Лина
Говорят, понедельник самый тяжёлый день недели. Мне и в голову не приходит спорить с этим утверждением, ведь сегодня у меня первый в моей жизни зачёт. И это, к моему лёгкому волнению, экономическая социология Аркадия Евгеньевича, нашего с Людмилой «любимого» препода. Хотя он и не самый «любимый» из всего преподавательского состава, но всё же своей строгостью и принципиальностью нотки тревоги в наши души посеял.
Пока всё идёт хорошо: я вовремя проснулась с будильником, вкусно позавтракала омлетом с зеленью, обменялась пожеланиями удачи с Дианой, у которой сегодня вообще экзамен. Далее я успела сесть в автобус в нужную минуту и даже первая из «квартета» оказалась в коридоре возле пока ещё запертой аудитории на втором этаже. Неподалёку слоняются пока ещё немногочисленные одногруппники, с которыми обмениваюсь приветствиями, а затем иду и сажусь на свободную скамью у окна всего в паре метров от заветной двери. Обогревательная батарея с обычной для зимы интенсивностью поджаривает мне спину, но убегать от её настойчивого жара я не хочу. Он даже помогает мне сейчас выносить минуты одиночества перед началом первой пары, когда толпы студентов ещё не заполнили весь коридор и не навели шуму. Спустя долгие утомительные пять минут пишу Людмиле сообщение:
— «Ты где? Я уже сижу тут одна, скучаю».
— «Скоро, Лина, скоро! Скоро буду, не скучай!» — приходит спустя минуту.
Хочется, чтобы именно она первой пришла. Не Антон с его огромным рюкзаком, где он, согласно нашей шутливой легенде, прячет все свои странные и неудачные шутки, а также призы, выигранные в спорах у проигравших. И уж тем более не Михаил. С Князевым теперь совсем беда. Вообще не знаю как себя вести после нашей последней встречи. Я остыла и хотела бы всё исправить, а он? Как он посмотрит на меня сегодня? С какой интонацией поздоровается, и заговорит ли со мной вообще? Михаил всегда отличался своей воспитанностью, но я понятия не имею, как он ведёт себя после подобных ссор — всё-таки впервые так случилось. Вся извелась вчера на этой почве, бросаясь истерическими мыслями то в сторону экономической социологии с её зачётом, то в строну Михаила.
Ещё и телефонный разговор с Глебом вымотал до невозможности, добавляя причин нервничать. Почему нельзя просто оставить меня в покое и вычеркнуть из своей жизни? Это его до боли острое «тварь» ещё долго будет выжжено у меня в голове. Кто же знал, что закончится вся эта безумно романтическая история таким простым прозаичным словом.
В общем, слишком много проблем на один понедельник. Мне срочно нужно дружеское плечо Ажиновой, отблески потолочных ламп в стёклах её очков и бесконечные рассказы об Андрее, почти завершённой картине и тупоголовых заказчиках. Вот всё это, а не та суматоха, что творится внутри меня. Поглядываю в сторону поворота с лестницей, ожидая фигуру подруги, но там всё не она, а кто-нибудь другой. Какой-то незнакомый парень с кудрявой лохматой копной на голове, какие-то девушки из другого факультета, Маша вот рукой машет и направляется к своей компашке. А затем появляется Михаил. Я сразу будто в камень превращаюсь и не знаю куда прятать глаза. Он идёт ко мне бодро и уверенно, без намёка на желание держаться от меня подальше. О, нет. Что сейчас будет? Что сказать? А что скажет он?
Тем временем Князев оказывается рядом со скамьёй, на которой я сижу. Высокий, красивый, розовощёкий с улицы. Одет почти во всё чёрное, на шее всем привычная стильная цепь, а дополняет образ едва уловимый запах по-мужски притягательных духов, которые особенно хорошо чувствуются, когда целуешься с ним…
— Приветики, рыбка, — улыбается. У меня глаза, наверное, на лоб полезли.
— Привет, — говорю, удивлённая до невозможности. Даже голос, слышу, прозвучал почти испуганно.
— Мы первые сегодня?
— Угу, — киваю.
— Готова к зачёту? — подмигивает.
— Мих, а мы разве не перестали дружить?
Вся эта весёлая беспечность с его стороны настолько выбивает меня из колеи, что хочется напомнить Князеву о том, что вообще-то была суббота и был наш разговор, если обмен обидами на повышенных тонах вообще можно таковым называть. Потому что я ожидала чего угодно: от полного игнора до сдержанного «привет», но точно не «приветики, рыбка!».
— Дай-ка подумать… — Михаил с задумчивым видом закатывает глаза вверх, как бы выуживая из своей головы позабытые моменты. — Перестали, если мне не изменяет память.
