Артём
— Просто чай? — спрашивает она с таким скепсисом, что мне становится радостно и смешно.
Крыловой пришло на ум что-то другое? Ну, надо же, как интересно! Я не против после чая заняться чем-нибудь более увлекательным, но и переходить в горизонтальную плоскость не сказать что прям сегодня планировал. Не так же сразу, с разбегу, в самом деле! Но если дама сама не против…
— Можно и с пирожными, — пожимаю плечами.
— А больше ничего тебе не надо?
Спрашивает саркастично, но так и подмывает желание ответить…
— Надо!
— Чего ещё можно было ожидать от… — Одария усмехается, кивая головой, но я её обрываю:
— Торта бы ещё…
— Торта? — растерянно хмурится.
Она вообще слегка потерянная сейчас после сна. Глаза сонные и слегка опухшие, на щеке красное пятно от собственной руки, на которой девушка спала. Волосы немного потрёпаны, только рубашка на удивление в хорошем состоянии.
— С шоколадным кремом, шоколадными коржами, — деловито перечисляю, а сам забавляюсь от того, какой окрас приобрёл наш диалог. — Весь политый шоколадной глазурью и обсыпанный шоколадной крошкой.
— Ты сейчас смеёшься надо мной?
— Ладно, извини. Такой торт и днём с огнём не сыщешь, а уж вечером тем более. Можно просто чай, расслабься.
— Тут где-то чайник был…
Крылова принимается озираться по сторонам, и я уверен, что делает она это специально, чтобы не смотреть на меня. Неужели злюка застеснялась?
Однако, зря я решил, что дело в смущении. Одария, к моему несказанному удивлению, приседает, ныряя куда-то под стол, и из глубин шкафчика под ним в самом деде достаёт электрический чайник и ставит его на библиотечную стойку… Затем снова наклоняется вниз и принимается шуршать теперь уже чем-то напоминающим упаковку для каких-либо сладостей.
Да! Это печенье. Чёрт, она достаёт упаковку печенья и две кружки с цветочным рисунком. Ох, не о таком чае я говорил…
— Сейчас я поставлю чайник, — невозмутимо говорит девушка, выпрямляясь. — Можем сесть вон за тот стол, — пальцем показывает на пустой столик у окна, где я в обеденный перерыв часто вижу Елизавету Петровну и некоторых преподавателей, что гоняют здесь чаи.
— Так я вообще-то у тебя дома чай пить хотел, — не скрываю разочарования.
Мне что-ли показалось, что Крылова буквально пару минут назад немного заигрывала со мной?
— Я домой пока не собираюсь, придётся тебе довольствоваться местным питьём, а вместо пирожных жевать печенье. Оно не такое уж и плохое на вкус, кстати.
— Ты сейчас смеёшься надо мной? — повторяю её же недавний вопрос.
— Разве ты видишь на моём лице признаки смеха? — приподнимает одну бровь.
Крылова хватает чайник и ставит на неприметную тумбу в углу возле розетки. Включает прибор и с самым невозмутимым видом оборачивается ко мне, говоря при этом:
— Забыла достать чайные пакетики. Достань, а?
— Нет, так дело не пойдёт, — качаю головой. — Выключай этот дурацкий чайник и убери в тумбу всё, что достала из неё.
— Сам же на чай напрашивался, — хмыкает.
— К тебе домой.
— Такого уточнения не было, — разводит руками.
— Теперь есть.
— Либо ты пьёшь чай здесь и сейчас, либо в другой день.
— Но у тебя дома?
Следует минута молчания. Мы смотрим друг на друга, не шевелясь, как если бы были такими же стульями, что стоят в рабочей зоне библиотеки или книжными стеллажами.
— Но у меня дома, — отвечает без тени какой-либо эмоции.
Мне сложно понять ход её мыслей, но до безумия хочется узнать, что сейчас происходит в её голове. Она просто чай имеет ввиду? Или я фантазирую, принимая желаемое за действительное? Спросить прямо или лучше не рисковать? Ведь только-только начали нормально разговаривать, и не хотелось бы разрушить шаткое «перемирие».
