Джорджия
Я не планировала делать прическу и макияж, чтобы пойти в захудалый бар в колледже, но все равно сделала. И теперь выгляжу довольно мило и чувствую себя хорошо… когда кружусь для Эшли, войдя на кухню.
Он заказал нам такси, чтобы мы могли выпить, хотя сейчас конец выходных, и у нас обоих завтра не только занятия, но и тренировка.
Мне приходится вставать в пять утра, чтобы пробежать круги по стадиону, и я уже боюсь этого. Уже подсчитываю оставшиеся часы сна, исходя из того, когда смогу лечь в постель.
Если мы вернемся к десяти, то у меня будет шесть часов, как только сниму макияж и приму душ.
Если к одиннадцати, то пять часов.
Если вернемся к…
И так далее.
Запах моих духов наполняет машину по дороге в «Номадс» — и не в ужасном смысле, типа: «Ты что, купалась в них?» Я заметила, как Эшли нюхает воздух в моем направлении после того, как мы пристегнулись, с удовлетворением отметив, что он не комментирует.
Мы приезжаем в центр города относительно рано — большинство студентов начинают собираться около десяти, но мы хотим быть дома к тому времени, — так что, когда мы прибываем в «Номадс», есть много мест, где можно посидеть.
Подойдя к бару, мы выбираем два стула в дальнем конце — идеальное место для людей, наблюдающих за медленно прибывающими посетителями.
Колено Эшли натыкается на мое, когда мы устраиваемся, контакт обжигает мою кожу через джинсы.
Его локоть толкает меня в грудную клетку.
— Извини, — бормочет он, далеко не такой компактный, как я, постоянно натыкаясь на меня при каждом движении.
Это не его вина, что он такой огромный, но, когда парень прикасается ко мне, это нервирует.
У меня не должно быть бабочек в животе.
Я просто… не…
Эшли проголодался и заказывает немного еды — начос с начинкой и палочки из моцареллы, — и мой желудок урчит при мысли о жирных закусках в баре, и в то же время я задаюсь вопросом, насколько чистая здесь кухня.
Я посмотрела слишком много плохих реалити-шоу о барах для своего же, черт возьми, блага.
— Мне нужно в ванную комнату, не мог бы ты заказать мне то, что у тебя?
Эш кивает, терпеливо ожидая, пока бармен обратит на нас внимание, хотя здесь совсем немноголюдно. Просто несколько парней, играющих в бильярд в соседней комнате, и еще один или два человека за стойкой — не то, чтобы бармен был слишком занят.
Я легко нахожу ванную комнату, стены которой окрашены в тошнотворный оттенок розовой краски, которая скорее всего выглядит тем лучше, чем больше человек опьянен.
Когда стягиваю джинсы ниже бедер, чтобы сходить в туалет, мой взгляд останавливается на ярком, красочном изображении на задней стороне розовой двери кабинки.
Я писаю и одновременно просматриваю листовку, с волнением вчитываясь в слова.
Новый эксклюзивный отель и казино «Харт»
Все расходы оплачены
1000$ наличными на расходы
Мои глаза играют со мной злую шутку, или я смотрю на плакат «Выиграй поездку в Вегас» на задней стенке туалетной кабинки?
КАКОВЫ ШАНСЫ?!
Я только сегодня говорила о том, что хочу поехать в Вегас!
Внизу есть маленький белый квадратик с кодом для сканирования, и я выуживаю мобильник из заднего кармана, все время стараясь не уронить его в унитаз под задницей. Сканирую, чтобы перейти по ссылке на конкурс.
Читаю, перечитываю еще раз, уже запоминая правила, сроки и дату, когда они выберут победителя.
Плакат висит уже некоторое время, конкурс заканчивается на следующей неделе.
Я никогда ничего не выигрываю, но все равно участвую, заполняя форму со своего телефона, находясь в туалете, пока Эшли ждет меня в баре.
Взволнованная, забираюсь обратно на свой барный стул.
— Угадай, что я только что сделала?
