что яправа. — Видишь? — Я откинулась назад, с радостью обнаружив, что на самом деле была права. Конечно, мои пальцы ног едва касались пола, но был определенный контакт с носком. — Ха-ха.
— Ха-ха? — Джонни откинул голову назад и рассмеялся. — Тебе четыре года?
— Говорит парень, который шутит надо мной из-за моего роста, — ответила я, одарив его своим лучшим возмущенным взглядом.
— Я всего лишь констатирую факты, — невинно ответил он. Озорная ухмылка появилась на его лице, прежде чем он добавил: — Я почти ожидал, что ты возьмешь с собой в автобус кресло-бустер.
Вопреки здравому смыслу, я выдавила улыбку на его замечание.
В его тоне было что-то, что убедило меня, что это не мстительное поведение.
Джонни был игривым.
Это было странно, неожиданно и удивительно долгожданно.
— Я решила оставить его дома, — ответила я, впечатлив саму себя. — Слава богу, я это сделала, потому что здесь едва хватает места для твоего эго.
— Шэннон Линч умеет подшучивать. — Джонни откинулся назад, как звучало, так и выглядело неохотно впечатленным. — Кто бы мог подумать?
— Ну, очевидно, не ты. — Я мило улыбнулась ему, игнорируя трепет в животе, когда он произнес мое имя, когда мое тело медленно расслабилось, и мое чувство юмора выглянуло из-за моих заоблачных защитных стен, заинтригованная убедительными уговорами этого парня.
— Ну и дерьмо. — Теперь Джонни улыбался. — Ты саркастичная маленькая штучка, когда хочешь ею быть, не так ли?
Почувствовав внезапный прилив игривости, я пожала плечами и сказала: — Я знаю, что ты — да, но я?
— Теперь ты ведешь себя как сучка.
— Я знаю, что ты — да, но я? — Я повторила, ухмыляясь.
— Палки и камни переломают мне кости — пошутил он, подыгрывая сейчас. — Но девочки никогда не причинят мне вреда.
— Эти слова никогда не причинят мне боли, — поправила я, обнаружив, что повторяю его улыбку. — Не девочки.
— Не в моем мире, — ответил он с тихим смешком.
— Лжец, лжец, — выпалила я, — у тебя горят штаны.
У него вырвалось громкое фырканье.
— Я полагаю, ты собираешься выдать мне весь следующий спил «сука означает собаку, собака означает природу, а природа означает красоту? — он хихикнул.
— Зависит от обстоятельств, — бросила я вызов, чувствуя себя одновременно непринужденно и напряженно рядом с ним.
Я начала понимать, что всякий раз, когда я была с ним, меня захлестывала бурная волна эмоций.
Волна эмоций, которая заставила меня чувствовать себя одновременно больной от нервов и головокружительной от волнения одновременно.
Для меня это не имело смысла.
Но его улыбки вызывали привыкание.
Чем больше он предлагал, тем больше я жаждала.
Джонни наклонился ближе, его глаза блестели от возбуждения.
— От чего именно?
— От того, называешь ты меня сукой или нет, — дополнила я.
— Я бы и не мечтал об этом, — саркастически возразил Джонни. — Кроме того, если бы я это сделал, ты бы, вероятно, рассказала обо мне моей маме.
— Ты же знаешь, я не хотела этого делать, — запротестовала я. — Я никогда не хотела, чтобы у тебя с кем-то были проблемы.
— Конечно, — настаивал Джонни, дразня меня подмигиванием. — Всякий раз, когда ты рядом со мной, неприятности быстро следуют. — Он ухмыльнулся, показав ямочки на обеих щеках. — Если бы я не знал ничего лучше, я бы подумал, что тебе нравится доводить меня до белого каления авторитетом.
Я не была настолько наивной, чтобы не признать тот факт, что этот разговор стирал грань между подшучиванием и флиртом.
По крайней мере, я так себя чувствовала.
Джонни, вероятно, даже не думал об этом в таком ключе.
Впрочем, это не имело значения, потому что, когда он смотрел на меня вот так, с улыбкой и интересом в глазах, я не могла удержаться и не подыграть ему.
Я заставила себя покраснеть и ответила: — Это неправда.
— О, нет? — Он еще раз дразняще подмигнул мне, прежде чем добавить: — Ну и кто эта лгунья с горящими штанами?
— Это все равно будешь ты, — ответила я. — И я не надену розовое.
Он нахмурился в замешательстве:
— А?
— Розовый, чтобы мальчики подмигивали, — пояснила я, чувствуя себя самодовольной, что подставила ему подножку в этой маленькой игре, в которую мы, похоже, играли. — Я ношу голубое, а не розовое. Не нужно нужно мне подмигивать.
С дьявольской ухмылкой на лице Джонни наклонился к моему уху и прошептал: — Думаю, я могу заставить твои красивые щечки порозоветь.
Я стала алой.
— Ч-что?
— Слишком просто, — засмеялся он, полностью довольный собой.
Прекрасно понимая, что он одержал верх, но не смог достойно ответить на, к сожалению, точную оценку, я решила показать ему язык.
Взгляд Джонни упал на мой рот, в его глазах плясали озорные огоньки, когда он сказал: — Продолжай показывать мне свой язык, и я его поймаю.
Я снова высунула язык и уставилась на него.
— Да, точно.
— Попробуй, — осмелился он, ухмыляясь. — Продолжай.
Мои глаза расширились, и я дернулась назад.
Я не верила, что он не выполнит угрозу.
Моя реакция только заставила Джонни смеяться сильнее.
— Перестань так на меня смотреть, — приказал он, прижимая руку к боку, чтобы удержаться от смеха.
— Например, как? Я ничего не делаю! — Возразила я, не в силах сдержать улыбку, расползающуюся по моим губам. — Это ты угрожаешь вырвать мне язык.
— Это из-за твоих широко раскрытых глаз и нервного взгляда, — объяснил Джонни, всееще смеясь про себя. — Не волнуйся, — задумчиво произнес он, улыбаясь мне сверху вниз. — Я не буду красть твой язык.
Я изобразил недоверие:
— Я не уверена, что верю тебе.
— Ты мне веришь, — подтвердил он.
— О, я верю? — Я выгнула бровь. — Почему ты так уверен?
— Потому что ты мне доверяешь, — ответил он с огромной мегаваттной улыбкой.
— Я никому не доверяю, Джонни, — тихо поправила я, чувствуя, как мое беззаботное настроение испаряется в воздухе, сменяясь знакомой тяжестью отчаяния, которая нависла над моей головой, как постоянная дождевая туча.
Джонни долго молчал, очевидно, обдумывая мои слова.
— Из-за чего-то, что произошло? — он, наконец, спросил. — В твоем прошлом?
— Из-за многих вещей, — это все, что я ответила, не в силах и не желая давать ему больше.
— Плохие вещи? — он нажал, голос низкий и испытующий.
— Личные вещи, — прохрипела я, не любя внезапный и серьезный оборот, который принял этот разговор. Я прочистила горло, а затем добавила: — приватные вещи.
— Вещи, из-за которых людям трудно доверять, — наконец предположил Джонни, внимательно наблюдая за мной.
— Нет. — Покачав головой, я крепко сжала руки и тяжело выдохнула. — Вещи, которые делают доверие к людям невозможным.
— Ты хочешь поговорить об этом?
Я покачала головой.
— Ты знаешь, что они говорят об общей проблеме, — настаивал он.
