Джорджия
— Не могу поверить, что я в Лас-Вегасе. — Смотрю в окно, вниз на освещенную улицу из нашего гостиничного номера, ослепительные огни уже горят, хотя еще не стемнело.
— Да, это то, из чего сделаны мечты, — саркастически замечает Эшли, бросая свой чемодан на диван в дальнем конце комнаты.
Я опускаю занавески и поворачиваюсь к нему лицом.
— Ты говоришь с сарказмом?
— Я? Нет. — Он смеется, расстегивая молнию на одной из своих сумок.
Он взял целых три, и я была удивлена, увидев, что парень немного переборщил с багажом. Я предполагала, что он захватит спортивную сумку или рюкзак, набитый одеждой, но это не так.
Два клетчатых чемодана и одна ручная кладь, плюс рюкзак.
Куда, черт возьми, он думал, мы направляемся, на луну на месяц?
Серьезно.
— Там внизу похоже на Диснейленд, — говорю я ему, желая покружиться, но боясь, что он будет смеяться надо мной.
— Ты была в Диснейленде? — спрашивает он, не поднимая глаз и роясь в своей сумке. Достает пару шлепанцев и бросает их на пол, выскальзывая из кроссовок.
— Нет. — Я краснею, когда признаю это; поход в Дисней кажется мне чем-то, что я уже должна была сделать в своей жизни. — Но хочу.
Эшли поднимает взгляд.
— Лас-Вегас, Дисней — какие еще чудеса света есть в твоем списке желаний?
— Гм. — Мой тихий гул нерешительности звучит восхищенно. — Ниагарский водопад. Аквапарки в Висконсин-Деллс. Э-эм, я бы с удовольствием посмотрела на Биг-Бен.
Его улыбка кажется печальной.
— Ну, это кажется очень разумным, места, которые стоит посмотреть. Легко.
Ну, легко — это относительный термин. Это легко, если у тебя есть деньги, чтобы поскитаться по миру к туристическим ловушкам из моего списка, да. Нелегко, если вам приходится считать каждый пенни и залезать в долги просто для того, чтобы получить высшее образование и «бесплатную» поездку в Лас-Вегас.
Я, вероятно, пожалею, что приняла этот приз из-за затрат, которые придут позже, но сейчас собираюсь наслаждаться видом и компанией.
Прошло две недели с тех пор, как я забралась в его постель и заснула, перевернувшись на другой бок в его объятиях, что в то время я лишь смутно осознавала.
Я проснулась одна, что меня не удивило; Эшли с самого начала не решался пускать меня в свою спальню. Я видела это в его глазах. Было ли это потому, что он не хочет иметь со мной ничего общего, кроме случайных влажных снов, или потому что не хочет иметь со мной ничего общего, и точка?
Может быть, на самом деле я его не возбуждаю.
Может быть, фантазия, которая была у него той ночью, была просто случайностью.
Сегодня вечером мы планируем поужинать в стейк-ресторане, который я видела по телевизору, и мне посчастливилось позаимствовать несколько платьев у Наллы и Прии, которые примерно того же размера, что и я, хотя и ниже.
Я вытаскиваю их из своего чемодана и подхожу к шкафу.
— О, ты одна из них, — смеется Эшли.
— Из кого?
— Из тех путешественников, которые развешивают свои вещи, как будто они переехали.
— Я не такая! — Я заглядываю в шкаф, где уже повесила несколько рубашек. — Я просто не хочу, чтобы они помялись.
— Ты положила носки и нижнее белье в ящики.
— И что?
Он пожимает плечами.
— Ты словно переехала и чувствуешь себя как дома.
— Перестань смеяться надо мной. Быть взволнованной — это не преступление. — Я бросаю на него свой самый свирепый хмурый взгляд. — Мы здесь уже десять минут… не будь кокблоком.
— Я не могу быть кокблоком — тут нет никакого секса.
— Ты портишь мою атмосферу отпуска.
— Твой отпускной стояк. — Он смеется. — Я могу увидеть этот член отсюда. Как ты можешь ходить с этой штукой между ног?
Эй, эй, эй — попридержи коней!
Я в шоке смотрю на Эшли, держа платье, которое собиралась повесить в шкаф. Это первый раз, когда он сказал что-то даже отдаленно связанное с сексом — по крайней мере, мне в лицо. Мастурбация не в счет.
Я даже не знаю, что сказать!
— Вижу, что лишил тебя дара речи. — Парень снова смеется надо мной, теперь шаркая в сторону ванной с сумкой для туалетных принадлежностей.
— Ты только что сказал «член» и «стояк» — чего ты ожидал? Обычно ты идеальный джентльмен.