Эшли смотрит на меня в ожидании, большой рукой сжимает бокал пива.
Я жду, что парень скажет: «Что?» или, по крайней мере, сделает предположение, но он этого не делает.
Он поднимает брови. Обе.
— На задней стенке туалетной кабинки висел плакат с объявлением конкурса. Приз — поездка в Лас-Вегас.
— Дай угадаю, — шутливо произносит он наконец. — Ты участвуешь, чтобы победить.
— Да! Это было легко — все, что мне нужно было сделать, это войти и заполнить некоторую информацию.
— Ты понимаешь, что никогда не выиграешь, верно?
Почему он так говорит?
— Мысли позитивно! Это может случиться.
Хотя он прав; скорее всего, этого не произойдет — я никогда ничего не выигрываю, уж тем более поездку в Вегас, о которой я МЕЧТАЮ?
Статистически очень маловероятно.
— Ты когда-нибудь слышала о том, чтобы кто-нибудь выиграл поездку куда-нибудь? — спрашивает меня кайфоломщик, отпивая из своего стакана и вытирая пену с верхней губы.
— Никогда, но чудеса случаются. Перестань быть таким занудой. — У меня тоже есть пиво, но оно не мое любимое, и теперь я больше не в настроении пить.
Я поднимаю палец на барменшу, и она подходит.
— Можно мне чай со льдом и воду, пожалуйста.
Хмуро глядя на своего соседа по комнате, я мрачно пододвигаю к нему свое пиво.
Эшли смеется.
— Отлично. Ты, вероятно, выиграешь.
Я свирепо смотрю на него.
— Не ценю твой сарказм. Ему не место за этим столом.
— Мы не за столом, мы в…
— Перестань быть таким буквальным. Просто остановись.
Он сейчас такой раздражающе реалистичный, даже с горячим британским акцентом.
— Что я не так сказал?
— Ничего.
Эшли изучает меня несколько секунд, не веря.
— Когда девушки говорят, что все в порядке, это означает, что что-то не так.
Это, конечно, стереотип, но в моем случае правда.
Я иррационально раздражена, потому что он не думает, что я могу выиграть поездку, которую я, вероятно, не выиграю.
— Ты теперь эксперт по девушкам?
— Нет, вовсе нет, но не лги и не говори, что все в порядке.
Я смотрю на него, делая глоток холодного чая из стакана передо мной, совсем маленький глоток.
— У тебя когда-нибудь была девушка? — выпаливаю я вопрос, честно говоря, мне любопытно, так как мы затронули тему девочек.
— Нет.
Я сейчас в ударе, будучи раздражительной, так что решаюсь спросить:
— Есть ли причина, почему?
— Не особенно. Просто не нашел девушку, которую хотел бы превратить в подружку — хотя не отрицаю факт, что мама пыталась меня сосватать.
— Как бы ты мог встречаться с кем-то из Англии, когда ты на другом конце света?
— Видеочаты? Плюс… — Он теребит салфетку под своим бокалом, разрывая ее на крошечные кусочки. — Я недолго пробуду на другом конце света. Возвращаюсь домой в конце года.
— Точно. Я все время забываю, что ты не отсюда. — Я смеюсь. — Я имею в виду, акцент — хорошее напоминание… и тот факт, что ты такой правильный.
Временами немного чопорный и прямолинейный, но не невыносимый.
— Не думаю, что кто-то раньше называл меня правильным. Изворотливым — да, правильным — нет.
— Не в лицо, но думаю, что есть много людей, которые думают, что ты говоришь как королева Елизавета.
— Я не говорю как королева Елизавета.
Он звучит таким обиженным.
— Тогда принц Чарльз?
— Перестань.
Я удовлетворенно вздыхаю и беру палочку моцареллы, разламывая ее пополам.
— Я рада, что мы занимаемся соседскими делами вместе.
— Соседскими делами. — Это заставляет его ухмыляться. — Как два приятеля, да?