— Не всегда, — прошептала я.
Он долго изучал меня, очевидно, обдумывая мои слова.
— Хочешь знать, что я думаю? — он, наконец, спросил.
— Давай.
— Я думаю, что ты не хочешь никому доверять, — заявил он, продолжая настаивать на большем. — Но ты доверяешь мне вопреки себе.
Я открыла рот, чтобы отрицать это, но остановилась, озадаченная его словами.
Был ли он прав?
Доверяла ли я ему?
Возможно, я делала это по-своему необычно.
Я имею в виду, я верила, что он не будет намеренно пытаться причинить мне боль или саботировать меня.
Я верила, что он хороший человек с добрым сердцем и прекрасным умом.
Но всеостальное?
Страшные части?
Ужасающие чувства, которые он вызывал, о которых я не осмеливаласьдаже читать из-за страха перед неизвестным?
Я не была так уверена.
— Потому что ты можешь, Шэннон, — голос Джонни прорвался сквозь мои мысли. — Ты можешь доверять мне. — Его пристальный взгляд был прикован к моему, его поразительно напряженные голубые глаза прожигали дыры внутри меня. — Я не причиню тебе вреда.
— Я тебя не боюсь, — парировала я, защищаясь, чувствуя себя сбитой с толку его пугающе точной оценкой.
— Хорошо, — спокойно ответил Джонни, глядя мне в глаза. — Я не хочу, чтобы ты боялась.
— Ну, я не боюсь.
— Я рад.
Чувствуя себя невероятно незащищенной и уязвимой, я просто сидела, не в силах составить связное предложение, и смотрела на парня, который с самого первого дня бросал мое сердце через край.
Он тебя подведет, — утверждала защитная часть моего мозга. Он причинит тебе боль больше, чем все остальные.
— Я не буду, — заявил Джонни, по-видимому, способный читать мои мысли. — Все, к чему ты привыкла, — продолжил он, глядя мне в глаза. — Или к кому ты привыкла. Что бы ни было причиной этого печального взгляда в твоих глазах … — он сделал паузу, чтобы провести большим пальцем по моей скуле. — Это не я, я не такой, и я не поступлю так с тобой.
— Ты обещаешь? — Прошептала я, затем быстро упрекнула себя.
Когда я волновалась, я всегда просила обещания.
Это была ужасная привычка, которую я приобрела, проведя годы своей жизни в постоянном состоянии неопределенного беспокойства.
Обычно я просила у своего брата таких обещаний, и Джоуи снабдил меня ими в изобилии, чтобы немного снять стресс.
Хотел ли мой брат сдержать эти обещания или нет, это маленькое подтверждение, каким бы невозможным или нелепым оно ни было, на какое-то время успокоило что-то внутри меня, сделав жизнь немного более сносной.
— Я обещаю, — удивил меня Джонни, сказав.
В тот момент, и этими двумя короткими словами Джонни Кавана, сам того не ведая, пробил дыру в стене вокруг моего сердца.
— Пожалуйста, не делай этого, — умоляю я, отчаянно пытаясь залатать дыру, которую он оставил во мне, с помощью убеждений вроде: «Не привязывайся, потому что он скоро уйдет, и прошлых событий, таких как ночь, когда он причинил мне боль, или, что еще хуже, ночь, когда он отверг меня».
Джонни нахмурился:
— Не делать что?
— Не давай обещания, — выдохнула я, сердце колотилось о грудную клетку. — Пожалуйста, не надо.
— Я только что сделал это, — сказал он мне без извинений. — Оно уже там, и я не заберу это обратно.
Мой желудок перевернулся.
Мое сердце сжалось.
Все мое тело дрожало.
Это небезопасно, предупредил мой мозг.
Игнорируй его.
Защити себя.
Не впускай его.
— Я не беру назад свое слово, Шэннон, — добавил Джонни. — Так что тебе просто придется с этим смириться.
Затем он переключил свое внимание на блокнот, который все еще держал в руках, и начал что-то яростно черкать внутри, прежде чем вернуть его мне примерно через минуту.
— Что ты скажешь? — спросил он с ухмылкой.
Я взглянула на страницу и подавила смех.
Аккуратными заглавными буквами были написаны слова: Шэннон, как река. Пожалуйста, будь моим другом?
Под надписью были нарисованы две нарисованные от руки коробки.
На одной коробке было написано «да», а на другой — «нет».
В поле «да» был смайлик.
У коробки «нет» было грустное лицо.
Внизу страницы были слова: Подписано рядом со слегка изогнутой строкой с его подписью, нацарапанной поперек нее. Под строкой с именем Джонни была пустая строка для моего имени, и он датировал записку 10 января 2005 года, мой первый день в Томмен.
Примечание, в котором говорится: Шэннон обещает не подавать в суд на Джонни, когда он подпишет контракт с «the pros», за любые травмы, которые он мог или не мог причинить ей в день, указанный выше. «Это действительное заявление об отказе от ответственности, я тебя не обсираю» — заняло последние несколько строк страницы.
Это было смешно, восхитительно, и я не могла стереть глупую улыбку со своего лица.
— Честно говоря, я думаю, что мы были друзьями какое-то время, — сказал Джонни с мальчишеской улыбкой. — Я просто записываю это на бумаге, чтобы избегать меня в школе.
— Я не избегала тебя в школе, — быстро опровергла я, слишком быстро.
Джонни выгнул бровь, и взгляд, который он бросил на меня, кричал о том, что я несу ерунду.
— Хорошо, я избегала тебя в школе. — Я призналась, униженная.
— Я люблю честность, — подбодрил он с дразнящей ноткой в голосе. — Это основа крепкой дружбы.
Я засмеялась и улыбнулась, глядя на записку.
— И ты действительно хочешь, чтобы я это подписала?
— Я приложил много воображения, составляя это, — парировал Джонни. — Я был бы оскорблен, если бы ты этого не сделала.
Я покачала головой и сдержала улыбку.
— Ты смешон.
— Справедливое предупреждение, тем не менее, — усмехнулся он. — У меня нет сестер, и я никогда раньше не дружил с девушками, поэтому, если я облажаюсь или скажу что-то не то, тебе нужно набраться терпения.
— Ну, у меня много братьев, — ответила я, — так что я привыкла, что мальчики говорят неправильные вещи.
Поставив галочку «да», я подписала страницу своим именем, а затем вырвала ееиз блокнота, прежде чем вернуть Джонни.
Улыбка, которой наградил меня Джонни, была широкой, искренней и потрясающе красивой.
Боже, он выглядел совсем другим человеком, когда улыбался.
Всеего лицо преобразилось.
Его глаза загорелись.
На его щеках были видны ямочки.
Он был просто прекрасен, и я чуть было не сказала ему об этом.
К счастью, я вовремя остановила себя, собравшись с силами: — Ты выглядишь великолепно.
Брови Джонни взлетели вверх, выражение лица насмешливое, в то время как я глубже опустилась на свое место.
— Я выгляжу великолепно? — спросил он, с интересом наблюдая за мной, легкая улыбка все еще дразнила его губы.
— В отличном состоянии, — быстро поправила я, а затем несколько раз откашлялась, выигрывая время, чтобы придумать ложь, прежде чем найти ее и добавить — Учитывая, что у тебя такая серьезная травма.
Вспышка паники осветила его глаза на краткий миг, прежде чем ставни захлопнулись.
И вот так игривая, нежная версия Джонни исчезла.