— Я все еще такой. — В ванной он раскладывает свои вещи на стойке. — Использование этих слов не означает, что я неидеальный джентльмен. Мы в отпуске, и ты пригласила меня сюда как своего друга, так что я собираюсь вести себя как один из твоих друзей. — Его голова высовывается наружу. — Разве вы, девочки, не так разговариваете?
Э-эм, ну да.
— Ты не одна из моих подружек.
Это не слишком тонкое напоминание, и я надеюсь, что он меня не слышит.
И я, конечно, не хочу держать его во френдзоне. Если подумать, я точно не помню, как он вообще туда попал и кто кого туда поместил.
Все стало таким запутанным благодаря тому долбанному вызову.
Он снова высовывает голову.
— Тогда кто я?
— Ты… — Мой рот разинут, как будто я рыба. — Просто ты.
Это не самый блестящий ответ, по крайней мере, в долгосрочной перспективе, и я даже не уверена, что имею в виду под этим.
— Верно.
Он снова исчезает, и я опускаю плечи, упустив возможность сказать что-то более глубокое. Немного более… кокетливое. Что-нибудь, что угодно, лишь бы выбраться из этой ямы, которую вырыла для себя.
В течение следующего получаса Эшли занимается тем, что приводит себя в порядок, а затем дает мне воспользоваться ванной. Там есть две раковины, но мне ужасно нужно принять душ и причесаться, прежде чем мы отправимся на ужин.
Стоя под горячими струями прекрасного цельностеклянного душа, я поворачиваюсь и смотрю в зеркало над туалетным столиком. Я могу ясно видеть себя через прозрачную кабину, пар поднялся не настолько, чтобы заслонить мне обзор.
Провожу рукой по своему плоскому животу, затем вверх, обхватываю ладонями грудь. Откидываю голову назад, чтобы намочить волосы.
Я наблюдаю, как намыливаюсь и смываю, чего не делаю дома. Зеркало слишком высоко над стойкой, чтобы что-то хорошо рассмотреть, говоря о моих сиськах, животе или… других вещах.
Не буду врать, это опьяняющий вид, и мне жаль, что я здесь одна, представляя, как возбудился бы Эшли при виде моего обнаженного тела.
Конечно, он бы так и сделал; какого мужчину не возбуждает обнаженная плоть?
Вытираюсь полотенцем, прежде чем выйти. Холодный кафельный пол и мраморные стены заставляют меня задрожать, поэтому я быстро вытираюсь.
— Я завернусь в полотенце, если тебе нужно зайти сюда, — кричу я на случай, если ему захочется пописать; я не хочу полностью оккупировать ванную, как сделала с его кроватью.
Он напоминал мне об этом факте не менее дюжины раз.
Маленький зануда.
Мне требуется гораздо больше времени, чтобы высушить волосы феном, чем обычно, вероятно, потому, что я использую все, что предоставляет отель, вместо своих собственных вещей — фен, причудливо сложенные полотенца, все средства для укладки.
Лосьоны.
Я делаю мысленную пометку взять крошечный набор для шитья и шапочку для душа, прежде чем мы выедем, хотя я, вероятно, никогда не воспользуюсь ни тем, ни другим. Но они такие милые и должны быть у меня!
Завиваю волосы.
Макияж? Минимальный.
На улице жарко и душно, и последнее, чего мне хочется, это чтобы мой тональный крем и тушь для ресниц потекли, потому что в конечном итоге я вспотею. Я провела кое-какие исследования в интернете, и все говорят, что в Лас-Вегасе так много гуляют, что не стоит носить действительно высокие каблуки и много косметики — ноги, в конце концов, просто убивают вас, а макияж тает.
Платье, которое я выбрала для сегодняшнего вечера, уже висит на крючке за дверью, и я снимаю его с вешалки, чтобы влезть в него.
Оно принадлежит Налле.
Ярко-розовое, на бретельках-спагетти, глубокое декольте, бюстгальтер не нужен. С завышенной талией, подол доходит до середины бедра.
Оно сексуальнее, чем я ожидала, увидев в ее шкафу, пока рылась в нем, и еще более удивительно, что я выбрала именно его, чтобы взять с собой в эту поездку. Но это мой шанс, я пытаюсь сделать что-то другое. И, возможно, это моя попытка заставить Эшли увидеть меня совершенно по-другому, а не просто как свою соседку по дому и друга.
На очереди обувь.
Босоножки на танкетке, принадлежащие Прие.
Это особенное путешествие, и я хочу чувствовать себя особенной.
Хорошенькой.
Даже сексуальной.
