Одария
Я покажу ему «инструмент для дрочки члена». Так покажу, что глаз на всю оставшуюся жизнь в нервном тике будет дёргаться. Этот придурок у меня ещё посмотрит, как дерзить. Возьму и оторву все причиндалы в следующий раз. Будет знать, как тупые шутки шутить
— Одария, у тебя программа в выходные нормально работала? — обращается ко мне Елизавета Петровна, расстроенно хмуря брови. — У меня второй день зависает.
Она сидит за стойкой библиотекаря, когда я взваливаю перед ней очередную партию синих книг, что набрала сейчас во время большой перемены.
— Кажется, всё было в порядке.
— Ох, что же это такое творится…
— Просто временные неполадки из-за прошлых правок айтишника, наверное, — пожимаю плечами.
— Ладно, что у тебя там… — она пододвигает ближе к себе стопку принесённых мной книг, чтобы занести информацию в компьютер.
Я вижу, как искра удивления мелькает в глазах женщины при виде синих обложек. Слишком часто и слишком давно я беру их, чтобы библиотекарша не могла не заметить одну странную закономерность… Да и названия порой обескураживают. Взять, например, ту же «Введение в электроэнергетику и электротехнику»… Но Елизавета Петровна всё ещё держится, не задавая мне лишних вопросов.
Я рада. Кажется, ей просто не так уж и интересна я и мой выбор книг. Это именно то, к чему я стремилась последние месяцы: избежать ненужных вопросов, тупых сочувствующих взглядов.
Артёму я тоже сказала о желании не получать лишнего внимания в свою сторону. Но он как-то, словно случайно, обронил: «Мне тоже в своё время его хватило…». Что это значит? Внимание какого рода парень имел ввиду? Не похоже, что сейчас он его избегает.
— А ты их вообще читаешь? — Елизавета Петровна впервые задаёт мне вопрос.
Это время пришло.
— Некоторые, — говорю уклончиво.
Пусть думает, что я беру их для кого-то из своих знакомых. Главное, что возвращаю всё в целости и сохранности.
— Я слышала, молодёжь глупостями страдает: какие-то видео снимают все и в Интернет выкладывают. В магазине наберут ерунды всякой… А ты вон…
— Это вы про школьников. А я семье почитать беру.
— Они всегда синие, — смеётся, но видно, что ждёт внятного ответа.
Любопытство всё-таки проснулось в ней.
— Любимый цвет в моей семье, — не придумываю ничего лучше этого.
— Цвет грусти, говорят, — бормочет с растерянным видом.
Круто. Теперь на одного человека, что считает меня странной, стало больше. Мне ли привыкать? Обычно всё равно на это, но тут неловко стало. Ведь у нас с Елизаветой Петровной хорошие отношения, да и коллеги мы как-никак. М-да.
— А нам на первом курсе на паре по психологии говорили, что синий отражает потребность человека в покое. Но он мне только снится. Вы бы знали сколько человек пришло в прошлое воскресенье позаниматься в рабочей зоне…
Вот так я пытаюсь слинять с неудобной темы, и библиотекарша поддаётся, заинтересованная теперь уже моим воскресным рабочим днём.
После, когда мне были выданы все мои книги, быстро запихиваю их в рюкзак, не заботясь о том, как они там лежат, и почти выбегаю из библиотеки. Несусь по коридору быстрым шагом, убегая, сама не знаю от чего. Студенты и различные стенды на стенах превращаются в карусель из цветных пятен. Раздражающих, мешающих мне. Вскоре успокаиваюсь и замедляю шаг.
Какая-то из книг неприятно колет меня в спину острым уголком, и я решаю остановиться. Нахожу укромный уголок в одном из коридоров со свободным пока ещё диванчиком. Кидаю на него рюкзак, наклоняюсь, дёргаю молнию вниз, а затем поправляю неудобно лежащие книги.
Позади раздаются тяжёлые шаги. Если это Угольников, то ему не поздоровится.
Оборачиваюсь и вижу Кирилла Ермолина. Короткие вьющиеся волосы, белая футболка, намеренно обтягивающая широкий торс, голубые джинсы и кроссовки. А ещё наглость на лице — куда же без этого?
