Совершенно непонятно, почему они так кричали друг на Друга.
Тем временем вернулся Витин отец и с очень удрученным видом сказал Женькиной бабушке, что Александра Леонидовна просит ее извинить, так как она себя плохо чувствует. Жень-кина бабушка закивала головой: "Пожалуйста, пожалуйста" - и ушла.
Леонид Владимирович с очень странным выражением лица, по которому нельзя было понять - то ли он хочет заплакать, то ли рассмеяться, спросил у нас:
- Так каким это сигналом вы созываете своих братьев-разбойников?
У нас действительно есть свой сигнал. Мы свистим особым образом. Кроме нас, так никто в школе не умеет. Чтобы научиться так свистеть, нужно много тренироваться, хотя на первый взгляд свистеть так совсем не сложно. Нужно сложить руки ковшиком настолько плотно, что если бы набрать воды, она не вылилась бы из рук, и подуть в щель, которая остается между пальцами. Тогда и получается особый звук - громкий, гудящий, словно ветер дует в пустую бутылку.
- Ну-ка, погуди, - сказал папа Вите.
Витя взобрался на подоконник и погудел в форточку. Сигнал произвел магическое действие. Вскоре в дверь зазвонили и появились запыхавшиеся Сережа и Женька. Когда они увидели Витиного папу, они переглянулись и были уже совсем готовы задать стрекача, но Витин папа взял их за руки и попел в комнату.
- Вот что, - сказал он, - сегодня я в первый раз в жизни пожалел, что у нас не секут детей. Прежде всего давайте договоримся, что вы никому не расскажете об этой истории. Чтоб Александра Леонидовна не догадалась... А впрочем, - добавил он с сомнением, - может, она первая будет смеяться?.. Но сначала все-таки скажите, как и зачем вы это сделали?
Сережа скромно молчал, а из очень сбивчивого Женькиного рассказа стало понятно, что Женькина бабушка решила встретиться с Витиной бабушкой, чтобы та помогла ей повлиять на Женькиных тиранов-родителей, которые не выпускают Женьку во двор, в то время как Женькина бабушка считает положительным влияние старших ребят на Женьку.
И тут Женька, понятно, не баз участия Сережи, сказал своей бабушке, что Витина бабушка плохо слышит и поэтому с ней нужно очень громко разговаривать, а затем эти типы отправились к Витиной бабушке и предупредили ее о том, что к ней собирается Женькина бабушка, но что она очень плохо слышит и разговаривать с ней следует погромче.
Так непонятный крик бабушек нашел наконец свое материалистическое объяснение, а Витя и я от этого объяснения, да еще вспомнив, что именно кричали бабушки, чуть не лопнули. К тому же на лицах Женьки и Сережи было написано глубокое раскаяние, а в глазах светилась искренняя зависть к нам, которые присутствовали при этой сцене.
Витин папа как-то очень спокойно посмотрел на нас и тихо спросил:
- Вы слышали, что в тридцать седьмом году была война в Испании? Так вот, Александра Леонидовна там воевала, организовывала радиосвязь. Она большой специалист в этой области. А затем она воевала на финском фронте, а затем во время Отечественной войны организовывала связь с Большой землей для наших разведчиков и партизан и попала в один из самых страшных немецких лагерей, в Равенсбрук. Она - инженер-полковник и награждена двумя орденами Красного Знамени, и двумя Отечественной войны, и двумя Красной Звезды, и многими медалями.
Мы молчали.
- Ладно, идите, - сказал Витин папа устало. Но вдруг улыбнулся, озадаченно потянул себя за бороду и спросил: - Но как вы все-таки решились на такое?..
ГЛАВА ШЕСТАЯ
"Три мушкетера" мне нравится. Хорошая книжка. Но "Двадцать лет спустя" и "Виконт де Бражелон", по-моему, просто скучно читать. Я пробовала и не смогла прочесть до конца. Но Витя читал все эти книжки по многу раз и знает их почти на память. Вообще достаточно, чтобы в книге кто-нибудь дрался на шпагах, и Витю от нее уже не оторвешь. Это у него профессиональное. Папа как-то говорил, что парикмахеры ищут в газете статьи о парикмахерах, сапожники - о сапожниках, а писатели - о писателях. Так, очевидно, я Витя.
Витя уже третий год два раза в неделю ходит в школу фехтования при Дворце спорта. Я однажды побывала на соревнованиях, в которых Витя принимал участие. Мне эти сражения на рапирах не понравились, хотя Витя и вышел победителем. Во-первых, не видно лиц - сражаются два манекена в сетчатых масках. К тому же они, как собаки на поводке, - за ними тянется электрический шнур, и как только один притронется к другому шпагой, у судьи загорается лампочка. А во-вторых, это какой-то несовременный вид спорта. Ну кому сейчас придет в голову защищать себя при помощи шпаги!
