Эшли
Я замечаю ее, как только девушка входит в парадную дверь дома — не потому, что Джорджия слишком высокая или сногсшибательная, или потому что она с двумя девушками из нашей группы бизнес-класса.
Я замечаю ее, потому что…
Это Джорджия.
Она разозлила меня и забралась под кожу — американская фраза, за которую я зацепился, — и теперь она у меня на радаре.
В моем классе.
В моей голове.
Дразнит меня двадцать четыре часа в сутки, пытаясь вернуть мое хорошее расположение. Хотя зачем ей это, если она думает, что я страшила.
Я бы солгал, если бы стоял здесь и притворялся, что не нахожу Джорджию привлекательной. Солгал, если бы сказал, что мне не обидно, что это одностороннее наблюдение.
Джорджия прекрасна в том чистом, как у соседской девушки, смысле. Такая красивая, когда вы представляете кого-то с полевыми цветами и ветром, развевающим ее волосы, солнцем, падающим на ее лицо летом, в летнем платье в цветочек, и… О чем, черт возьми, я думаю?
Сегодня вечером девушка принарядилась, длинные волосы ниспадают прямыми прядями, точно так же, как в ту пятницу, когда мы впервые встретились.
Я заметил, что на занятиях она собирает из сзади, вероятно, в безумной спешке возвращаясь прямо с тренировки.
Со своего наблюдательного пункта я вижу, как Джорджия осматривает комнату в поисках.
Меня.
Скрестив руки на груди, я прислоняюсь к фанерной барной стойке, которую несколько моих товарищей по команде установили в углу комнаты, ожидая, когда взгляд Джорджии остановится на мне, прекрасно зная, что ей будет неловко, если ее поймают.
Я не дурак и знаю, что она здесь с миссией искупить свою вину; она выдала этот план, когда испекла мне кексы и принесла их в лекционный зал.
Вкусные, восхитительные кексы.
Они были хороши, но не настолько хороши, чтобы я мог простить ее за то, что она была бесчувственной задницей.
— Йоу, Британия. — Меня толкают гигантской рукой, когда Стюарт называет меня прозвищем, которое иногда использует. — Не сердись, но Элли сегодня привела свою подругу.
И? Какое отношение ко мне имеет его девушка, приводящая подругу на вечеринку?
— Разве Америка не свободная страна?
— Ну, знаешь, чтобы мы могли устроить.
— Устроить что?
Стюарт, чье имя Брэйден, закатывает глаза, как будто я медленно соображаю, и напоминает мне о нашем разговоре.
— Я говорил тебе о двойном свидании после игры, помнишь?
— Что я помню, так это то, что сказал тебе, что меня не нужно ни с кем сводить.
Это то, что я сказал, верно? Я не могу вспомнить, что ел на завтрак, не говоря уже о том, что сказал парню несколько дней назад.
Стюарт пьет из пластикового стаканчика в руке, пивная пена покрывает кончики его усов. На нем очки-авиаторы и зеленый летный костюм цвета хаки, выглядит он, как обычно, довольно придурковато.
— Это одно свидание, и Ариэль…
— Ты не расслышал? Меня не нужно подставлять.
— Братан, ты должен проявить себя.
— Я пас.
Голова Джорджии покачивается в толпе, она все еще выше большинства девушек в комнате. Легко обнаружить и отследить.
Если бы парень захотел обратить на нее внимание.
Чего я не делаю.
— Ты здесь уже четыре года, чувак, и я никогда не видел тебя на свидании. Тебе нужно наладить свою жизнь.
— У меня есть своя жизнь. — Та, которая включает в себя больше ответственности, чем он мог когда-либо мечтать. Долг, стоящий за титулом, который я унаследую, землей, а это значит, что я не буду одинок вечно — мне нужно будет жениться, иметь жену и наследников.
Это путь британского аристократа.
Стюарт отхлебывает свое пиво.
Я игнорирую его и делаю знак Полу, «бармену», налить мне из бочонка. Нет смысла стоять здесь сложа руки, позволяя Стью изводить меня из-за женщин.
Подходят две девушки, одна с яркими огненными волосами — я уверен, что крашеные, — а другая обнимает Стью за талию и поднимается на цыпочки, чтобы поцеловать его в щеку.
Дерьмо. Они, должно быть, были в ванной; как они нас нашли? Что еще более важно, как, черт возьми, я собираюсь исчезнуть, не выставив себя грубым придурком?