— Снова книжки? — кивает на мой рюкзак, стоящий передо мной на диванчике.
— Какого чёрта ты припёрся? — отворачиваюсь.
Не собираюсь я с ним беседовать. С полным намерением игнорировать парня, дёргаю молнию рюкзака, скрывая его содержимое.
— Долго ещё притворяться будешь, что читать любишь? За умную сойти хочешь?
— Отвали.
— Ну, нет. Ты мне ответь всё же: раньше общались, и всё нормально было. А теперь прописка в библиотеке? Серьёзно? Долго ещё этот спектакль будет продолжаться?
Да что ко мне все пристали так в последнее время?! Столько месяцев не трогал особо никто, а теперь проходу никакого не дают! Даже Машка странно активизировалась, а теперь и Ермолин тут как тут. Из-под земли, блин, вырос.
— Скройся с глаз моих.
— А ты теперь социальная или как? — игнорирует моё требование.
Глаза Ермолина устремлены куда-то в район моей шеи, и я понимаю, что так привлекло его внимание.
— Или как.
— В самом деле? — насмешливо подмигивает, кивая на мой синяк от засоса, над которым Артём вчера вечером постарался. — Я вот не уверен.
— Мне всё равно в чём ты там уверен или нет.
— А когда-то заигрывала со мной… Эх, были времена…
Кирилл так закатывает глаза, что хочется немедленно его ударить. Заигрывала, блин. Выдумщик. Вообще не в моём вкусе такие наглые рожи.
— Времена меняются.
— А такие, как ты, точно нет. Только делаешь вид отшельнический, а сама живёшь полной жизнью. Но не с нами, недостойными.
— Обидно тебе, да?
— Совсем неприятная ты стала.
— Вот и отвали тогда.
— С радостью, — насмешливо скалится. — Но сначала…
Лапища этого огромного парня хватает меня за ягодицу, и Кирилл резко притягивает меня к себе. Я даже ахнула от удивления, когда впечаталась в его твёрдую грудь.
— Ты с ума сошёл? — отпихиваю громилу от себя, и тот лениво поддаётся, не переставая проветривать зубы в широкой усмешке. — Весна в голову ударила?
— Не только меня, — подмигивает, вновь опуская взгляд на отметину на моей шее.
— Знаешь что… — собираюсь я отчитать Ермолина, но меня прерывает неожиданный в такой ситуации голос незаметно подошедшего к нам Угольникова:
— А вы чего тут прячетесь?
Спросил шутливым тоном, но в глазах затаилось какое-то странное и непривычное выражение. Руки Артём упёр в бока, губы сжались в тонкую линию. Если бы не знала какой он клоун, то решила бы, что парень просто-напросто ревнует.
Ревность? Смешно подумать даже.
— А ты здесь откуда? — вопросом на вопрос отвечает Кирилл.
— Мимо проходил. Смотрю, а здесь лица знакомые порнуху решили устроить среди бела дня прямо в учебном заведении, да ещё и в коридоре. Не порядок, ребята! — а глаза то меня, то Ермолина нарастающей злобой опаляют.
— Ты, уголёк, новенький и многого не понимаешь ещё о местных обычаях. Иди, дальше мимо проходи, — машет рукой, «выметая» мешающегося одногруппника.
И какого чёрта я стою тут и пялюсь на эту сцену? А ноги всё равно не шагают. «Дура любопытная», — мысленно ворчу на себя, но не могу перестать наблюдать за мужской перепалкой. Только нарочно медленно вешаю на себя рюкзак, чтобы как-то занять свои руки.
— Интересный обычай, — язвит Угольников. — А он только задницы Крыловой касается или вообще любую выбрать могу?
— Любую не прокатит, — фыркает Ермолин. — Только Одарии. Не желаешь попробовать?
— Ты идиот? — ударяю ещё одного шутника кулаком в плечо.
— Уже… — начинает отвечать Артём, и я в ту же секунду стреляю в него гневным взглядом.
Только попробуй, идиот. Только посмей хоть слово сказать, и я точно тебе всё оторву с корнем. После небольшой заминки парень вновь продолжает говорить…