— Точь-в-точь как два приятеля. Два братана.
— Эй, эй, не так быстро. — Эшли издает рвотный звук. — Не сравнивай нас с братанами.
— Почему ты ведешь себя как какашка на вечеринке? Я просто дразнилась. — Я кладу сырную палочку в рот и откусываю. — Я даже не просила тебя стукнуться кулаками или что-то в этом роде.
— Что такое «какашка на вечеринке»?
Он сейчас говорит серьезно, или в Британии не используют это выражение?
— Какашка на вечеринке — это ты, т. е. тот, кто не хочет веселиться. Дебби Даунер[16]. — Я делаю все возможное, чтобы объяснить, но даже для меня объяснение звучит неубедительно. — Кто-то, кто не думает, что я выиграю поездку в Вегас.
Плюс, ему, похоже, все равно на определение; ему просто не нравится, когда его обзывают.
Его лицо искажается, когда я вытаскиваю конец палочки моцареллы изо рта, и за ней следует о-о-о-очень липкая полоска сыра.
— Ты только что употребила «т. е.» в устном предложении?
Я продолжаю жевать, сознавая тот факт, что у него, вероятно, манеры за столом лучше, чем у меня.
— Давай сменим тему? Я серьезно.
— Подожди, так я «какашка на вечеринке», потому что говорю тебе, чтобы ты не надеялась выиграть отпуск в Лас-Вегасе? Сейчас, между прочим, середина семестра. Ты, — он указывает на меня, — никуда не сможешь поехать. Ты, — снова указывает, — получаешь стипендию. Ты не сможешь улететь с бухты-барахты, когда тебе заблагорассудится.
Я оскорбленно встряхиваю волосами.
— Смогу, если это будет в выходные.
Эшли фыркает.
— И кого ты собираешься взять с собой? На сколько человек это рассчитано?
— Эм… два.
Еще одно фырканье, настолько возмущенное, что я обижаюсь.
— Я должна взять тебя, если выиграю, просто чтобы помучить тебя.
— Договорились, — кивает он. — Я настолько уверен, что ты не выиграешь поездку, что, если выиграешь, я с радостью поеду и позволю тебе таскать меня повсюду — мы посмотрим и сделаем все, что ты пожелаешь.
Все, что я пожелаю.
Музыка для моих ушей.
Это было бы мечтой!
— В пустыне есть достопримечательность под названием «Семь волшебных гор» — это разноцветные скалы. Что-то вроде Стоунхенджа. Они выглядят так круто, и я хочу сфотографироваться там.
Эшли достает свой телефон, и, бросив взгляд через его плечо, я вижу, что он гуглит «Семь волшебных гор».
— Это не достопримечательность, а художественная инсталляция, и никогда больше не сравнивай ее со Стоунхендж.
— Видишь? Какашка. На. Вечеринке.
— Я не пытаюсь разрушить твою мечту, Джорджи. Просто не ожидай слишком много.
Как насчет того, чтобы позволить мне беспокоиться о моих ожиданиях и перестать быть таким кайфоломщиком?
— Хорошо, мистер Ведро холодной воды.
Он снова выглядит сбитым с толку, и, честно говоря, этот языковой барьер, из-за которого тот не понимает — или отказывается понимать — мои тупые шутки, действует мне на нервы.
Так расстраивает.
Все, что я пытаюсь сделать, это посмеяться и помечтать наяву вместе со своим пивом и закусками; разве я прошу слишком многого?
Я переключаюсь с сыра на начос, зачерпываю мясо и апельсиновый соус, отправляя их в рот.
— Если этому суждено случиться, значит, так тому и быть, — наконец говорит Эшли, присоединяясь ко мне за закусками.
Мы снова погружаемся в дружескую тишину, музыка, льющаяся из динамиков, — единственный звук, который я хочу слышать прямо сейчас.
Почему я так раздражена?
В чем моя проблема?
И почему он прикасается ко мне всякий раз, когда двигается? Мог ли он быть еще больше?
Фу.