— Привет, я Элли. Мы не встречались, но я слышала о тебе много хорошего. — Блондинка протягивает руку, чтобы пожать мою, и я смотрю на нее, желая быть грубым.
Но мое хорошее воспитание не позволяет мне этого.
— Эшли.
Элли отделяется от Стью достаточно надолго, чтобы подтолкнуть свою рыжеволосую подругу в мою сторону.
— Это моя подруга Ариэль.
Я понятия не имею, что сказать; это странно каждый раз, когда ко мне подталкивают девушку, и я знаю, что должен вести себя заинтересованно. Таково намерение, но не результат.
Во-первых, Ариэль не в моем вкусе.
Слишком много косметики, слишком приодетая, слишком безупречная прическа.
Ладно, я мелочный ублюдок, подайте на меня в суд, но мне нравится женщина, с которой можно выбраться за город или просто поваляться на диване, которая чувствует себя достаточно комфортно в своем собственном теле, чтобы ей не приходилось прятаться за слоями одежды.
Во-вторых, Ариэль выглядит как чертова Русалочка. Да, я знаю, кто это — я рос не в чертовой пещере, — и нет, я не заинтересован в свиданиях с мультяшным персонажем.
Очевидно, она красит волосы в рыжий цвет, и это слишком яркий оттенок.
Слишком, слишком, слишком.
В ней слишком много всего.
У моей матери был бы припадок.
Не то чтобы это мамин выбор, но нельзя приводить девочку в такую семью, как моя, не заботясь о мнении родителей.
Мне небезразлично их мнение.
К счастью, Ариэль не пытается пожать мне руку.
— Привет, Ариэль.
Я не любитель разговаривать, и все остальные тоже молчат, что делает все это неловким. Даже Стюарт, который не мог заткнуться из-за того, что подставил меня.
— Знаешь, что было бы весело? — Элли, наконец, вмешивается, бурлящая идеей, которую, я знаю, она вынашивала уже несколько недель. — Мы со Стюартом подумали, что было бы так весело, если бы мы все пошли на свидание. Ты, я, он и Ариэль.
В этом предложении так много неправильного, что я не знаю, с чего начать.
Щеки Ариэль розовеют, что ужасно смотрится на фоне ее волос.
— Слушайте, это, наверное, не очень хорошая идея.
Элли понимающе подталкивает свою подругу локтем.
— Видишь, Ариэль, я же говорила тебе, что у него сексуальный голос.
С трудом могу поверить, что они ведут этот разговор при мне, как будто я не стою здесь. Мой взгляд блуждает по комнате, ища хоть какое-то подобие спасения, и нахожу его в виде приближающейся Джорджии.
Она сокращает разрыв, направляясь ко мне, не замечая моего беспокойства, хотя не то чтобы я подавал какие-то сигналы.
Я спокоен и собран, как обычно. Только пустота в животе выдает меня.
— Мы могли бы пойти на дегустацию вин в эти выходные, а потом отправиться на виноградник, — спешит добавить Элли.
Дегустация вин и виноградник?
Что это за гребаная комбинация?
Это звучит ужасно, просто чертовски ужасно.
— У меня уже есть планы на эти выходные, — выпаливаю я.
— И что ты будешь делать? — спрашивает Стюарт. — У нас игра, а потом что? Собираешься дрочить остаток дня?
Джорджия останавливается как раз в тот момент, когда идиот спрашивает о мастурбации, глаза расширяются так, как могут только, когда человек слышит что-то реально шокирующее. Это явно не то, что она ожидала, когда подошла.
Мои друзья придурки.
Я ничего не могу с этим поделать.
— Привет, — приветствует ее Элли, одаривая классическим взглядом, оглядывая ее сверху донизу, а затем снова смотря в глаза.
— Привет, — застенчиво говорит Джорджия. — Надеюсь, я ничему не помешала.
— Нет, — выдавливаю я, подходя ближе. — Я ждал тебя. — Не задумываясь обнимаю ее рукой. — Детка.
Стюарт, Элли и Ариэль разинули рты.
— Ты только что назвал ее «деткой»? — Элли смеется, пытаясь понять это новое развитие событий.
— Это Джорджия, — представляю я. — Я не могу пойти с вами на двойное свидание, потому что у меня свидание с ней. — Я целую ее в макушку, как будто это самое естественное, что можно сделать, и если девушка и ошеломлена, то не показывает этого.
Она даже не напрягается рядом со мной.
Какое бесстрастное лицо у этой цыпочки!
Я впечатлен.