— Почему мы не можем сделать этого сегодня? — спрашиваю в итоге.
— Сделать что?
— Выпить чаю… — в эту самую секунду щёлкает задыхающийся и булькающий чайник, оповещая о завершении процесса кипячения.
— Я же говорю: пока домой не собираюсь.
— А когда собираешься? Рабочий день окончен же. Что делать будешь?
— Работать. Заносить в базу всё то, что ты на бумаге накалякал своим кривым почерком.
— Так там же всего пять человек. Неужели так долго забивать их? Я и подождать могу.
— Не нужно меня ждать. Иди тогда домой. О чае договоримся на неделе.
— О чае?
— Пирожные не обещаю.
— А говоря про пирожные, ты имеешь ввиду…
— Пирожные.
Мы оба усмехаемся от двусмысленности и недосказанности нашего разговора. С ума сойти: Одария не лает на меня злой собакой, а почти смеётся вместе со мной! Может, ей всё это время просто нужно было хорошенько выспаться?
— Ты настолько любишь книги, что готова в воскресенье допоздна засиживаться в библиотеке?
— Вроде того.
— Завтра на учёбу. Отдохнуть не хочется? Неужели в самом деле будешь сидеть тут и… читать? Уверен, что занесение пяти человек в базу не займёт более сорока минут. Столько бы я и подождать мог. Но ты же не на сорок минут собираешься тут задержаться? Других радостей жизни что-ли нет?
— Не твоё дело, — вдруг огрызается, как если бы я затронул больную тему.
Вот ненормальная. Всяких ботанов в жизни видал, но чтобы вот так… Да при такой эффектной внешности и остром языке… Странное дело.
— Значит так: чай я здесь пить отказываюсь. Буду сидеть и ждать тебя до тех пор, пока не начитаешься.
— Библиотека не работает. Проваливай.
Почти пыхтя от злости, она тычет пальцем в воздух, указывая на входную дверь библиотеки. Как бы не так!
— Сама вали! Время видела? Заноси данные в базу и собирай монатки на выход.
Усаживаюсь на один из ближайших к библиотечной стойке стульев, всем видом давая понять, что никуда я не собираюсь и в словах своих серьёзен. Нога на ногу, руки за голову. Расслаблен и невозмутим.
— Ты нормальный вообще?
— Адресуй этот вопрос себе, моль книжная.
— Кто?! — удивлённо ахает.
Надеюсь, в скором времени ахать она будет совсем по другому поводу…
— Ты.
— Ты меня оскорбляешь сейчас?
— Как видишь, обзываться и я умею, — усмехаюсь.
Ох, это на самом деле весело. И это я думал, что смогу больше никогда с ней не общаться? Упускать такое удовольствие… Вот уж нет.
Одария ничего более не говорит и отправляется к своему рабочему месту. Она садится, скрываясь за библиотечной стойкой, и теперь мне видна лишь её голова. Лицо у девушки какое-то ожившее: раздражённое и хитрое одновременно. А мне нравится эта её новая эмоция… Есть что-то особенно дразнящее в ней сегодня вечером.
Вскоре раздаётся тихое, но шустрое шуршание клавиш и щёлканье компьютерной мышки. Крылова вводит данные с листочка, что я ей передал.
Одинокий и забытый чайник остаётся брошенным на тумбе в углу помещения, а я прикрываю глаза, время от времени поглядывая сквозь незаметно приоткрытые веки за своей одногруппницей. Сосредоточенность, дёргающийся уголок губ… Ей весело что-ли?
Даже полчаса не прошло, как мерный и едва слышный гул работающей техники смолкает, погружая всё в звенящую тишину. Я открываю глаза, наблюдая за тем, как девушка встаёт со стула и потягивается. Работа завершена.
— Я даже заснуть не успел, — говорю.
— Бери свою задницу и пошли отсюда, — Одария с характерным звоном подкидывает в ладони ключи.
«А твою взять можно?», — хотелось бы мне спросить, но пока повременю с такими приколами, а то мало ли… Это сейчас она в хорошем расположении духа, а что будет спустя минуту или час? С этой девушкой всё немного непредсказуемо.