Наши пальцы встречаются, когда снова тянусь за начос, и я отдергиваю руку, как будто он ошпарил меня. Парень берет закуску большой рукой, и мой взгляд пробегает по всей длине его предплечья.
Его покрытого татуировками предплечья.
— Твои родители кажутся консервативными — как они относятся к твоим татуировкам?
Он жует.
Глотает.
— Ну. — Вытирает рот бумажной салфеткой. — Сначала у мамы чуть не случился сердечный приступ — сердилась на меня из-за этого в течение нескольких недель, а в тот момент у меня была только одна на плече. — Он делает глоток пива, чтобы запить остатки чипсов во рту. — Потом я сделал еще одну в конце первого года обучения. Мне казалось, что нужно чем-то заняться, понимаешь?
— Просто захотелось чем-то заняться? Кто ходит и делает татуировки, потому что им скучно? Полоумные, вот кто.
Это заставляет его засмеяться, запрокинув голову назад, обнажая горло и татуировку низко над ключицей. Я вижу проблески чернил, выглядывающие из-за выреза его простой футболки.
— Я не жалею. Мне нравится, как они выглядят.
— Твоя мама видела твои руки?
— Да, мы общались по FaceTime, и она их видела. Думал, она упадет в обморок, когда я сделал ту, на которой написано «мама».
— Как банально. — Я хихикаю.
— По крайней мере, у меня нет мотоцикла — это было бы последней каплей. Они бы посадили меня под замок.
— Какой из себя твой брат? — спрашиваю я, копаясь в чипсах.
— Джек… полная моя противоположность. Очень порядочный парень, как ты бы сказала. Застегнут на все пуговицы, одна и та же пташка с тех пор, как мы учились в школе, вероятно, собирается взять годичный перерыв после окончания колледжа.
Пташка?
— Что за пташка? — спрашиваю я.
— Ну, не знаю — блондинка. Ее зовут Кэролайн, на самом деле она настоящая стерва.
— Его пташка — стерва? — Я смеюсь. — Что, черт возьми, это вообще значит? Она кричит слишком громко? Кусается?
Эшли непонимающе смотрит на меня.
— Мы говорим об одном и том же?
— Я не знаю. Мы говорим о настоящей птице?
Он качает головой.
— Нет, не птица. Пташка. Его девушка Кэролайн.
Я кошусь в его сторону, хотя он прямо передо мной.
— Пташка — это один из тех британских терминов, которые не означают то же самое в Америке?
— Видимо.
Ах, в этом есть смысл, и, черт возьми, я идиотка.
Как неловко.
— Это странное слово для девушки. — Это единственное, что я могу сказать, потому что чувствую себя глупо.
Он пожимает плечами.
— Не я его изобретал.
Я возвращаюсь к первоначальной теме.
— Сколько лет твоему брату?
— Двадцать.
— И он дома с твоими родителями?
Эшли бросает на меня хмурый взгляд.
— Он живет в Лондоне.
Я ничего не знаю о Лондоне или о том, что нужно для того, чтобы там жить, но знаю, что это чертовски дорого. Как двадцатилетний парень может себе это позволить?
— Точно, кажется, ты упоминал об этом. — Пауза. — Он приезжал навестить тебя?
— Да, приезжал. Кэролайн хотела увидеть Чикаго, поэтому они приехали на несколько дней, а затем взяли напрокат машину и поехали осматривать город. — Он достает из корзинки палочку моцареллы. — Думаю, что это ее тайная мечта — иметь дом в Америке. Она самоуверенна и стремится никогда в жизни не работать.
Могу сказать, что это его беспокоит.
— Это плохо.
Еще одно пожатие массивными плечами.
— Это проблема Джека, не моя. Я не из тех, кто встречается с кем-то, кто хочет, чтобы его осыпали подарками и имели членство в «Аннабель».
— Что такое «Аннабель»?
Он все еще жует.
— Самый шикарный клуб во всем Лондоне. Членство в клубе стоит чертовски дорого.