— Я задолжала ему. — Это все, что она говорит добродушным голосом.
Я задолжала ему.
Она имеет в виду пари, вызов, называйте как хотите, в ту ночь, когда она пригласила меня на свидание в рамках своего посвящения в легкоатлеты.
— Мне нужно в ванную, — внезапно объявляет Элли. — Ариэль, пойдем. — Элли хватает свою подругу за руку и тащит ее прочь, свирепо глядя на Стюарта; предполагаю, что они собираются пересмотреть стратегию в ванной.
— Почему ты не сказал, что у тебя есть девушка? — раздраженно спрашивает Стюарт.
Потому что она не моя девушка!
— Я неоднократно говорил тебе, что меня не интересует двойное свидание.
— Неоднократно, — повторяет он, усмехаясь. — Не мог бы ты не звучать так чертовски надменно?
Прости, что?
— И, кроме того, я бы не стал продолжать поднимать этот вопрос, если бы ты сказал, что у тебя есть девушка.
Он собирается продолжать это говорить?
— Я не его девушка, — выпаливает Джорджия в то же время, как я говорю: — Она не моя девушка.
Она толкает меня локтем.
Я хмурюсь.
— Что? Тебе можно так говорить, а мне нельзя?
Джорджия закатывает глаза.
— Ну… — Голос Стюарта затихает, когда он размышляет вслух. Чешет за ухом. — Мы все еще можем устроить двойное свидание. Элли может какое-то время злиться из-за того, что Ариэль получила отворот поворот, но переживет это. Она действительно хочет пойти в тот яблоневый сад.
Он никогда этого не оставит.
Никогда.
— Яблоневый сад? — спрашивает Джорджия, оживляясь. — Тот, что в Лейк-Кантри?
— Да, тот самый. — Стью подогревает разговор, чтобы убедить ее в своей идее. — У них есть виноградник, и Элли хотела пойти и выпить вина и все такое, но я не хочу тащиться туда один.
Джорджия смотрит на меня снизу вверх, все еще на добрых пятнадцать сантиметров ниже, спрятана у меня под мышкой, не пытаясь оторваться.
— Я бы с удовольствием. Звучит весело. — Она понижает голос. — Плюс… я у тебя в долгу.
Ну, технически, думаю, что так оно и есть, не то чтобы я когда-либо заставлял ее или помыкал ею — не тогда, когда намеренно пытался избегать ее.
Посмотрите на беспорядок, который я только что устроил: она сияет, глядя на меня, как будто только что одержала какую-то победу или покорила меня.
Это не тот случай. Ничего не прощается, потому что мне нужна услуга на три секунды.
— Хорошо, вы двое, снимите комнату. — Стюарт симулирует шутку, хотя готов поспорить, что он уже давно хотел попросить кого-нибудь снять комнату и ждал идеального момента. — Сбавьте обороты. Я не привык видеть этого болвана с цыпочкой, и теперь меня тошнит.
— Отвали, Стюарт.
— Хорошо, но будет круто, если я скажу Элли, что ты идешь с нами собирать яблоки, верно?
Я ни хрена не знаю об американских женщинах, но знаю вот что: эта девушка Элли хочет, чтобы мы с Джорджией ели отравленные яблоки, а не собирали их вместе с ней.
— Могу я секунду поговорить с тобой наедине? — Я бросаю взгляд на Джорджию, на ее джинсы, свитер, волосы. Дергаю головой и указываю на входную дверь.
— Снаружи?
Я веду ее, и девушка следует за мной на крытое крыльцо, сетчатая дверь захлопывается за нами.
Сегодня на улице холодно, и я чувствую себя виноватым за то, что вытащил ее на улицу, но мы не можем поговорить внутри; там слишком шумно и полно людей. Любой может подслушать, что я собираюсь сказать.
— На самом деле тебе необязательно идти туда. Все это просто нелепо.
— О.
Я изучаю ее.
— Только не говори мне, что ты разочарована.
Мы говорим обо мне, о парне, к которому она пришла по необходимости и от отчаяния. Парне, с которым она застряла на занятиях два раза в неделю, от которого не может сбежать.
Девушка пожимает плечом.
— Я бы не отказалась пойти. Если бы ты захотел.
— Я не хочу, — выпаливаю я. — Это ферма по сбору яблок. — Я не могу найти подходящих слов; вся идея — чушь собачья. И предпочел бы, чтобы меня затроллили и оставили голым посреди кампуса, чем пойти во фруктовый сад. Не то чтобы я когда-либо не был на одном из них. На настоящем винограднике? Да.