— Не лезь туда, Шэннон, — предупредил он, его улыбающиеся губы сжались в тонкую линию, а все его тело заметно напряглось. Он огляделся, заметив очередь учеников, набивающихся в автобус, прежде чем снова обратить свое внимание на меня. — И особенно не здесь.
Его реакция была похожа на пощечину.
— Ты в порядке? — Спросила я, ненавидя то, как неуверенно я звучала. — Ты же знаешь, я не имела в виду …
— Я в порядке, — закончил он за меня. — И я знаю. Все в порядке. Я просто… я не могу… пожалуйста, забудь об этом.
Отказ и увольнение никогда не были приятными чувствами, которые можно было терпеть, и именно это случалось со мной всякий раз, когда я по глупости открывалась этому парню.
У него был талант подбадривать меня словами, улыбками и ложной надеждой, только чтобы не сокрушить меня молчанием.
Это было больнее, чем должно быть.
Это раздавило меня.
Затем несколько студентов вернулись в автобус, и их громкая болтовня отвлекла нас обоих.
— Как раз вовремя, черт возьми, — пробормотал Джонни себе под нос.
Съжившись от его внезапной смены настроения, я сосредоточилась на очереди учеников, которые всетолпились обратно в автобус.
Несколько парней из команды проходили мимо нашего места, останавливаясь, чтобы похлопать Джонни по плечу, когда они уходили.
Он проигнорировал их всех, сосредоточив свое внимание на листе бумаги в своих руках.
— Обмениваетесь любовными письмами? — Насмехался Гибси, спускаясь в заднюю часть автобуса. — Как романтично!
— Иди нахуй, Гибс, — раздраженно ответил Джонни, сложив записку и сунув ее в карман. — Я сегодня не в форме для твоего дерьма.
— Да, ну, я бы сказал тебе, чтобы ты пошел нахуй, но я вижу, что ты уже справился с этим, — со смехом отозвался Гибси.
Его комментарий привлек много внимания со стороны других учеников, которые решили вскочить на подножку и выкинуть наводящие на размышления комментарии.
— Видите это, ребята? Они остались в автобусе, когда мы выходили.
— Она не была голодна.
— А ну, выкладывай!
Встревоженная, я потянулась, чтобы найти Клэр и Лиззи, молясь, чтобы кто-нибудь из них поменялся со мной местами, но быстро откинулась на спинку сиденья, когда мой взгляд упал на РонанаМакгэрри в двух рядах на противоположной стороне автобуса. Еще на дюжину рядов выше была Белла.
Чувствуя себя в ловушке, я посмотрела на Джонни, который повернулся на своем месте и обменивался словесными оскорблениями с парнями в заднем ряду позади нас.
— Он забивает на поле, он забивает в автобусе. Сколько попыток ты забил на ее линию ворот, Джонни?
Я вспыхнула от смущения и опустила голову, быстро усвоив, что проводить сколько угодно времени с Джонни — значит быть объектом большого внимания.
Нежелательного внимания.
Я не совсем расслышала, что было сказано дальше, но Джонни вскочил со своего места и направился в заднюю часть автобуса, поэтому я предположила, что это было явное разнообразие слов.
Я не осмелилась посмотреть.
Вместо этого я опустила голову и уставилась на свои дрожащие руки.
— Что, черт возьми, ты говоришь о ней?
— Я баловался — ах, черт, прекрати! Иисус, расслабься! Это была шутка.
— Я смеюсь, Робби?
— Расслабься, Кэп.
— Я, блять, смеюсь, мудак?
— Нет. Господи, ой! Остановись.
— Ты думаешь, она смеется?
— Нет.
— Нет, — усмехнулся Джонни. — Не дави на меня снова, ты, маленький придурок.
— Прости.
— Скажи это снова.
— Мне очень жаль, Джонни…
— Ей! — Джонни взревел достаточно громко, чтобы привлечь внимание всего автобуса. — Извинись перед ней. Итак.
— Прости, Шэннон, — раздался хор мужских голосов.
— Эм, все нормально? — Я предложила вернуться, потому что, черт возьми, что еще я могла сделать?
— Гребаные идиоты, — прорычал Джонни, когда минуту спустя занял свое место рядом со мной.
Подталкивая мою ногу своей, он снова привлек мое внимание к нему.
— Не обращайна них внимания, — тихо сказал он. — Это касается меня, а не тебя, хорошо?
Кивнув, я прерывисто выдохнула и повернулась, чтобы посмотреть в окно.
Он причинил мне боль.
А потом он вмешался и защитил мою честь.
А теперь?
Я была так сбита с толку, что это причиняло боль моему мозгу.
Автобус с ревом ожил через несколько минут, и мы вернулись на дорогу.
Затем миссис Мур призвала всех к вниманию и объявила время для размышлений.
Я никогда не испытывала такого облегчения, услышав эти слова.
Сидя в тишине, я пыталась справиться со своими необузданными эмоциями.
— Шэннон, мне очень жаль.
Пораженная, я повернулась, чтобы посмотреть на Джонни, задаваясь вопросом, не послышалось ли мне, только чтобы обнаружить, что он смотрит прямо на меня с выжидающим выражением. — Что?
— Я придурок. — Джонни покачал головой и разочарованно выдохнул. — Я говорю тебе доверять мне, а потом поворачиваюсь и веду себя так? — он поспешил объяснить, только чтобы споткнуться о следующее препятствие из слов: — Я не должен…Просто это…Я никогда обычно…Я не…Ты единственная девушка, которую я … — Он выдохнул и жестом указал между нами, прежде чем, наконец, сказать: — Я не силен в этом, Шэннон.
— Не силен в чем? — Теперь настала моя очередь выглядеть смущенной.
— Разговаривать?
— Потому что тебе не обязательно об этом говорить. Я тебя об этом не просила.
— Ты меня не слышишь, — огрызнулся он, затем покачал головой, выглядя недовольным собой. — Нет. Я неправильно это говорю.
— Что неправильно говоришь?
Джонни разочарованно провел рукой по волосам и резко выдохнул.
— Я слишком остро отреагировала, — наконец сказал он.
— Да, — решительно ответила я. — У тебя это очень хорошо получается.
Разочарованная, я скрестила руки на груди, а затем повернулась обратно к окну, но он схватил меня за руку, заставляя повернуться к нему лицом.
— Не делай этого, — сказал он низким и грубым голосом, продолжая держать меня за руку.
Я испустила дрожащий вздох, заставляя свое тело не содрогаться от контакта, и спросила — Что не делать?
— Не игнорируй меня.
— Не понимаю о чем ты, — огрызнулась я, отворачиваясь.
— Ты не можешь игнорировать меня, — настаивал Джонни, пытаясь пошутить. — У нас контракт на дружбу.
Я не смеялась.
— Тогда порви его, — сказала я ему, затем выдернула руку.
— Шэннон, позволь мне объяснить.
— Оставь меня в покое.
— Шэннон, ну же…
— Нет.
— Посмотри на меня.
Я скрестила руки на груди:
— Нет.
Джонни вздохнул.
— Шэннон, пожалуйста.
— Я сказала нет! — Я сорвалась. — Ты сделал это со мной в своей машине, и ты делаешь это снова сейчас. Это закономерность. Мне не нравятся такие узоры. Так что нет!
Джонни издал разочарованный рык.
Через несколько секунд я почувствовала его руку на своей шее, когда он наклонился над моим сиденьем и повернул мое тело боком, чтобы посмотреть ему в лицо.