С тревогой я надеваю несколько золотых браслетов на левое запястье и наблюдаю за собой в зеркале, когда по очереди вдеваю кольца в каждое ухо.
Вспоминаю, что забыла нанести блеск для губ, и роюсь в своей дорожной сумке в поисках красивого розового цвета. У меня не так много косметики, и обе мои подруги были достаточно любезны, чтобы одолжить мне немного своей.
Я безнадежно нервничаю.
Переполнена волнением и предвкушением — что он скажет, когда я открою дверь и войду в наш гостиничный номер?
И собираюсь это выяснить.
Втягивая воздух, я выдыхаю, когда открываю дверь и делаю первые несколько шагов вперед.
Эшли сидит на диване, листает журнал, прежде чем поднять глаза. Кладет его на стол, вытирая обе руки о штанины своих парадных брюк, прежде чем подняться.
Парадные брюки.
Парень переоделся в брюки и отглаженную голубую рубашку. Рукава закатаны до локтей, татуированные руки заигрывают с моим заинтересованным взглядом.
Я странно польщена, что он приложил столько усилий, чтобы хорошо выглядеть, волосы зачесаны назад, щетина пострижена.
О боже.
Держу пари, он потрясающе пахнет.
— Ты выглядишь… — Он делает паузу, подыскивая прилагательное. — Красиво.
Я кружусь, как хотела сделать с тех пор, как мы приехали, желая ущипнуть себя.
— Спасибо, ты тоже.
Ты тоже? Фу.
— Готова идти? — Он берет бумажник и сотовый и засовывает их в задние карманы.
— Да, дай мне взять свою сумочку. — Не теряя времени, достаю удостоверение личности и наличные из одной сумки и кладу их в маленький розовый клатч, который сочетается с этим сексуальным, милым платьем.
Краем глаза замечаю, что Эшли наблюдает за мной, и притворяюсь, что не замечаю, желая, чтобы он смотрел, но у меня все еще скручивается узел в животе.
Прошло несколько часов, осталось еще тридцать с чем-то…
Я могу пройти через это. Могу держать свои руки подальше от него и притвориться, что мы просто приятели.
Да, точно.
Я делаю это каждый день. Это не должно было быть проблемой, несмотря на тесноту помещения.
Поездка на лифте в вестибюль проходит тихо, как будто мы двое незнакомцев, спускающихся вместе, старающихся не пялиться и не встречаться взглядами.
Пальцами тереблю цепочку на сумочке, желая чем-то занять себя.
Тротуар — это безумие.
Переполнен.
Кишит людьми.
Проезжая часть? Забита машинами, такси и туристическими автобусами, бампер к бамперу. Все сигналят. Кричат.
Откуда-то сверху льется музыка, и я поднимаю взгляд — на мониторе высотой в три или четыре этажа транслируется видео, рекламирующее артиста, проживающего в этом отеле.
Кто-то не смотрит, куда идет, и врезается в меня; я наклоняюсь, шатаясь на этих дурацких каблуках, на которых у меня мало практики ходьбы, и которые следовало бы оставить в комнате.
— Нам туда, — кричит Эшли мне прямо в ухо, помогая мне выпрямиться. — Ты в порядке?
Я киваю.
— Следуй за мной.
Наблюдая за его сильной спиной, за тем, как мышцы напрягаются при каждом его движении, и изо всех сил стараюсь держаться рядом с ним. И так продолжается до тех пор, пока мы не подходим к известному отелю с его знаменитым танцующим фонтаном перед входом.
Все останавливаются, чтобы посмотреть, что вызывает заторы.
Я натыкаюсь на спину Эшли, толпа перед гигантским водным шоу казино огромна и становится еще больше теперь, когда вода взлетает брызгами.
Туристы всех национальностей толпятся здесь ради видео и фотографий, локти и плечи натыкаются на нас со всех сторон.
Чья-то рука хватает мою.
Я смотрю вниз. Рука Эшли.
Большой и сильный, он крепко держит меня, пока мы движемся сквозь толпу, не желая вызывать такси, так как движение тоже ужасное.
— Чтобы мы не потеряли друг друга, — бросает он через плечо.
Ясно.
Врезаюсь в еще кучу людей, потому что моя голова опущена, пока я иду, уставившись на наши соединенные руки, вид и тяжесть его в моей собственной ладони заставляют мое сердце биться чаще.
Парень не отпускает меня.
Не тогда, когда мы выбрались из толпы людей, не тогда, когда входим в ресторан.
Когда стоим там, ожидая, когда нас усадят, Эшли отпускает мою руку, но тут же кладет свою мне на поясницу, как будто там ей самое место.