На юге Франции? Да.
Тоскана, Италия? Да.
Средний Запад Америки?
Почему это вообще вопрос?
Не хочу показаться снобом, но давайте будем реалистами.
— Ясно. Конечно, ты не хочешь идти. — Джорджия удрученно смотрит на свои туфли. — Я была стервой и… не виню тебя.
Правда в том, что она не сделала ничего такого, чего не делали тысячи людей до нее. Ритуалы дедовщины распространены — и не только здесь, в Штатах. Попробуйте побыть молодым парнем в школе-интернате в Англии, и увидите, как на самом деле ведут себя надменные ублюдки, когда никто не смотрит.
Когда им не грозит опасность быть пойманными.
Стукачи получают розгачи…
— Ладно. Никакого свидания. — Она выглядит странно разочарованной.
Я в замешательстве — неужели она пытается отвоевать себе дорогу в рай, совершив доброе дело: свидание со мной из жалости?
— Никакого свидания.
Ее плечи поникли, или, может быть, это тусклый свет ламп на крыльце, которым нужны новые лампочки. Они мерцают.
Джорджия прикусывает нижнюю губу, белые зубы сверкают.
— Понятно.
Я засовываю руки в карманы джинсов и сутулюсь.
— Спасибо тебе за то, что вела себя естественно там.
— Эм. Пожалуйста. Все в порядке, правда. — Нахмурившись, она заглядывает в дом через сетчатую дверь. — Но что все это значило? Должна ли я волноваться?
— Нет, тебе не стоит беспокоиться. — Хотя должен; как только Стюарт узнает, что я солгал о том, что Джорджия моя пара, он будет настаивать, чтобы я встречался с Ариэль.
— Мне не нужно, чтобы еще больше девушек злились на меня. Эта Элли выглядела так, будто хотела меня убить.
Вероятно, так и есть.
— Она переживет это.
— Уверен?
— Нет. — Я смеюсь. — Я играю в регби со Стюартом, Элли — его девушка, Ариэль — ее лучшая подруга, и у них грандиозные планы на нас четверых.
— Ариэль. С рыжими волосами?
— Поразительное сходство, да?
— Думаешь, это ее настоящее имя? Я имею в виду, каковы шансы?
— Может быть, ее родители — диснеевские фрики. — Сейчас я говорю так по-американски; у мамы случился бы припадок, если бы она меня услышала. — По рыжим волосам.
— Может быть. — Она снова покусывает нижнюю губу. — Ты же знаешь, что твой друг будет преследовать тебя из-за этого.
О, теперь она читает мои мысли? Фу.
— К чему ты клонишь?
— Я просто думаю… ты должен позволить мне загладить свою вину. Я буду лучшим фальшивым свиданием, которое у тебя когда-либо было.
Единственным фальшивым свиданием, которое у меня когда-либо было. Никогда, черт возьми, мне не приходилось шантажировать женщину, чтобы она провела со мной время.
— Я… не знаю. — Я колеблюсь. — Не хочу посылать смешанные сигналы.
— Смешанные сигналы? — Она смеется. — Поверь мне, я чертовски хорошо знаю, что ты меня терпеть не можешь и не хочешь иметь со мной ничего общего. Знаю, что это было бы только одолжением. Обещаю, что не влюблюсь в тебя. — Ее глаза расширяются, когда она осознает свою оплошность. — Я не это имела в виду. Я имела в виду… потому что ты не хочешь, чтобы ты мне нравился. — Она делает паузу. — Я имею в виду, я тебе не нравлюсь. Я знаю это. И не буду…
Я поднимаю руку вверх, останавливая ее.
— Все в порядке. Я понял. Ты не влюбишься в меня.
— До тех пор пока ты не влюбишься в меня, — без всякой необходимости поддразнивает Джорджия. — Не то чтобы ты этого хотел. Я просто шучу.
Она сглатывает.
— Хорошо. — Я бросаю взгляд на дом, сквозь толпу в сторону Стюарта. — Хочешь, я провожу тебя домой? Мне не хочется возвращаться.
— Эм. У меня там друзья внутри… — Пауза. — Налла и Прия, но я могу узнать, готовы ли они идти? Подожди.
Я киваю, когда она направляется к двери и возвращается через несколько минут, похоже, запыхавшись, откидывая волосы с лица.
— Я готова идти, они хотят остаться.