Ошеломленная, я ничего не могла сделать, кроме как смотреть на него.
— Ч-что ты делаешь?
Взгляд Джонни был диким и горячим, паническим и заинтересованным, когда он перебегал с моих глаз на мои губы.
На краткий миг мне показалось, что он собирается меня поцеловать.
Но он этого не сделал.
Конечно, он этого не сделал.
Вместо этого он прерывисто вздохнул, обхватил мою шею сбоку, притягивая меня ближе, и прикоснулся своей щекой к моей.
Прижав губы к моему уху, голосом чуть громче шепота, он сказал: — Я боюсь, Шэннон.
— Боишься?
Я почувствовала, как он кивнул, его щетинистая щека потерлась о мою.
— Чего?
— Себя.
— Себя?? — Мое сердце перевернулось в груди. — Почему?
— Что я сказал тебе той ночью? — прошептал он, нежно сжимая мою шею своей огромной рукой. — Все это дерьмо о моей операции и о том, как мне больно? Я злюсь на себя за то, что потерял голову и рассказал тебе то, что может быть использовано против меня. Я дал тебе власть надо мной, и теперь я, блять, паникую, ясно? Я потерял самообладание с тобой в машине, потому что ты задела меня за живое. Потому что ты вызвала меня из-за моего дерьма. Потому что ты была права.
— Да?
Он кивнул, и это движение заставило его щеку потереться о мою.
— Я не тупой, — продолжал он шептать. — Я знаю, чем рискую, играя, но в ближайшие пятнадцать месяцев все зависит от того, выдержит ли мое тело. Это моя карьера, — сказал он мне едва слышным голосом.
Его слова звучали так тихо и быстро, смешиваясь с усиливающимся дублинским акцентом, что за ними было трудно угнаться.
— Это мое будущее, и я не могу смотреть, как оно ускользает у меня из рук. Я слишком много работал, чтобы попасть на эту должность, чтобы отпустить все это. Они заставляют меня проходить тест, Шэннон. Я никому об этом не рассказывал. И если я не пройду его — если они узнают, что я не на сто процентов — они вытащат меня, и я выбуду на несколько месяцев, Шэннон. Месяцев. Возможно, тебе это не покажется чем-то особенным, но для меня это моя жизнь. Я буду скучать по своему шансу с u20 в июне. Я буду скучать по всему. Я потеряю все. Этого, блять, не может быть.
Его губы коснулись мочки моего уха, когда он говорил.
Это не было преднамеренным движением или отдаленным кокетством, он был явно взволнован, но мне все равно пришлось подавить дрожь от контакта.
— И ты все это знаешь? Я тебе говорю? Зная, что это может иметь отношение ко мне? — Джонни тяжело вздохнул, его теплое дыхание овевало изгиб моего подбородка. — Я этого не делаю, Шэннон. Я не делаю себя уязвимым ни перед кем. Никогда. — Его пальцы дрожали на моей шее, когда он говорил. — И это пугает меня до чертиков, что я передал тебе такую власть.
— Тогда почему ты это сделал? — Спросила я, когда небольшая дрожь пробежала по моему позвоночнику.
Откинувшись назад, чтобы я могла смотреть ему в лицо, я спросила: — Почему ты мне сказал?
Он выглядел таким беспомощным, когда пожал плечами.
— Я задавал себе тот же вопрос в течение долгого времени, и у меня все еще нет ответа, Шэннон, — прохрипел он, измученные голубые глаза встретились с моими. — Я не понимаю, что происходит между нами.
Я поняла, что стала свидетелем редкого момента уязвимости со стороны Джонни, и мое сердце едва выдержало давление.
Видеть его таким… беззащитным?
Это что-то сделало со мной.
Заставило меня почувствовать себя защитником.
Как будто мне нужно было воспитывать его или что-то в этом роде, что было безумием, потому что один взгляд на парня, и было очевидно, что он не нуждается ни в чьей защите.
Но я все равно это чувствовала.
Я наблюдала, как он смотрел на меня в течение самого долгого момента, впитывая его побежденное выражение лица и то, как он смотрел на меня почти с надеждой, как будто у меня были ответы на все его вопросы.
Я этого не делала.
Правильнее было бы утешить его словами уверенности.
Я этого не делала.
Вместо этого я прошептал свою правду.
— Я не хочу, чтобы ты играл. — Отбросив осторожность и двигаясь инстинктивно, я поджала ноги под себя, придвинулась ближе и прижалась губами к его уху. — Не сегодня и не завтра. Я не хочу, чтобы ты выходил и подвергал себя опасности, Джонни. Я не хочу, чтобы ты пострадал. Я хочу, чтобы ты остановился. Я хочу, чтобы ты дал отдых своему телу. Я хочу, чтобы ты позаботился о себе.
— Шэннон…
— Дай мне закончить, — прошептала я.
Он натянуто кивнул.
Дрожа, я протянула руку и обхватила его челюсть.
— Я это имела в виду, когда сказала тебе, что никому не расскажу.
Я почувствовала, как его тело напряглось, но я не отодвинулась, потребность утешить его подталкивала меня вперед.
— Я не согласна с твоим выбором, — прохрипела я. — Но я уважаю то, что он твой.
Что-то внутри этого парня звало меня.
Я понятия не имела, что это было, но это придало мне смелости.
Это заставило меня захотеть выйти из своей зоны комфорта и помочь ему — даже если помогать ему означало поступать неправильно.
— Я умею хранить секреты, Джонни Кавана, — прошептала я, поглаживая его щеку пальцами. — И я обещаю, что сохраню твой.
Все еще держа руку на моей шее, Джонни тяжело вздохнул и наклонил голову вперед, его волосы коснулись моей шеи.
— Мне так больно, Шэннон, — признался он хриплым и грубым тоном. — Все время, — добавил он, накрыв мою руку своей. — Это так больно, что я едва могу спать по ночам. Я ни хрена не могу сосредоточиться в школе. Я облажался на поле. На тренировке. Все летит к чертям, и единственный человек, с которым я могу поговорить об этом, — девушка, которую я едва знаю. — Тяжело вздохнув, он притянул меня ближе. — Ты — единственное, что меня отвлекает, единственное, на чем я могу сосредоточиться, а я тебя даже не знаю. Я чувствую себя ближе к тебе, чем к своим товарищам по команде. Я рассказываю тебе то, что не сказал бы своему лучшему другу. Насколько это хреново?
— Это не хреново. — Мое сердце так сильно колотилось о грудную клетку, что дыхание становилось тяжелым и учащенным. — Все в порядке.
— Это не нормально, — возразил Джонни, уткнувшись лицом мне в шею. — Ни одна чертова вещь из того, что происходит в моей жизни прямо сейчас, не нормально.
Только что он уткнулся лицом мне в шею, а в следующий момент его уже не было.
— Черт, — прорычал Джонни, отпрянув от меня, как будто я его ошпарила. — Черт! — повторил он, проводя рукой по волосам. — Я сделал это снова. Я сделал это с ахуенной выгодой.
Ошеломленная, я осталась на коленях, наблюдая за каждым его движением.
— Есть ли шанс, что ты забудешь все, что я только что сказал? — спросил он нерешительным тоном, глядя на меня горящими от отчаяния глазами.
Не в силах вымолвить ни слова, я просто уставилась на него, качая головой.
Я не могла притворяться.
Больше нет.