Я счастливо вздыхаю, следуя за хостес, когда она ведет нас к нашему столику, уединенному месту в углу, вдали от шума и суеты.
Должно быть, часть призового конкурса — один из лучших столов.
— Празднуете что-то особенное? — спрашивает официант, когда мы садимся, кладя меню перед каждым из нас, пока другой наполняет стаканы с водой, которые уже были расставлены на столе. — Годовщина? Свидание?
— О, мы не пара, — выпаливаю я, указывая между Эшли и собой, как идиотка.
«Почему, Джорджия? Почему? Просто держи рот на замке. Вот поэтому он думает, что тебе неинтересно, и ты делаешь только хуже!»
— Я имела в виду, что мы не празднуем ничего особенного. — Я делаю глоток воды из стакана, чтобы заткнуться, лицо краснеет от смущения.
— Могу я предложить вам для начала выпить?
Я украдкой бросаю взгляд на Эшли.
Его лицо непроницаемо, взгляд прикован к меню, которое он сейчас держит в обеих руках, взгляд блуждает по страницам. Губы сжаты.
— Конечно, — говорит он. — Я буду «Гиннесс».
Нерешительно прикусываю нижнюю губу.
— Эм, я буду бокал белого вина. Что у вас есть?
Официант предлагает мне несколько вариантов, и я выбираю один, на самом деле понятия не имея, что я заказала, но уверена, что мне это все равно понравится.
— Что выглядит хорошо? — спрашиваю я, беря свое меню и открывая его, как книгу.
— Все.
Стейк. Лобстер. Паста. Суп.
Десерт.
Все это здесь, и мы можем заказать; нам даже не придется оплачивать счет в конце трапезы.
Строки на странице передо мной с таким же успехом могут быть написаны на другом языке, который не могу понять, потому что едва их читаю. Я только что сказала официанту, что мы не пара и не празднуем ничего особенного; думаю, я только что испортила всю атмосферу.
Мы молчим, пока официант не возвращается с нашими напитками; я делаю большой глоток из своего бокала, нуждаясь в жидкой смелости. Желая набраться смелости, чтобы изменить этот вечер к лучшему.
— Ты прекрасно выглядишь, — выпаливаю я. — Синий — это твой цвет.
На самом деле, любой цвет — это его цвет, но я не собираюсь этого говорить.
— Спасибо.
Ага. Он определено отгородился.
Я наклоняюсь вперед на своем стуле, положив локти на стол, отмечая, как взгляд Эшли блуждает от моего лица к декольте.
Интересно.
Значит, он не так уж невосприимчив ко мне… или, может быть, не так уж невосприимчив к красивой паре сисек. Имеет ли значение, на чьем теле они находятся? Хотела бы я знать.
На самом деле он никогда не видел большей части моей обнаженной кожи — если не считать того, что я в спортивном лифчике, что не считается, потому что эта штука делает меня неприлично плоской.
Хорошо.
Ладно, это хорошо. С этим я могу работать.
В конце концов, он мужчина…
Я способна на женские уловки.
Наверное.
Я имею в виду, это было давно, но думаю, что могу флиртовать и быть сексуальной, если буду достаточно стараться.
Наклоняюсь вперед еще больше, положив грудь на стол. Теперь она приподнята, как будто на мне бюстгальтер пуш-ап. Я невинно улыбаюсь.
— Как твое пиво?
Эшли ерзает на своем месте.
— Холодное.
— Выглядит пенистым.
— Так и должно быть.
— Серьезно?
— Ага.
Он ведет себя дерзко, это хороший знак.
Я откидываюсь назад, отпивая еще вина. Чувствую себя так, словно мы на первом свидании, но оно проходит не очень хорошо.
Между нами есть странное напряжение, которое я не могу понять; мы «просто соседи по дому», так что он не должен был обижаться на то, что я сказала официанту, что мы не пара.
Это правда.
И он не должен был обижаться, что я сказала официанту, что мы не празднуем ничего особенного, потому что это не так.
Мы просто двое друзей, приехавших сюда на выходные.
Так почему же он ведет себя странно?
«Потому что ты ему нравишься, но он не хочет переходить черту», — говорит голос в моей голове. — «Ты обманывала себя все это время, если думала, что он не заинтересован. Переехать к нему было огромной ошибкой».
Я ломаю голову в поисках темы для разговора и останавливаюсь на:
— Что бы ты предпочел — отрезать палец на ноге или на руке?
Он смотрит на меня удивленно.
— Эм… это было неожиданно.
— Выбери один вариант.
— Легко — палец на ноге. Но на самом деле я все равно их почти не использую. А как насчет тебя?