Конечно, хотят — эта вечеринка просто потрясающая. Это круто, или как там они говорят, и я не так давно знаю двух других девушек, но они определенно выглядят так, будто хотят хорошо потусить.
Не говоря ни слова, мы с Джорджией спускаемся по ступенькам к тротуару, неловко шагая в тишине первый квартал — я предполагаю, что мы направляемся в ее сторону, потому что она не сказала мне идти в другую сторону.
Мы спокойно прогуливаемся, пока Джорджия не спрашивает:
— Из какой части Англии ты родом? Я не могу вспомнить.
— Суррей.
— Как далеко это от Лондона?
— Около пятидесяти километров.
— Эм… у меня проблемы с переводом. — Она смеется.
Я думаю несколько секунд, прикидывая в уме.
— Кажется, это примерно тридцать миль или около того? У моих родителей есть квартира в Лондоне, но они проводят там не очень много времени.
— Зачем им квартира, если они там не останавливаются?
Потому что так делают аристократы в Англии. Таунхаус в самом центре города принадлежал нашей семье на протяжении нескольких поколений — вы не откажетесь от него, если только вам отчаянно не нужны наличные или вы не хотите обменять его.
Семейное поместье в пригороде тоже.
Передается из поколения в поколение, и когда-нибудь все это будет моим, вместе с налогами и другими долгами.
Но я отвлекся…
— Они ездят туда нечасто, но иногда мы с братом пользуемся ей, если хотим навестить школьных друзей. Или что-то в этом роде.
Сбор средств, благотворительные балы.
— Или что-то в этом роде, — усмехается Джорджия, шагая дальше, не задавая больше никаких вопросов.
Это становится все более неловким.
Мне приходит в голову, что девушка, возможно, не чувствует себя в безопасности. Она согласилась пойти со мной домой, но уже темно, я огромный, и мы одни.
Засовываю руки в карманы, ссутулив плечи.
Бросаю на нее косой взгляд, испытывая искушение прочитать ей лекцию о том, каким глупым было решение идти наедине с незнакомым парнем, который больше нее, вероятно, на добрых полсотни килограмм.
Для британца-аристократа я коренастее большинства. Большинство парней, с которыми я ходил в школу, не видели ни одного нормального рабочего дня в своей жалкой жизни, тренажерные залы не были приоритетом, а парни, с которыми я играл в регби, не были такими крупными, как я.
Меньше наполовину.
Ниже.
Стройнее.
Больше подходят для элегантного джентльменского клуба их отцов, чем для поля для регби.
Мои домашние приятели играют в крикет, претензионный вид спорта, или катаются на лошадях по выходным — то, к чему я сам всегда был равнодушен.
Мало у кого из них когда-либо был выбит зуб от удара локтем или коленом в лицо.
У меня было и то, и другое.
Это чертово чудо, что мама никогда не запрещала мне играть, а папе нравится иметь сына, который физически более мужественен, чем отпрыски его сверстников.
Он может быть чопорным и порядочным, но он гордится тем, что вырастил сильного сына.
Наследника.
Мы с Джорджией тащимся вперед, машины проезжают каждые несколько минут, замедляя ход, чтобы поглазеть на нас двоих на тротуаре.
Сейчас еще довольно рано — всего одиннадцать часов — студенты собираются, чтобы пойти на вечеринку.
Мы приближаемся к кампусу, подходя к перекрестку.
— Э-э… теперь в какую сторону? — спрашиваю я, посмотрев налево, потом направо.
— Прямо. Еще пять кварталов.
— Пять кварталов? Ты прошла весь этот путь пешком? — Я смотрю вниз на ее ноги. — В этих туфлях?
Она тоже смотрит вниз.
— А что с ними не так?
С ними все в порядке. Они просто… на каблуках. Кому, черт возьми, захочется пройти весь этот путь на проклятых каблуках?
Женщины.
Я никогда их не пойму.
Было бы лучше, если бы у мамы родилась девочка, а я не застрял бы с Джеком и папой — немного больше эстрогена в доме пошло бы нам всем на пользу.
Джорджия вздыхает, вероятно, от скуки, потому что мы почти не разговаривали, а теперь я высмеиваю ее выбор обуви, один квартал позади и еще четыре впереди.
Мои губы приоткрываются, и я задаю несколько личный вопрос.
— Как тебе здесь, пока нравится?
— Не то, чего я ожидала.
— Как так?