— Нет. — Мрачно согласился Джонни и потер лицо ладонью. — Я так и думал.
Рассуждения, лежащие в основе моего следующего заявления, были основаны на основном человеческом инстинкте, а не на мысли, вдохновленные отчаянной потребностью, которая была у меня в груди, чтобы остановить этого парня от боли.
— Надо мной издевались, — выпалила я, поразив нас обоих этим признанием.
Я хотела успокоить его, и единственный способ, который я могла придумать, чтобы это произошло — это сделать ему свое собственное глубоко личное признание.
— Плохо, — уточнила я, мой голос был едва громче шепота.
Глаза Джонни встретились с моими.
— В твоей старой школе?
— Да. — Я кивнула, а затем покачал головой. — Не только в BCS. Это происходило везде.
— Везде? — Джонни медленно повторил, глубоко нахмурив брови.
— Везде, — подтвердила я, прикусив губу, чтобы она не дрожала.
— Долго? — наконец, спросил он, поворачиваясь ко мне лицом.
— Всю мою жизнь, — устало предложила я, заставляя себя смотреть в глаза. — Я не могу вспомнить время, когда меня все не ненавидели.
— Что? — в ужасе спросил он. — Нет! Шэннон, ты не должна так думать…
— Это правда, Джонни, — поспешила уточнить я. — Я непривлекательная. Это факт. Все просто и понятно.
— Это чушь собачья, — прорычал он. — Ты не такая уж неприятная.
— Это не чушь собачья, — возразил я. — Я непривлекательная.
— Ты мне нравишься, — ответил Джонни без малейшего колебания.
Что ж, я люблю тебя, Джонни Кавана!
Даже несмотря на то, что ты уходишь.
Даже если ты не чувствуешь того же.
Даже если любовь к тебе разобьет мне сердце.
Я люблю тебя всем, что у меня есть.
И я, вероятно, всегда буду.
— Что ж, это делает тебя одним из очень немногих. — Я прерывисто выдохнула. — В детстве меня ненавидели, Джонни! Серьезно ненавидели. Никто не хотел играть со мной. Никто не хотел, чтобы я была в их команде по физкультуре или сидеть со мной в классе, и меня никогда не приглашали на вечеринки по случаю дня рождения других детей. Меня постоянно дразнили. Мои волосы. Мой размер. Моя одежда. Мои школьные учебники. Машина, которой владела моя семья. Терраса, с которой я пришла. Не имело значения, что я делала или как сильно я пыталась ладить с другими детьми, они всегда находили во мне недостатки. — Я покачала головой и устало вздохнула. — У меня было две подруги всю мою жизнь. Вот и все.
— Клэр Биггс и девушка Пирса? — Спросил Джонни хриплым голосом.
— Лиззи Янг, — подтвердил я кивком. — Да, они ходили в мою начальную школу, и, честно говоря, если бы не они, я была бы совершенно одна.
— Но они перешли в Томмен после начальной школы?
— Они перешли.
— И ты пошла в BCS?
— Да, — прохрипела я.
На лице Джонни отразилось недоумение, как будто ему было трудно это понять.
И для такого парня, как он, вероятно, так оно и было.
У него не было недостатка в друзьях или обожающих фанатках.
Он был популярен и был большой звездой.
Он не имел ни малейшего представления о том, каково это — быть на другой стороне спектра популярности.
Где я жила.
Тон Джонни был осторожным, когда он спросил: — У тебя там было то же самое?
— Нет. — Делая успокаивающий вдох, я продолжала открывать себя опасности. — Это было хуже.
Джонни долго молчал, прежде чем спросить: — Тебе там больно?
Подавив дрожь, я заставила себя слегка кивнуть.
— Шэннон?
— Каждый день, — призналась я.
— Господи, — он практически зарычал, проведя рукой по волосам. — Неудивительно, что твоя мама вышла из себя в тот день.
Я тяжело вздохнула.
— Это была не первая поездка из школы в A & E.
— Иисус. Он резко выдохнул и притянул меня ближе. — Насколько все было плохо?
Я беспомощно пожала плечами, не в силах вымолвить ни слова, или, может быть, я просто не хотела озвучивать травму.
Я хотела, чтобы это исчезло из моей памяти.
Я хотела, чтобы эта часть моей жизни была стерта навсегда.
— Шэннон? — Джонни нажал, тон был болезненно мягким, когда он притянул меня так близко, что мои колени коснулись его бедра. Продолжая обнимать меня одной рукой за спину, он наклонился ближе и повторил свой предыдущий вопрос. — Насколько все было плохо?
До такой степени, что я хотела умереть.
— Достаточно плохо, что моей маме пришлось погрязнуть в долгах, чтобы перевести меня в Томмен, — призналась я, мой голос был едва слышен. И достаточно плохо, что я позволила ей это сделать, — добавила я, заставляя себя посмотреть на него и ненавидя сочувствующее выражение, которое я застала на нем.
— Те девочки? — тогда он спросил. — В пабе?
Я кивнула:
— Сиара была худшей.
Его глаза потемнели.
— Блондинка.
Я слабо кивнула.
— Я не могла вернуться в BCS после Рождества.
Слишком многое произошло, и это выходило из-под контроля.
— Выходило из-под контроля? — Джонни пристально посмотрел на меня. — Конечно, это выходило из-под контроля в течение многих лет.
— О, я знаю, — согласилась я. — Но это действительно начинало влиять на моего брата, и мои родители беспокоились.
— Твой брат, — решительно ответил Джонни.
— Да. — Я кивнула. — Джоуи постоянно отстраняли от занятий за драки из-за меня. У него уже было четыре дисквалификации из-за меня к Рождеству, и мама была ошеломлена тем, что его исключат в последний год. Папа был в ярости, потому что думал, что поведение Джоуи будет стоить ему места среди несовершеннолетних. Это был настоящий кошмар. — Пожав плечами, я тяжело вздохнула и сказала: — В конце концов, мама убедила нашего отца, что для Джоуи будет лучше, если они заберут меня из BCS.
— А как насчет тебя? — Спросил Джонни, голубые глаза встретились с моими. — Это было лучше для тебя?
— Это было лучшее решение, которое когда-либо принималось за меня, — ответила я без колебаний.
— А Томмен? — Джонни давил, полностью сосредоточившись на мне. — Как тебе?
— Кроме неприятностей с Ронаном, у меня не было никаких проблем с Томмен, — честно ответила я, щеки горели под его пристальным наблюдением. — О, и Белла угрожает мне войной за то, что я с тобой разговариваю.
— Да? — Он провел пальцами по моей шее, голубые глаза обжигали меня. — Мне нужно знать об этом.
Я вздрогнула от его прикосновения.
— Я же тебе говорила.
— Не лги мне, — уговаривал он.
— Тогда не заставляй меня, — умоляла я, зная, что отдаю ему все — свое сердце, свои секреты, свое доверие — и не могу остановиться. — Пожалуйста, не дави на меня.
— Шэннон… — начал он, а затем быстро остановился. Он долго пристально смотрел на меня, прежде чем, наконец, кивнул. — Пока так.
Я вздохнула с облегчением:
— Спасибо.
— Но я собираюсь это выяснить, — прошептал он. — Независимо от того, скажешь ты мне или нет. — Он погладил меня по щеке большим пальцем. — Я узнаю и Мое сердце сжалось в груди.
Я знала это.
Он не собирался отпускать это.
Я могла видеть это в его глазах той ночью в его спальне.