— На сто процентов палец ноги. — Я делаю паузу. — Подожди, а я могу выбрать, какой палец ноги, или мафия выберет за меня?
— Эм, это был твой вопрос, но мафия усложнит выбор: они выбирают палец на ноге, но ты можешь выбрать палец на руке.
О, это действительно оживляет ситуацию.
— И все же я выбираю палец на ноге. Я могу носить туфли с закрытым носком, или, если почувствую себя особенно нахально, то достану свой ампутированный мафией палец ноги, задеру штанину и заставлю всех это увидеть
— По твоему сценарию ты сейчас в сомнительном итальянском ресторане со своим пальцем? Все это кажется действительно экстремальным. Ты подняла это на совершенно другой уровень.
— Я почувствовала, что это требует большей детализации.
Он наблюдает за мной поверх своего пинтового стакана.
— Понятия не имел, что ты такая.
— Ты многого обо мне не знаешь.
— Очевидно.
Под столом я дергаю ногой.
— Твоя очередь задавать вопрос.
Это занимает у него несколько мгновений. Парень молчит, пока думает, но в конце концов говорит:
— Хорошо. Ты бы предпочла отправиться в тюрьму на шесть месяцев или провести в коме целый год?
О, хороший вопрос — мне нравится.
— Тюрьма.
— Ты ответила очень быстро. Никаких колебаний?
Я выпиваю немного вина.
— Нет. Я просто использую это время, чтобы написать мемуары, в зависимости от условий содержания и доступа к ноутбуку.
Он кивает.
— Я бы мог пополнять твой счет в тюремном магазине, поддерживая иллюзию «Мы будем вместе, когда ты наконец освободишься». Потом, когда выйдешь, я скажу тебе, что ты изменилась.
— Ну да, тюрьма изменит меня. Я стану жестче — я ведь слишком много повидала изнутри.
Я посылаю ему улыбку, и он смеется.
— Ты чудная.
— Я? — Небрежно пожимаю плечами. — А как насчет тебя? Тюрьма или кома?
— Кома, тогда мне не пришлось бы ничего помнить о прошедшем времени.
— Но что, если ты проснешься и у тебя будет амнезия?
— Ну, мне придется учиться всему заново… — Он подыгрывает мне.
— И я бы притворилась твоей невестой, хотя мы ни разу в жизни не встречались, и ты заберешь меня домой к своей семье.
— Как я буду помнить свою семью, если у меня амнезия?
— По фотографиям в твоем бумажнике.
Эшли смеется.
— Ни у кого нет семейной фотографий в бумажнике.
— У моего отца в бумажнике есть моя фотография — маленькая, два на три, — когда я училась в пятом классе, с торчащими зубами и косами. Это единственный способ, которым они могли похвастаться своей фотогалереей в те времена.
— Значит, одно из твоих требований как моей фальшивой невесты, чтобы я хранил твою фотографию в своем бумажнике?
— Ну, очевидно, нам придется пойти и сделать несколько снимков. Распечатать несколько селфи.
— Особенно на тот случай, если я впаду в эту загадочную кому, и мне понадобится фото, чтобы опознать тебя.
— Именно. Следовательно, нам придется сделать несколько штук, чтобы распечатать их для твоего бумажника.
— Ты сказала все это с единственной целью использовать слово «следовательно» в предложении. — Он закатывает глаза, глядя на меня. — Отлично. Давай сделаем селфи.
Сейчас?
— Здесь?
— Разве девушкам не нравится делать селфи, где и когда им заблагорассудится?
— Большинству да.
Эшли поднимает плечи.
Я смотрю, моргаю, делаю вдох, затем отодвигаю стул, встаю из-за стола и, ковыляю, чтобы встать рядом с ним с телефоном. Протягиваю его ему после того, как открываю камеру.
— Вот, возьми. У тебя руки длиннее.
— Ради всего святого, — ворчит он, и его голос звучит очень по-британски.
Я пригибаюсь позади него и улыбаюсь, неуверенная, что делать со своими руками. Фотография получилась бы лучше, если бы мои руки были где-нибудь на нем, на его плечах или…
— Можешь придвинуться поближе, — инструктирует он своим глубоким голосом.
Я придвигаюсь ближе, мое лицо рядом с его, сиськи почти вываливаются из моего платья, улыбаюсь благодаря вину.
Его запах наполняет мой нос ароматом лосьона после бритья, специй и дезодоранта, которым он пользуется, и мне хочется плюхнуться к нему на колени — или поцеловать его в затылок.
Прикоснуться к нему.
Эш постригся, борода не сбрита, но он привел ее в порядок.
Парень выглядит грубым и пахнет божественно.
Как настоящий спортсмен.