— Ну… — Она делает паузу. — Для начала, я не думала, что девушки из команды по легкой атлетике будут измываться над старшекурсником. Я не новичок, и это было неуместно.
Я смеюсь над тем, как нелепо это звучит. Как недовольно.
— Ты никогда ни над кем не издевалась?
Ее острый взгляд отвечает на вопрос раньше, чем она это делает словами.
— Нет, Эшли, я этого не делала. Это противоречит кодексу чести.
Ха.
Кодекс чести — это шутка, и все это знают. Каждый в какой-то момент нарушает его, особенно в ту секунду когда попадает на домашнюю вечеринку за пределами кампуса.
Еще бы!
— Откуда ты, из страны выдумок? Это не сказка — ты же не думаешь, что спортсмены в твоем старом колледже не инициировали новых товарищей по команде? — Мое фырканье подчеркивает предложение.
— Я не идиотка и знаю, что они это делали, но что касается команды по легкой атлетике то… нет. Слава богу, я этого не видела. Меня от этого тошнит.
Пффф.
— Видимо недостаточно, — бормочу я себе под нос, достаточно громко, чтобы она услышала.
Джорджия останавливается посреди тротуара лицом ко мне, руки на бедрах.
— Хорошо. Я рада, что ты заговорил об этом, потому что это единственное, о чем я могу думать. Мне жаль, ясно? Я просто пыталась… быстрее покончить с этим тем вечером, чтобы они оставили меня в покое. Это не имело к тебе никакого отношения — в этом не было ничего личного.
Ничего личного? Она что, бредит?
Когда симпатичная девушка подходит к вам на вечеринке и приглашает на свидание на спор, потому что ей сказали найти самого уродливого парня на вечеринке — это личное.
— Но вот тут ты ошибаешься. — Я продолжаю идти, все еще засунув руки в карманы джинсов. — Ты думала, парень не обидится на твою маленькую шалость? Я видел, как это делали раньше, и это ни хрена не смешно.
Она спешит догнать меня, тянет меня за руку, вцепившись в мой бицепс.
— Ты был первым парнем, которого я увидела стоящим в той комнате! Ты примерно на сантиметров двадцать выше, чем каждый из тех парней, ясно?
Я закатываю глаза.
— Не будь такой драматичной.
Но я бы солгал, если бы сказал, что ее наблюдение, как ни странно, не приносит удовлетворения и даже немного не тешит мое эго.
— Эшли, остановись.
Я останавливаюсь.
Поворачиваюсь к ней лицом.
Протягивая руки, умоляя, она снова стоит посреди тротуара, смотрит на меня с побежденным выражением на лице.
— Я не знаю, что еще сказать, не знаю, как извиниться. Я не думаю, что ты уродливый или глупый.
Глупый.
Подождите, что?
— Кто, черт возьми, сказал что-нибудь о глупости? Это тоже было частью пари? Я что-то упускаю?
Она в разочаровании закрывает лицо рукой.
— Никто ничего не говорил о том, что ты… — Она делает глубокий вдох. — Это была фигура речи. Я нервничаю. И расстроена, что поставила тебя в такую ситуацию, и хотела бы вернуться и сделать все заново.
Сделать все заново.
Теперь у меня есть идея.
Я оглядываюсь назад, на дорогу, откуда мы пришли, разглядывая тропинку, по которой мы только что прошли. Мимо административного здания кампуса, вверх по направлению к ветхому дому регби.
Что бы она сделала по-другому, если бы мы могли вернуться назад, если бы все так не обернулось? Что бы она мне сказала, если бы вообще что-нибудь сказала?
— Хорошо. — Я киваю.
Джорджия выглядит смущенной.
— Что хорошо?
— Давай сделаем это заново. — Я должен знать, что изменилось бы, если бы мы повторили, потому что правда в том, что…
Мне нравится Джорджия.
— Типа вернуться прямо сейчас?
Я вытаскиваю левую руку из кармана и проверяю время на золотых часах — семейной реликвии — на запястье.
— Еще рано.
Ее брови взлетают вверх.
— Ты хочешь вернуться и… поиграть в ролевые игры?
Я пожимаю плечами.
— Конечно. Почему бы и нет?
Девушка прикусывает нижнюю губу, размышляя. Мы оба знаем, что если она действительно хочет все исправить, то должна вернуться со мной в дом регби и повторить все сначала.
— Без твоих стервозных друзей из легкоатлетической команды, конечно. — Я ухмыляюсь. — Ты в деле?
Девушка расправляет плечи.
— Показывай дорогу.