Нет, уж если бы я занималась спортом, то я изучала бы бокс или еще лучше - самбо. Чтобы уметь постоять за себя в любых обстоятельствах.
Но сегодня я переменила свое мнение о фехтовании.
Все, или почти все, наши неприятности бывают у нас, как правило, из-за Сережи. Из-за Сережиной привычки устраивать всякие шуточки. Недавно Сережа сказал нам, что у него есть какой-то неродной дядя, а у этого неродного дяди есть какая-то знакомая, а уже у этой знакомой есть то ли бабушка, то ли внучка, которая замужем за каким-то дядей, у которого есть металлический натрий. И что натрий этот обещан Сереже, если он предъявит в дневнике не меньше трех пятерок. А так как он предъявил четыре пятерки, причем одну из них по поведению, то скоро у нас будет столько натрия, что мы его сможем мазать на хлеб вместо масла.
Вначале мы решили, что это обычный Сережкин треп, но вчера он заявил, что идет за натрием и чтоб мы его ждали. Вернулся он без натрия и без всяких других приобретений, если не считать приобретением синяк на правой скуле и куртку, измазанную грязью и кровью.
Сережа рассказал, что получил натрий в небольшой аптекарской бутылочке с притертой пробкой, под слоем керосина, потому что на воздухе натрий разлагается. Натрия в ней было немного, "но все равно жалко".
Когда Сережа возвращался с натрием, начался дождь. Сережа остановился под навесом огромного, такого же, как наш, соседнего дома. Это, вернее, не навес, а такой бетонный козырек, который огибает весь дом. Недалеко от Сережи стояли ребята, которые там живут. Я их знаю - это большие ребята, восьмиклассники, а один, кажется, уже даже в техникуме. Один из них, Петька, - мы его знаем, он драчун и задира - сначала вытолкнул Сережу под дождь, а потом стал его щелкать по голове. Сережа отошел в сторонку, незаметно вытащил из флакона кусочек металлического натрия и бросил этот кусочек под ноги Петьке. Когда перед Петькой затрещал и покатился огненный шарик, он с перепугу закричал: "Шаровая молния!" Но другие ребята заметили, как Сережа что-то бросил. Они схватили Сережу. И Петька отобрал у него флакон с натрием.
- Ничего, - сказал Витя. - Петька еще пожалеет об этом. Пойдем в ихний двор. Пойдешь с нами? - спросил он у меня. - Не бойся. Девочку они не будут трогать.
Хотя я точно знала, что в этом случае никто не будет считаться с моим полом, я сказала, что пойду.
На следующий день после школы мы отправились во двор, где живут эти ребята. Там такая детская площадка с песком в ящиках, с деревянной горкой, и огорожена она забором. Утром там играют дети из детского сада, а вечером собирается Петькина компания. Они там курят и некрасиво ругаются. Я сама слышала.
Я заметила, когда мы пошли, что в руках у Вити тонкая тросточка с выжженным на ней рисунком и надписью "Привет из Кисловодска".
- Почему ты ходишь с палочкой? - спросила я у Вити. Он ответил, но каким-то неуверенным тоном, что подвернул ногу. Я считаю, что мальчишкам и вообще всем людям нужно давать путь для отступления. Поэтому я сказала:
- Так, может, не стоит ходить? По Витя ответил: - Нет, нет, пойдем. Это не имеет никакого значения.
Наша походная колонна выглядела довольно интересно: впереди шел Витя, чуть прихрамывая и опираясь на палочку, за ним немного слева - я, шагов за пять за нами - Сережа, а уже совсем сзади - Женька Иванов.
Мы вошли во двор и направились к детской площадке. Там сидел на детской качалке этот Петька, против него сидел длинный и худой мальчик, которого я не знала, а еще два мальчика на Петькиной компании играли между собой в футбол маленьким желтым мячиком.
"Четыре на четыре", - подумала я, хотя не была уверена, что мы вчетвером справились бы с одним Петькой.
- Подождите меня тут, - сказал Витя и пошел за забор, а мы "стались снаружи.
- Отдай натрий, - сказал Витя и оглянулся на нас, - а то плохо будет...
- Кто это тут вякает? - сказал в ответ Петька. - А ну, брысь отсюда!