Он делает еще несколько снимков, и я делаю глупое лицо, прежде чем вернуться на свое место рядом с ним. Выпиваю большую часть вина из своего бокала от разочарования — я делаю ситуацию более странной, чем должно быть.
«Перестань слишком много думать об этом. Повеселись».
Будь веселой.
Будь кокетливой.
Я улыбаюсь ему через стол, когда парень переводит взгляд на меня, но я ни за что на свете не могу сказать, что может твориться у него в голове.
— Сохранять нейтральное выражение лица — одна из вещей, которым тебя научили в школе?
— Прости?
О, боже, какого черта я спрашиваю о подобных вещах?
— Твое лицо — я не могу сказать, о чем ты думаешь.
Эшли молчит еще несколько мгновений, приоткрывая губы, собираясь с мыслями. Делает глоток своего пива. Небрежно откидывается на спинку кресла, положив локти на подлокотник.
— Ты не захочешь знать, о чем я думаю.
— Нет?
— Нет.
— Почему нет?
Эшли продолжает наблюдать за мной, и вижу, что он взвешивает свои варианты, как будто я реально внезапно могу прочитать его мысли. Если будет до конца честен, то вдруг я могу оттолкнуть его. Если вообще ничего не скажет, то буду ли продолжать требовать ответа.
В этом деле победы нет, и он это знает.
— Хочешь поиграть в «да» и «нет»? — спрашиваю я его.
— Конечно.
— Ты понятия не имеешь, что это такое, не так ли? — Мой смех игрив, когда я продолжаю пить вино.
— Нет.
— Я задаю вопрос, а ты просто отвечаешь «да» или «нет», пока я не узнаю, что у тебя на уме.
Это заставляет его замолчать.
— Все еще хочешь поиграть?
Кивок.
— Да.
— Хорошо. — Отлично. — Хм. — Я переплетаю пальцы нервничая. — Ты думаешь о том, когда появится официант, чтобы мы могли, наконец, заказать ужин?
Они принесли нам корзинку с хлебом, оливковое масло и уксус, но не спросили, что бы мы хотели на ужин.
— Нет.
— Твои мысли вообще имеют какое-либо отношение к еде?
— Нет.
— Интересно. — Если бы я сидела во вращающемся кресле, я бы кружилась медленными, методичными кругами, как какой-нибудь злодей в фильме. — Очень интересно.
Эшли закатывает глаза.
— Значит, ты не думаешь о еде. — Постукиваю пальцами по столешнице. — Ты думаешь об учебе?
— Нет.
— О доме? Ты оставил что-нибудь включенным перед тем, как мы уехали?
— Нет.
— Ты думаешь о регби или о ком-либо из игроков твоей команды?
Его улыбка медленная и озорная.
— Нет.
Так что «нет» еде, занятиям, товарищам по команде, регби, дому…
Остается только одно.
Я.
— Твои мысли имеют какое-нибудь отношение к этой поездке?
Я чувствую колебание, когда он говорит:
— Да.
Теперь я вспомнила, почему так люблю эту игру; это невинный способ узнать, что у кого-то на уме, без того, чтобы им приходилось разглашать все это сразу в неловком признании.
Я стараюсь сохранять хладнокровие.
— Ты доволен номером в отеле?
— Да.
— Тебя беспокоит, что там только одна кровать?
Он ухмыляется.
— Нет.
Мой желудок переворачивается.
— Тебя задело, когда я сказала официанту, что мы не пара?
По иронии судьбы, официантка выбирает именно этот момент, чтобы появиться, бочком подходя к столу со своим планшетом, чтобы принять наш заказ.
Стейк среднего размера. Грибы.
Печеный картофель.
Да, мы бы не отказались от закуски. Да, я буду суп.
Мне необязательно есть все это, и, очевидно, я захочу десерт — в конце концов, я в отпуске, за который мне не нужно платить, и я намерена прожить его достойно.
Осторожно взвешиваю мудрость своих следующих нескольких вопросов, прекрасно понимая, что могу полностью испортить настроение, задав их, больше, чем я уже сделала сегодня вечером.
Они слишком прямолинейны и честны, но, по крайней мере, я буду знать.
— Ты раньше молчал, потому что думал обо мне?
Пауза, его бокал с пивом застывает на полпути к губам.
— Да.
Не буду лгать себе и притворяться, что уже не знала этого — я знала, что он собирался сказать, еще до того, как вопрос слетел с моих губ, но почему-то, когда слышу, как он признает это, что-то происходит у меня внутри.
Мой пульс учащается.
— Ты… — Я нервно сглатываю. Слизываю вино со своих губ. — Ты хотел бы притвориться на выходные, что я не просто твой друг?