— Тогда почему ты ведёшь себя так, словно ничего не произошло? — у него даже глаза светятся хорошим настроением, говоря мне о том, что парень совсем и не думает играть в какую-то странную игру. Он просто искренне так себя чувствует.
— А что-то произошло? — или он всё же дурачка включил сейчас или я чего-то не понимаю…
— Не понимаю. Мы снова дружим? Мир, дружба, жвачка?
— Нет.
— Совсем ничего не понимаю, — усмехаюсь. — Ты не предлагаешь мне снова дружить? Мы теперь на уровне «просто одногруппники»?
— А ты дружить со мной хочешь? — Михаил иронично приподнимает бровь. — Мы уже были на грани того, чтобы стянуть одежду друг с друга. Дружба? Не смеши.
— Ох, — бегло оглядываюсь вокруг, чтобы убедиться, что рядом никого нет. — Тогда что ты хочешь мне этим сказать?
— Ты свободна, я тоже, — он садится на скамью рядом со мной, и теперь его особенный тембр голоса ещё ближе к моим ушам. — И целоваться нам друг с другом нравится. Так почему бы просто не продолжить в том же духе?
Хочется хихикать, прыгать от переполняемых эмоций, кричать и делать что-нибудь ещё странное. Михаил Князев мне сейчас встречаться предлагает? С ума сойти! А как же…
— А как же та девушка?
— Какая девушка? — он удивляется, слегка нахмурив брови.
— Ну, которая нравится тебе.
— Она сидит рядом со мной, — он говорит это таким тоном, словно маленькому ребёнку объясняет обычные природные явления, о которых рассказывал уже сотни раз.
— Ребята! — врывается голос Людмилы, приход которой я даже не заметила. — У меня почти руки трясутся, а у вас? Аркадий Евгеньевич тут не мелькал ещё?
На ней ярко красный свитер, удивительно красиво контрастирующий с чёрной оправой очков и тёмными волосами. Щёки, как у Князева недавно, тоже розовые, глаза горят, а рот растягивается в широкой улыбке.
— Не мелькал, — отвечает ей Михаил. — Не трясись так из-за простого зачёта. На экзаменах трястись надо.
— Ты же опытная уже, — говорю подруге. — И сессия у тебя, в отличие от нас, не первая.
— Вот именно! — Ажинова садится рядом со мной, толкая в сторону, и я оказываюсь сидящей посередине между этими двумя. — И провальная, между прочим! А теперь на платном учусь! Мне никак нельзя прошляпить сессию, а иначе не смогу на бесплатное перевестись, если место освободится!
Раздаётся хорошо знакомый наш скрип Хомяковых ботинок, заставивший нас троих повернуть голову в сторону идущего к нам Антона.
— Ребятушки! — здоровается он. — Торжественно поздравляю с началом сессии!
Неизменно большой рюкзак за спиной, взъерошенные после шапки волосы, клетчатая рубашка и задор в глазах.
— Поздравлять с окончанием надо, а не с началом, — морщусь.
— А я классную идею придумал, — говорит Антон, усаживаясь рядом с Людмилой, прижимая её плотней ко мне, а меня к Князеву. — Надо будет отметить, когда всё закончится!
— Какой же ты любитель всё-таки, — усмехается Михаил.
— Так я же не просто так! У меня день рождения между прочим скоро! — тычет пальцем в воздух.
— Когда? — спрашиваем хором.
— Двадцать девятого декабря, — отвечает гордо.
— Так это же двойной повод! — тут же подхватывает Ажинова. — Тогда точно надо! Лина, — поворачивается она ко мне, — а ты сможешь договориться с Глебом, чтобы отпустил тебя к нам?
— А мы расстались, — пожимаю плечами. Вот и настал этот момент. Сначала мои друзья, а затем и все остальные узнают.
— Как? — Людмила выглядит ещё более поражённой, чем Диана до этого.
— Вот я же говорил, — довольно потирает руки Хомяков.
— Вот так, — отвечаю. — Позже расскажу.
— А мне послушать эту историю всё ещё нельзя? — вклинивается Князев, иронично дёргая бровь и губы в усмешке.
— Можно… — выдыхаю, глядя ему прямо в глаза, без сил оторваться, и почему-то краснею.
Я вдруг замечаю, что наши плечи с Михаилом всё это время соприкасаются, а нога чувствует тепло мужской ноги. У Князева есть возможность отодвинуться ещё, давая дополнительное пространство нам всем, но он этого не делает. Если бы на месте этого рыжеволосого парня был Антон, то не чувствовала бы такого щекотного трепета и почти детского восторга внутри. Мы больше не друзья — это правда. Я вижу это в глазах Михаила, а он, наверняка, в моих.