Он наклонился, зачерпнул в горсть песок и швырнул его в лицо Вите. Витя от неожиданности прикрыл лицо рукой, и тогда Петька выпрыгнул из своей качалки и стукнул Витю кулаком в грудь, да так, что Витя сел па землю.
Сережа бросился к воротцам, по тут Витя вскочил на ноги... И произошло самое настоящее чудо. Такого я не видела даже в кино.
Тоненькая тросточка, которую Витя держал в руке, замелькала в воздухе так, словно у Вити было сто рук и сто тросточек. Петька отскочил от Вити, а те мальчики, которые играли в футбол, бросились Петьке на помощь. Но Витя ткнул одного тросточкой в живот, а другого тоже в живот и в плечо и снова принялся за Петьку и за того второго, который сидел на качалке и не успел встать. И тогда Петька с криком "Я тебе покажу!.. Я сейчас милицию позову!.." бросился наутек, а затем через забор стали перепрыгивать и убегать остальные ребята.
Витя остался на площадке один. Бледный и веселый, он сказал нам:
- Боюсь, что все-таки пропал наш натрий. Сережа, который даже приплясывал от удовольствия, ответил, что за такое зрелище не жалко натрия.
Мы пошли назад. Теперь мы шли тесной группой, и Женька Иванов то забегал вперед, то пристраивался сбоку возле Вити, который, чуть прихрамывая, чуть опираясь на свою тросточку - я уверена, что прихрамывал он нарочно, - всем своим видом подчеркивал, что ничего особенного не произошло, что сам он не видит никакого героизма в том, что победил четырех мальчишек, каждый из которых сильнее его.
Странное дело - девчонки из нашего класса много говорят о любви, а Таня Нечаева и Вера Гимельфарб уже даже целовались с мальчишками. И когда Таня Нечаева после уроков в пустом классе целовалась с Борькой Сафроновым из 8-го "Б", это увидела уборщица и позвала завуча, и был страшный скандал, а потом наша русачка Елизавета Карловна - она у нас руководитель класса - провела с нами беседу на тему "Половое воспитание" и сказала, что Чехов писал, что нельзя целоваться без любви, или нет, не Чехов, а Николай Островский. А Чехов писал, что в человеке все должно быть красиво, хотя, по-моему, это неправильно, потому что если у Веры Гимельфарб кривые ноги, так что же ей, не жить на свете? Или оперировать их?..
Но дело не в этом. В общем, Елизавета Карловна говорила, что мы должны иметь девичью гордость, а мальчики должны иметь мужскую гордость, но когда мы спросили ее, что же все-таки такое любовь, она так и не смогла толком ответить, а опять говорила про Чехова, Николая Островского и Пушкина, про "Я помню чудное мгновенье", про "Я вас любил, любовь еще быть может" и про другие стихи.
Но вот на днях какая-то тетя читала по радио лекцию и сказала, что любовь - это прежде всего "эффект присутствия", то есть человека, которого любишь, все время хочется видеть, хочется, чтобы он присутствовал. Если так смотреть, то выйдет, что я очень люблю и Витю, и Сережу, и Женьку Иванова, потому что я постоянно хочу их присутствия и мы постоянно вместе.
Однако с мальчишками я никогда в жизни не стану целоваться. Я вообще не люблю целоваться, мне это не нравится, и никакой особенной любви, про которую пишут в книгах, пи к Вите, ни к Сереже, ни тем более к Женьке Иванову я никогда не ощущала. И все-таки сегодня, когда мы с видом победителей возвращались к себе из двора чужого дома и не хватало только оркестра и торжественного марша, я вдруг подумала, что мне неприятно, что Витя в последнее время часто разговаривает с Леной Костиной. И о чем они могут говорить?
Лена круглая отличница, лучшая ученица в нашем классе. И, кроме того, она самая красивая девочка, может быть, не только в классе, но и во всей школе. У нее лицо, как на иконах, и черная коса, и темные глаза, очень большие, честное же слово, каждый глаз у нее, как рот, и длинные, загнутые кверху ресницы, как у женщин на мыльных обертках.
Но она не интересуется ни химией, ни историей, и когда с ней разговариваешь, так уже через пять минут на тебя нападает страшная тоска. Разговаривать с ней еще скучнее, чем с Елизаветой Карловной. Так о чем же с ней говорят Витя?
И когда я думала обо всем этом, я представила себе лицо этой Лены, и то, что она отличница, и то, что Витя один справился с целой компанией сильных мальчишек, и что он разговаривает с Леной, и что у его отца есть автомашина "Волга", и то, что он умеет водить автомашину, что я некрасивая, и это я выдумала, что у меня какие-то особенные глаза, - глаза у меня самые обыкновенные...