Самое долгое, самое безмолвное колебание, которое я когда-либо имела несчастье слышать.
— Да.
О, боже.
— Ты… — Я сглатываю, потянувшись за своим бокалом вина. — Ты хотел бы притвориться на выходные, что я не твоя соседка по дому?
Эшли пристально смотрит. Смотрит и смотрит, изучая мое лицо, сверля меня взглядом.
Затем очень медленно кивает.
Я откидываюсь назад, чувствуя себя возбужденной.
Чувствую себя… воодушевленной.
Я живу с этим человеком уже три недели и уже немного разобралась в нем, уже знаю, что им движет. Что мотивирует его и вызывает у него отвращение.
Нечестность. Отсутствие энтузиазма.
Лень.
Эшли любит амбиции и имеет их в избытке.
Он страстный и целеустремленный человек. Стремится закончить учебу вовремя, вернуться в Британию и начать работать не покладая рук.
Единственный код, который я не взломала, — это его личная жизнь: хочет ли он встречаться, хочет ли влюбиться, хочет ли когда-нибудь завести детей и собственную семью.
Мы еще не обсуждали это.
— Теперь моя очередь задавать вопросы, — говорит он мне, залпом допивая оставшееся в бокале пиво, кадык подпрыгивает, когда парень глотает, в уголках его изрезанного шрамами рта появляется пена.
Его губы великолепны, или, может быть, я пьянее, чем думала.
В любом случае, они говорят со мной, и я должна сосредоточиться и обратить внимание.
— Вопросы о чем?
Он подавляет вздох.
— О чем ты сейчас думаешь.
— Достаточно справедливо.
Появляется официант и забирает наши пустые бокалы.
— Повторить заказ?
Мы оба киваем и ждем, пока она уйдет, прежде чем заговорить снова.
— Продолжай.
Мой сосед по дому наклоняет голову.
— Если бы я не смог поехать с тобой в это путешествие, ты бы захотела поехать?
Тпру.
Воу, воу, ВОУ.
Он только что бросил вызов, не так ли? Выложить все начистоту одним словом, что кажется не очень красноречиво, но так оно и есть.
Одно слово — одно «да» или «нет» — подытожит это для него лучше, чем что-либо еще, что он мог бы придумать, чтобы спросить.
Я жду, пока официантка поставит наши напитки, наблюдая, как она уходит, прежде чем широко раскрыть глаза.
Удивительно, что они не выскочили у меня из головы, пока я сижу здесь, пытаясь придумать, как реагировать.
Нет: Я хотела, чтобы это был ты и только ты, потому что запала на тебя с того вечера, как переехала.
Да: Я бы легко пригласила с собой кого-нибудь другого, одну из моих подруг, не задумываясь.
Он ждет.
Я тяну время.
Что бы я ни сказала дальше, это изменит ход этого ужина, этой ночи, этих выходных и нашей жизни, когда мы вернемся домой. Я собираюсь сделать это лучше, или хуже, или более неловко, чем это уже было, и у меня нет реального способа узнать, каким из трех вариантов это будет, пока не открою рот и не скажу одно единственное слово.
Да.
Или нет.
— Нет, — бормочу я с придыханием. Потому что не думаю, что отправилась бы в это путешествие без него; он — тот человек, которого я имела в виду, когда мечтала об этом отпуске, и он единственный человек, которого мне бы хотелось взять с собой. Точка.
Эшли не говорит ни слова, просто снова тянется к своему бокалу и делает большой глоток, наблюдая за мной поверх края. Я чувствую его пристальный взгляд, как чувствовала его руку на своей пояснице, когда мы шли через ресторан к нашему столику. Напряженный взгляд, покрывающий мое тело мурашками. Так должно реагировать тело, когда тебя безумно влечет к кому-то, но ты слишком боишься что-то сказать.
Нервная энергия.
Электрическая энергия.
Кокетливая, живая энергия.
Мы в городе, который никогда не спит, в городе греха, расставляем все точки над i, что должны были сделать до того, как я переехала в его дом. Если бы была честна с собой до этого момента, то, возможно, все было бы по-другому, и он был бы здесь как моя пара, а не просто как друг.
Но у меня такое чувство, что все вот-вот изменится.
Вся его поза изменилась.
Часть меня хочет, чтобы Эшли протянул ладонь и взял меня за руку; она как раз стратегически расположена на столе, ладонь лежит ровно, золотой браслет обвивает мое запястье и подмигивает нам обоим.
— Хорошо, — говорит он наконец.
Что он имеет в виду под этим?