Джонни Кавана был одержим желанием раскрыть мои секреты.
— И Белла ни хрена не сделает, — продолжил Джонни грубым то ном, с горящими и напряженными глазами, — Если она пойдет на войну с тобой, тогда она пойдет на войну и со мной.
— Я не люблю войну или конфронтацию, — нервно ответила я, паникуя при мысли о его ужасной бывшей и о том ущербе, который она могла мне причинить. — Я не хочу, чтобы она ненавидела меня, Джонни. Я не сделала ничего плохого.
— Ты ей — угроза, — хрипло сказал он. — Ее реакция на тебя основана на ревности.
— Я — угроза? — Я покачал головой. — Почему?
— Потому что ты красивая, — заявил он, заставив мои щеки вспыхнуть глубоким розовым оттенком.
Парень никогда раньше не называл меня красивой.
Не такой.
Не с такой прямотой.
Не с такой искренностью.
Джонни сказал это, и мое сердце билось в груди, как сумасшедшая птица в клетке, пытаясь вырваться.
Затем он прочистил горло, выглядя немного смущенным, и на мгновение я подумала, что он собирается взять комплимент обратно, но затем он посуровел, заправил выбившуюся прядь волос мне за ухо и прошептал: — Внутри и снаружи.
Эти дополнительные слова сделали свое дело.
Эти слова разрушили меня.
Я почувствовала, как мое тело задрожало, когда я перевела взгляд на него, встретившись с ним взглядом.
— Я?
Он медленно кивнул:
— Везде.
О, боже.
Мое сердце.
Я не могла с этим справиться.
Я не могла справиться с ним…
В панике и неуверенная в своих чувствах, я быстро поспешила продолжить: — Теперь у нас равные условия игры. Я знаю твои секреты, а теперь и ты знаешь мои, так что можешь быть уверен, что я не стану объявлять о твоей травме всему миру, — сказала я ему, чувствуя себя уязвимой и незащищенной. — Не тогда, когда у тебя есть на меня свой компромат.
— Да, я думаю, так и есть, — задумчиво ответил Джонни, прежде чем быстро отступить. — Подожди, ты рассказала мне все это, чтобы у меня был рычаг давления на тебя?
Я пожала плечами.
Джонни нахмурился.
— Зачем тебе это делать?
— Я пыталась заставить тебя чувствовать себя в безопасности, — выпалила я.
— Ты хочешь, чтобы я чувствовал себя в безопасности? — Выражение лица Джонни было тем, которое я не могла расшифровать, когда он смотрела на меня сверху вниз полными бури голубыми глазами. — Почему?
— Потому что ты волнуешься из — за того, что я знаю о твоем, э-э, твоем… — Я указала на его промежность, щеки пылали, а затем выдохнула: — Это явно расстраивает тебя, и я хотела, чтобы тебе стало лучше. Я хотела подарить тебе это, чтобы ты не чувствовал себя загнанным в угол.
— Я не понимаю. — Джонни покачал головой в явном замешательстве. — Я имею в виду, я рад, что ты сказал мне — я чертовски польщен — но ты говоришь мне что-то очень личное, ожидая, что я использую это против тебя и буду чувствовать себя хорошо из-за этого? Тот факт, что ты была в порядке с этим — что ты думала, что я буду в порядке с этим? ‐ Он выдохнул. — Это та часть, которую я не понимаю.
— Может быть, ты был прав насчет того, что я доверяю тебе вопреки себе, — прошептала я, чувствуя, как жар и лед сталкиваются в моей груди.
Его брови взлетели вверх. — Итак, ты мне доверяешь.
Я беспомощно пожала плечами, потому что именно так я чувствовала себя в этот момент: обезоруженной и совершенно беспомощной.
— Слова, Шэннон, — выдавил он грубым тоном. — Мне нужны слова.
— Что ты хочешь, чтобы я сказала? — Я прохрипела.
— Скажи мне, почему ты мне доверяешь.
— Потому что, когда я с тобой, я чувствую…-
— Что чувствуешь?
— Безопасность, хорошо? — Я быстро задышала. — Когда ты рядом, я чувствую себя в безопасности.
— Потому что это так, — подтвердил Джонни грубым тоном. — Я уже говорил тебе, что не собираюсь причинять тебе боль, и я чертовски надеюсь, что я и показал тебе это.
Я прерывисто выдохнула и опустила лицо, отчаянно пытаясь скрыть, насколько глубоко эти слова затронули меня.
— Шэннон, посмотри на меня.
Я покачала головой, отказываясь от его просьбы.
Я не могла.
Это было слишком.
Он был слишком.
— Посмотри на меня, — повторил он мягким и умоляющим тоном.
Когда я не сделала ни малейшего движения, чтобы подчиниться, Джонни приподнял мой подбородок рукой, заставляя наши взгляды встретиться, голубые глаза прожигали дыры в моих.
— Ты. В.Безопасности, — заявил он, произнося каждое слово с мучительной медлительностью, проводя подушечкой большого пальца по моему подбородку. — Что бы ни случилось с тобой в твоей старой школе, — сказал он, снова преодолевая барьеры. — Оно не последует за тобой в Томмен. — С ярко горящими голубыми глазами, полными искренности и решимости, он добавил: — Я не позволю ничему плохому случиться с тобой здесь. — Он прижался своим лбом к моему и страдальчески вздохнул. — И если ты просто скажешь мне, где еще мне нужно обеспечить твою безопасность, я сделаю и это.
— Почему? — Это было одно слово, в которое было вложено так много невысказанных мыслей и понятий, но это было все, что я смог придумать.
Джонни на мгновение заколебался, а затем сказал: — Потому что мне не все равно.
— Почему?
— Просто. — Он беспомощно пожал плечами. — Я ничего не могу с этим поделать.
— Это был ты, не так ли? — прошептала я. — Из-за тебя никто не доставал меня из-за инцидента с подачей? Ты защищал меня?
Он настороженно посмотрел на меня, но ничего не ответил.
— Давай, Джонни, — вздохнула я. — Я не идиотка. Я знаю, что ты имеешь к этому какое-то отношение. Я была полуголой перед полем парней. Ради бога, меня вырвало возле моего шкафчика. Подобные сплетни просто так не испаряются в воздухе.
— Я сказал тебе в тот день возле офиса Туоми, что никому не позволю причинить тебе боль, — наконец признался он.
Да, он это сделал.
Он обещал.
И он сделал это…
— Что ж, спасибо за заботу, — выдохнула я.
— Спасибо, что ты того стоишь, — ответил Джонни, все еще держа руку на моей щеке.
Дрожа от прикосновения, я наклонилась к его прикосновению, ища большего.
Я так старалась контролировать себя, но это было практически невозможно, когда его руки были на моем теле.
Я хотела заползти к нему на колени, и я хотела убежать далеко от него, все сразу.
Для меня это не имело смысла.
Я была невероятно смущена.
Мои чувства приводили меня в ужас.
Его слова.
Его глаза.
Его действия.
Он бросал меня.
Я теряла себя.
— Как поживают голубки? — знакомый голос прогремел рядом с моим ухом.
Пораженная, я посмотрела через плечо Джонни и увидела ухмыляющегося Гибси.
— Привет, малышка Шэннон, — протянул Гибси, озорно подмигнув. — Не обращай на меня внимания. Мне просто нужно одолжить моего приятеля на секунду.
О, боже.
Униженная, я быстро отползла назад, разрывая контакт.