О.
— Пусть мечтает дальше. Этого никогда не случится. Джек не такой идиот. — Жует. Жует. — К тому же, не он наследник.
А я.
Слова не произносятся вслух, но они есть, как будто он их произнес.
Интересно, что все это значит. Мое сверхактивное воображение выстраивает в уме историю о прошлом Эшли, используя имеющуюся у меня информацию: его утонченный акцент. Дом, в котором он жил один, с гранитными столешницами и спальней для гостей — с собственной ванной комнатой.
Совершенно новый грузовик.
Школы-интернаты.
Разговоры о наследстве и эксклюзивных клубах, где нужно членство.
За пределами моего понимания.
Я знала девочек, которые росли так, южных красавиц голубых кровей, чьи семьи проживали в этом районе на протяжении нескольких поколений. Противные, заносчивые девчонки, которые были членами загородных клубов и смотрели на людей, задрав носы.
Носы, измененные хирургическим путем. И с отсутствием личности.
Не тот мир, в котором я хотела бы оказаться в ловушке.
— Поэтому ты переехал сюда? — внезапно выпаливаю я.
— С чего такой вопрос? Из-за «Аннабель»?
Я хихикаю.
— Нет. Ты переехал в Штаты, чтобы сбежать от своих обязанностей? Людей?
Парень медленно кивает.
— Да, наверное. — Он снова начинает теребить смятую салфетку, которую уже разорвал на части и уничтожил. — Не все это плохо — просто становится утомительным. Я не хочу устраивать обеды, вечеринки в саду и гребаные благотворительные мероприятия всю оставшуюся жизнь. Это не то, кто я есть.
Но это то, для чего я был рожден.
— Но ты собираешься работать на своего отца?
Он снова кивает.
— Так получилось, что я люблю цифры и финансы, поэтому думаю, что это будет не так уж плохо. — Пожимает плечами. — Я иногда ходил с ним в офис, когда был дома на каникулах, и мне всегда это нравилось. Он ставил мне мой собственный стол и просил подсчитывать цифры, а клиенты приходили поговорить об акциях. — Эшли замолкает. — А как насчет тебя? Какая у тебя семья?
— Мои родители — обычные американцы. Они оба работают полный рабочий день, иногда сверхурочно. Занимаются домом по выходным. Я выросла в маленьком домике, где нет места даже для собаки, но там мило. — Я думаю о том, как мое описание родителей и воспитания может звучать для него. — Никаких модных клубов или благотворительных мероприятий, если не считать сбора средств в школе, чтобы футбольная команда могла получить новую форму.
— Ты играла в футбол?
— Немного. Так мы обнаружили, насколько я быстра. Затем, когда у меня начало получаться в легкой атлетике, мне пришлось решить, на чем хочу сосредоточиться — никто не хотел, чтобы я травмировалась на футбольном поле, а легкая атлетика была самым безопасным выбором для получения стипендии
— Разве ты не могла достаточно хорошо играть в футбол, чтобы получить за это стипендию получше?
— Может быть? Хотя мне это не очень нравилось. Правила выводили меня из себя. И не могла вспомнить и половины из того, что они собой представляли: где я должна была находиться на поле, кто куда бежал во время удара по воротам.
— Понятно.
— В любом случае, у моих родителей не было денег на мое обучение. В общем, сделала то, что должна была сделать, а футбол ставил меня в тупик, поэтому я ушла. — Я пью из стакана с водой, который бармен поставил раньше. — Я люблю соревнования и путешествовать.
— И посмотреть изнутри гостиничные номера?
— В основном. — Я не могу удержаться от смеха.
Он прав; мы путешествуем, но это не значит, что мы занимаемся туризмом. Легкая атлетика — это не совсем тот вид спорта, который вызывает шумиху. На самом деле всем на это наплевать, кроме спортсменов и тренеров.
Это почти не приносит денег.
У нас почти нет зрителей.
Это спорт, который приходит и уходит практически незаметно.