Остаток ужина мы украдкой поглядываем друг на друга, почти застенчиво пробираясь на цыпочках из-за внезапной перемены, которую я вызвала.
Когда официант приходит убрать наши последние тарелки, мне больше не хочется десерта.
— Хочешь взять что-нибудь с собой, и мы сможем съесть это позже в гостиничном номере? — бойко спрашивает Эшли, более опытный в путешествиях, чем я, ведь делал это в тысячу раз больше, чем я.
— Отличная идея, да. — Я поправляю салфетку на коленях, складываю ее, прежде чем, наконец, положить на стол рядом с моей десертной ложкой.
— Чизкейк будет вкуснее через несколько часов.
Он заказывает один кусок и еще один шоколадного торта, которые вскоре появляются в красивых золотых коробочках, помещенных в черный пакет с посудой и салфетками.
Так причудливо.
Это кажется декадентским.
Слишком декадентским, но чем-то, к чему я могла бы привыкнуть, если бы это случалось чаще. Десерт, я имею в виду — не то, как Эшли наблюдает за мной со своего места за столом.
Закончив трапезу, после того как официантка принесла нам чизкейк и шоколадный торт навынос, Эшли подходит к моей стороне стола и ведет меня в вестибюль, положив руку мне на поясницу. И кто бы мог подумать, что из всех вещей на всем белом свете мне так сильно понравится ощущение мужской руки в этом месте.
И я стараюсь не дрожать.
Как только добираемся до улицы, мы стоим там, любуясь огнями и громкими звуками уличного движения.
Эшли наклоняется, чтобы что-то сказать мне на ухо.
— Хочешь прогуляться?
Хочу ли я? Не совсем. Сегодняшний день прошел в поездке, и завтрашний день мы собираемся провести у бассейна и на прогулке (я уверена) плюс попробовать свои силы за несколькими столами в казино — затем еще один ужин плюс шоу?
— Думаю, нам стоит вернуться, уже десять, а завтра у нас долгий насыщенный день… — Я надеюсь, он не считает меня тряпкой за то, что хочу хорошо выспаться ночью — в городе, который никогда не спит.
— Идеально.
В одной руке у него наш пакет с десертом, а другой парень хватает меня за руку, следуя в сторону неоновой вывески нашего отеля, освещенной высоко вверху в ночи Вегаса. Она словно маяк, и нам не нужны указания, чтобы вернуться, хотя все равно приходится уворачиваться и пробираться сквозь толпу людей на тротуарах, а затем снова мимо фонтана.
Делаю мысленную пометку сделать снимок завтра, когда освещение будет получше.
В отличие от предыдущего раза, когда мы направлялись в ресторан на ужин, Эшли не продолжает держать меня за руку после того, как мы пробрались сквозь шумную толпу. Он выпускает мою ладонь, как только людей становится меньше, и мы входим в отель.
Я полна разочарования и замешательства, которые, похоже, стали для меня новой темой.
Мы поднимаемся на лифте на один из самых верхних этажей, и я еще не потеряла кайфа от полутора бокалов вина за ужином, улыбаясь как идиотка, пока кабина лифта поднимается.
Все еще улыбаюсь, когда следую за парнем по коридору, и мы входим в комнату.
Эшли ставит пакет на ближайшую стойку вместе с ключом от номера, затем начинает расстегивать манжеты своей рубашки.
— Хочешь сначала воспользоваться ванной или я первый?
— Ты иди первым, — говорю ему. — Я хочу осмотреться снаружи.
Вид потрясающий — более внушающий благоговейный трепет, чем я могла себе представить. Отсюда видно все огни вокруг, мы так высоко в небе, что звуки снизу едва доносятся до меня. Балкон частный, со столом, креслами, а также шезлонгами для лежания.
В дальнем углу даже есть джакузи.
— Эшли, здесь есть джакузи! — кричу я, испытывая головокружение от ликования по поводу моего нового открытия.
Поворачиваясь на отчетливый звук открываемой бутылки, я замечаю брызги пузырьков, падающих на ковер.
Я думала, он собирался переодеться?
— Черт, — ругается Эшли, держа в другой руке два бокала для шампанского.
Смеясь, я присоединяюсь к нему, возвращаясь в комнату.
— На балконе есть джакузи. Не знаю, как мы пропустили его раньше.
— Мы торопились.
— Может, посидим в нем?
Эта идея кажется мне более привлекательной, чем грязные, шумные улицы и тротуары внизу. Даже казино, в котором у нас есть призовые деньги, которые мы можем потратить.
— Мне нравится эта идея. — Он ставит бутылку шампанского и бокалы на стол. — Давай переоденемся и посидим снаружи. Я принесу шампанское.
Идеально.