Джонни пробормотал себе под нос несколько неразборчивых ругательств, прежде чем развернуться:
— Лучше бы это было чертовски важно, — огрызнулся он, напрягая плечи.
— Это зависит от обстоятельств, — беспечно ответил Гибси.
— О чем? — Джонни рявкнул.
— О том, хочешь ли ты все еще, чтобы я напомнил тебе о том, о чем ты просил меня напомнить?
— Что? — Джонни покачал головой. — Что за штука? О чем, черт возьми, ты говоришь?
— Линии и бульдозеры, мой друг, — ответил Гибси с многозначительным взглядом.
Я понятия не имела, что имел в виду Гибси, однако было ясно, что Джонни понял, потому что он громко выдохнул, выдавливая слово «дерьмо» вместе с ним.
— Не за что, — ответил Гибси, похлопав Джонни по плечу, прежде чем вернуться на свое место.
— О чем это было? — Что случилось? — спросил я, когда мы снова остались относительно одни.
— Хм? — Джонни ответил, явно отвлекшись.
Он продолжал оборачиваться, чтобы посмотреть на своего друга.
— Ты в порядке? — прошептала я.
— Что? Да, да, я в порядке. — Он бросил быстрый взгляд на меня, а затем повернулся, чтобы сказать что-то еще Гибси.
Я не могла понять, что они говорили друг другу.
Казалось, они общались с помощью языка тела, хотя было довольно легко понять, что имел в виду Джонни, когда показывал Гибси палец.
Покачав головой, я отказалась от попыток взломать код их невысказанного разговора и переключил свое внимание на iPod Джонни — то, что он дал мне послушать во время одного из наших перерывов на размышления ранее.
Надев наушники на уши, я внимательно пролистала его плейлисты, и у меня чуть не случился сердечный приступ, когда мой взгляд упал на тот, который назывался «Песни для Шэннон».
С бешено колотящимся сердцем я бросила быстрый взгляд на Джонни, но он все еще был полностью погружен в вульгарный язык жестов с Гибси.
Выдохнув небольшое количество воздуха из легких, я нажала на плейлист и быстро пролистала список песен.
Coldplay — Желтый
Guns N’ Roses — Мое милое дитя
Куклы Гу — Гу — Ирис
The Fureys — Когда тебе было сладких шестнадцать
Хоуи Дэй — Столкновение
Деклан О Рурк — Что бы ни случилось
The Offspring — Сильно хотят тебя
Разоблачен — падаю к твоим ногам
Aerosmith — Сумасшедший
Считая ворон — Дальтоник
Дэвид Грей — Любовь этого года
Бон Джови — В этих объятиях
Westlife — наш собственный мир
Вишневый глаз с орлиным взором — Спаси сегодня
Metallica — Вторник закончился.
Снежный патруль — Беги енергичный счастливчик
ОН — Злая игра
Лос — Анджелес — вот она
Это были песни о любви.
Все это были песни о любви.
Сохранено в плейлист с моим именем.
Почему?
Зачем ему это делать?
Он…?
Нет. Нет, он этого не делал.
Конечно, он этого не сделал.
Тогда почему…
— Шэннон, мы можем поговорить? — Голос Джонни проник в мои мысли, напугав меня и заставив выронить его айпод.
К счастью, он приземлился мне на колени, а не на пол автобуса.
Я повернулась к нему лицом, чувствуя, как мое сердце бешено колотится в груди.
— Поговорить?
— Да. — Джонни медленно кивнул, голубые глаза потемнели и запылали. — Мне нужно кое о чем с тобой поговорить.
— Э-э, да, хорошо… — Вытирая ладони о юбку, я прерывисто выдохнула, прежде чем добавить: — О чем ты хочешь поговорить?
— Не здесь, — сказал Джонни, оглядывая автобус. — Сегодня вечером, — добавил он, снова глядя мне в глаза. — После матча. Я отвезу тебя домой, и мы сможем поговорить в моей машине?
— Э-э… — Я прикусила губу, чувствуя панику при мысли о том, что придется ждать так долго. — Если это то, чего ты хочешь?
— Наверное, так будет лучше, — хрипло ответил он.
О, боже.
Это было плохо?
Он собирался сказать мне что-то ужасное?
— Не смотри так испуганно, — сказал Джонни, снова отвлекая меня от моих мыслей. — Я не причиню тебе вреда. — Протянув руку, он приподнял мой подбородок тыльной стороной ладони и слегка улыбнулся. — Я обещаю.
Я была так потеряна в нем, что едва могла дышать.
— Хорошо, все, время размышлений закончилось, — крикнула миссис Мур, хлопая в ладоши, чтобы привлечь всеобщее внимание. — У нас осталось всего сорок минут до прибытия в Дублин, поэтому я предлагаю еще один тест.
— Ради всего святого, — простонал Джонни, опуская руку. — Только не очередная чертова викторина.
Я усмехнулась его реакции.
— Что смешного? — спросил он, ухмыляясь мне. — Только не говори мне, что тебе это действительно нравится?
Мне нравится быть с тобой.
— Я в команде победителей, — поддразнила я, толкая его в плечо своим. — Конечно, мне это нравится.
— Верно, — согласился Джонни с кривой усмешкой. Вытащив из сумки стопку сертификатов, которые мы собрали за день, он положил их мне на колени и сказал: — Мы составляем довольно хорошую команду, Шэннон, как река.
ДА.
Да, мы это сделали.
***
Я подождала, пока все остальные выйдут из автобуса, прежде чем соскользнуть со своего места.
— Удачи сегодня, — сказала я, стоя в проходе и наблюдая, как Джонни роется в брошенных сумках в задней части автобуса, явно в поисках своих.
— А? — Джонни ответил, явно отвлекшись, пробормотав что-то о грязных ублюдках себе под нос.
Он выглядел напряженным.
Чем ближе мы подходили к колледжу Ройса, тем больше он волновался.
Теперь, когда мы были здесь, Джонни дрожал от напряжения.
Я поняла почему.
Он должен был ходить в школу здесь, что означало, что он, скорее всего, будет играть против своих старых друзей и товарищей по команде.
Это было большое давление.
И он скрывал травму.
— Матч, — уточнила я. — Я надеюсь, что ты выиграешь. — Я слегка помахала ему рукой, прежде чем поспешить по проходу к выходу, отчаянно желая создать столь необходимое пространство между Джонни Кавана и моим сердцем.
— Шэннон? — Джонни окликнул меня.
Остановившись у двери, я обернулась, чтобы посмотреть на него.
— Да?
Его голубые глаза прожгли дыры во мне, когда он сказал: — Спасибо.
— За что? — прошептала я.
Джонни улыбнулся.
— За то, что ты не такая, как все остальные.
— Эм, хорошо?
— Увидимся через некоторое время, хорошо?
Я кивнула.
— Пока, Джонни.
Чувствуя себя не в своей тарелке, я поспешила выйти из автобуса, где меня сразу же перехватили Шелли и Хелен.
Взяв меня под руки, они повели меня прочь от автобуса.
— Девочка, тебе нужно кое-что объяснить, — взволнованно сказала Шелли.
— И мы хотим знать все подробности, — кивнув, согласилась Хелен.
— Подробности? — Спросила я, чувствуя, что покраснела от их засады. — О чем?
— Даже не думай об этом, — предупредила Хелен. — Ты только что провела три часа близко и лично с Джонни.