Полагаю, как и регби. Такой малоизвестный вид спорта.
— Как давно ты играешь в регби?
Эшли издает жужжащий звук глубоко в горле.
— С тех пор как учился в средней школе. Регби и лакросс. — Он ухмыляется, сверкая расщелиной. — Так предсказуемо по-британски.
— Это увлекательно. Мне нравится. — Я подмигиваю ему и жалею об этом, потому что его глаза расширяются, и парень отводит взгляд — как будто не уверен, что делать с моим маленьким кокетливым жестом.
Это касается нас обоих…
Мне немного неловко, когда я ломаю голову, что бы еще сказать, или о чем поговорить, или спросить его.
— У вас есть какие-нибудь домашние животные?
Вот. Это хороший вопрос.
— У мамы какое-то время было несколько тявкающих собак. Хотя они мертвы.
Эм. Ладно.
— Мне не приходилось иметь с ними дело с тех пор, как учился в школе, хотя один из них — Лютик, померанский шпиц — страстно ненавидел меня. Укусил меня дважды, маленький ублюдок.
Я хихикаю.
— Скажи «Лютик» еще раз.
Парень сводит брови вместе.
— Одного раза достаточно, мисси.
Думаю, он дразнит меня в ответ, но трудно сказать наверняка; он все еще выглядит крутым. Грубоватый, с щетиной, в черной рубашке и с татуировками.
Не могу поверить, что подошла к этому парню несколько недель назад и осмелилась пригласить его на свидание.
Какая наглость!
Но с другой стороны…
Посмотрите, где мы сейчас находимся. Делимся закусками после утренней прогулки, живем через коридор друг от друга.
Никогда в жизни не поверила бы.
Мои часы издают звуковой сигнал, и я бросаю взгляд на уведомление.
Ронни:Предупреждение: тренер проводит проверки. Она дает всем 30 минут.
Дерьмо.
— Мы должны идти, — говорю я со вздохом. — Мой тренер проводит случайные проверки комендантского часа сегодня вечером.
Им нравится иногда следить за тем, чтобы мы не ходили на вечеринки, чтобы были в отличной форме на предстоящую неделю; им нужно будет мое селфи из дома, с отметкой даты и времени.
— Понял, — говорит Эшли, уже залезая в задний карман и вытаскивая бумажник. Достает несколько купюр и бросает их на стойку.
Я тоже лезу в свой.
Он останавливает меня, когда я поднимаюсь с барного стула.
— Я заплачу, Джорджи.
Краснея, я одариваю его застенчивой улыбкой. Это не свидание; он не обязан платить за мои напитки. Мне кажется, что в последние несколько дней я только и делала, что брала, брала и брала у него.
Представьте, если бы я действительно выиграла эту поездку и смогла бы пригласить его на уик-энд вдали от дома — веселый уик-энд за мой счет. Чтобы выразить ему свою благодарность за все хорошее, что он для меня сделал.
— Спасибо.
Мы встаем, собираем наши вещи и направляемся к двери.
Сегодня вечером Эшли сделал все, что делает парень на свидании: оплатил счет, открыл дверь, положил руку мне на поясницу, чтобы вывести на улицу.
Он делает это неспециально; хороший этикет глубоко укоренился в нем.
И все же я чувствую его теплую руку на своем позвоночнике.
И вечером, когда лежу в постели — после того как отправила тренерскому штабу фотографию, на которой снимаю макияж в ванной, морщу лицо и высовываю язык, — я не могу не пожелать, чтобы это было настоящее свидание, размышляя о том, каково было бы поцеловать Эшли, когда мы вышли из грузовика.
Дебби Даунер — вымышленный персонаж «Субботним вечером в прямом эфире», дебютировавший в 2004 году. Благодаря популярности персонажа имя Дебби Даунер в конечном итоге стало устоявшимся жаргонным выражением, обозначающим пессимистичного человека, который часто добавляет плохие новости и негативные чувства к собранию, тем самым ухудшая настроение всех окружающих.