— У меня не было выбора, — ответила я. — Место рядом с ним было единственным оставшимся.
— О чем вы говорили? — Спросила Шелли, глаза ее плясали от возбуждения. — Что он тебе сказал?
— Я не знаю. — Я пожала плечами, чувствуя себя неловко. — Просто вещи.
— Просто вещи? — Хелен залилась краской.
— Шэннон, я пытаюсь жить здесь опосредованно через тебя. Ты должна дать мне больше, чем «просто вещи», — фыркнула Шелли.
— Отвали, стервятник, — рявкнула Лиззи. — Иди и найди другую тушу, за которую можно подраться.
Она прислонилась к задней части автобуса, а перед ней стоял огромный парень.
Я сразу узнала в нем Пирса, когда увидела ее руки на его талии и то, как он утыкался носом в ее шею.
Клэр, Гибси, Хьюи, тренер Малкахи и Патрик Фели стояли рядом, хотя и не обращали на нас никакого внимания.
На самом деле, все они, казалось, о чем-то спорили, кружа вокруг тренера Малкахи.
— Лиззи! — Шелли заскулила. — Я только спросила.
— Если ты хочешь знать, о чем говорит Джонни Кавана, тогда иди и спроси Джонни Кавана, — парировала Лиззи. — Только не Шэннон. Переведя взгляд на меня, она сказала: — Давай, Шэн. Мы здесь.
Благодарная за то, что она меня прервала, я выскользнула из-под сплетниц, быстро помахала им рукой, проигнорировала их разочарованные выражения, а затем поспешила к своим друзьям.
Чем ближе я подходила к своим друзьям, тем громче становилась дискуссия между остальными.
— Он играет, тренер, — рычал Хьюи. — Они не могут этого сделать.
— Я согласен, Биггс, — ответил тренер, приложив телефон к уху. — Это дерьмо не выдержит — Здравствуйте, да, я хотел бы поговорить с директором. — Прижав мобильный телефон к уху, тренер поспешил прочь, выкрикивая приказы в телефон.
— Что за свора лангеров, — сердито бросил Гибси.
— Киски, — согласился Хьюи.
— Честно говоря, — размышлял Патрик Фели, — команда, похоже, готова играть. Проблема в их тренере.
— Проблема? — Спросила я, бочком подходя к Клэр, потому что рот Лиззи в данный момент был занят языком Пирса. — Что происходит? Матч отменяется?
— Тренер Ройса отказывается разрешать своей команде играть, если тренер играет с Джонни, — объяснила Клэр, выглядя такой же разъяренной, как и все остальные.
— Что? — Я уставилась на нее. — Почему?
— Потому что они кучка гребаных трусов, которые слишком напуганы, чтобы играть против него? — Предложил Гибси тоном, пропитанным сарказмом. — Идиоты.
— Так что, они пытаются наказать его за то, что он хороший игрок? — Спросила я, откровенно говоря, в шоке.
— Я думаю, что это больше связано с тем, что игрок, сыгравший пятнадцать матчей за сборную Ирландии, Шэн, — ответил Хьюи.
— Матчей Ирландии?
— Количество раз, когда он играл за свою страну, — быстро объяснил он.
— Ну и что? — Я отстреливалансь, защищаясь. — Он заслужил все это.
— Они не были переданы ему.
— Я с тобой не спорю, — ответил Хьюи, посмеиваясь. — Это просто пугает некоторых тренеров.
— Что происходит? — Голос Джонни заполнил мои уши за мгновение до того, как он подошел и встал рядом со мной.
Его рука коснулась моей, и хотя между нами было несколько слоев одежды, моя кожа все равно покрылась мурашками.
— Обычное дерьмо, — проинформировал его Гибси. — Они не будут играть, если ты играешь.
Джонни беспечно пожал плечами:
— Ну что ж.
Я повернулась, чтобы посмотреть на него, ошеломленная отсутствием реакции.
— Это часто случается, — Джонни, заметив выражение моего лица, быстро объяснил: — Тренер разберется, — прежде чем повернуться к ребятам и сказал: — Соберите парней в раздевалке. Выходите, и мы начнем разминку.
Кивнув, Хьюи и другой парень побежали в направлении здания клуба, по пути зовя товарищей по команде.
— Джонни, парень, на то, чтобы разобраться, может уйти несколько часов, — простонал Гибси.
Когда все следы его прежней уязвимости давно исчезли, Джонни сказал: — Тогда у нас будет несколько часов практики. А теперь шевели своей задницей.
— Помолись за меня, — сказал Гибси Клэр. Затем он нырнул к ней и громко поцеловал ее в щеку, прежде чем убежать.
— Фу, Джерард! — Клэр крикнула ему вслед, вытирая рукавом покрасневшую щеку.
— Пирс, — рявкнул Джонни, переключая свое внимание на бритоголового парня, который засунул язык в горло моей подруги. — Вылезай из девчонки и выходи на поле.
Пробормотав что-то о капитане кокблоке себе под нос, Пирс запечатлел последний поцелуй на губах Лиззи, прежде чем побежать к команде.
Джонни наклонил голову в мою сторону. — Ты в порядке?
Я кивнула.
Он протянул руку и заправил выбившуюся прядь волос мне за ухо, затем прошептал: — Увидимся позже, — а затем развернулся и побежал к своим товарищам по команде.
Вау, подумала я про себя, решимость течет по венам этого парня так же сильно, как ужас, который течет по моим.
— Джонни? — Я позвала его, не в силах остановиться.
Когда он перестал бежать и повернулся ко мне лицом, я поспешила сократить расстояние между нами, не останавливаясь, пока не оказался прямо перед ним.
— Что случилось? — спросил он, хмуро глядя на меня в замешательстве.
— Ничего, я просто… — Покачав головой, я протянула руку и обхватила его шею, притягивая его лицо к своему. Приподнявшись на цыпочки, я прошептала ему на ухо: — Мне нужно, чтобы ты оставался там в безопасности, хорошо? — Сопротивляясь желанию прижаться к нему, я отпустила его шею и отступила назад. — Будь осторожен. — Я сделала еще один шаг назад, не сводя с него глаз. — Хорошо?
Джонни медленно кивнул, голубые глаза вспыхнули. — Хорошо.
— Пока, Джонни, — прошептала я, а затем повернулась.
Джонни схватил меня за руку и повернул лицом к себе.
— Ты пойдешь со мной домой сегодня вечером? — он спросил грубо, глаза горели жаром, когда он теребил мою непослушную прядь волос. — Ты все еще хочешь это сделать?
— Да, — прошептала я, подходя ближе, не в силах устоять перед желанием впиться пальцами в его рубашку. — Я верю.
— Шэннон, я так… — Он резко выдохнул и покачал головой. — Сегодня вечером. — Его рука переместилась с моих волос на мою щеку. — Мы поговорим вечером.
— Хорошо, Джонни, — выдохнула я, прижимаясь щекой к его большой ладони.
Не говоря больше ни слова, он наклонился и запечатлел долгий поцелуй на моем лбу.
А потом он развернулся и ушел.
Пошатываясь, я наблюдала за ним, пока он не исчез в здании клуба, а затем вернулся к своим друзьям.
Смущение было преуменьшением того, что я чувствовала.
Сама глубина моих чувств к нему была нездоровой.
Обожание, похоть, откровенное увлечение, которое я испытывала к нему…это было безумие.
Я никогда не чувствовала такое.
Я никогда не чувствовала себя такой поглощенной.