Одария
— Я с Крыловой!
И сразу весь мир сузился до одного человека. Артёма Угольникова. Я поворачиваюсь назад на соседний ряд аудиторных столов и вижу уверенный взгляд одногруппника. Парень не усмехнулся, не помахал мне рукой или что-то вроде того. Он сразу заметил моё внимание, но никак не отреагировал. Никакой эмоции, никакого кривляния, никакой дурацкой шутки.
Все остальные тоже уставились на нас. Но кто придаст значение жесту новенького? Он же совсем недавно с нами и много не знает.
Долго заминка не длится: Екатерина Геннадьевна кивает головой и делает пометку в своей тетради. Я так ничего и не ответила, и моё молчание было принято за согласие.
Продолжают звучать новые фамилии и имена, все выбирают себе пару, а кто-то даже спорит. Про меня и Артёма уже забыли. Но не Машка.
— Мне показалось, что новенький как-то выделяет тебя среди остальных девушек из нашей группы, — тихонько шепчет мне Мартынова.
— Думаю, тебе всё же показалось.
— И ты ведёшь себя немного иначе.
— Потому что вчера к тебе в гости решила напроситься?
— В том числе.
— Разве ты не рада моим изменениям?
— Рада. Просто необычно всё это.
— Необычно то, что ты парня себе завела, — тычу в неё пальцем. — А я лишь возвращаюсь к прежней версии себя.
Поверить не могу, что произнесла такое. Сама себе удивляюсь. Но что сказано без раздумий, то имеет смысл обдумать. Ведь не просто так из нас вырываются какие-то слова без нашего же ведома.
Хотя… чему я удивляюсь вообще? Да, взбодрилась в последнее время. И что такого?
А по поводу жеста Угольникова я всё же оказалась права: одногруппники и не вспоминали сегодня произошедшее на паре у Екатерины Геннадьевны. Никто ко мне не подходил, вопросов не задавал и косо не смотрел.
Я и сама не особо расстроилась, что Артём теперь мой напарник по практическому домашнему заданию. Как-то даже радостно. Уж пусть лучше он, чем какой-нибудь Ермолин или Стёпа.
Именно с таким оптимистичным настроем я и иду к автобусной остановке, когда все сегодняшние пары уже позади. Даже тучи, что заслонили небо, не влияют на моё настроение. И даже незнакомая неуклюжая девчонка, врезавшаяся в моё плечо из-за собственной рассеянности, заслужила от меня только ироничный взгляд, а не злобную тираду.
И откуда только такие сонные мухи берутся? Мартынова и сама немного такая же, но её почему-то терплю и в какой-то степени даже обожаю.
В воздухе появился тот особенный запах, предвещающий скорый дождь, и поднялся лёгкий прохладный ветер. Нужно спешить. Собираюсь перейти дорогу на «неофициальной» зебре, но путь преграждает машина. В окне с опущенным стеклом смазливая мордашка Угольникова. Ну, неплохая тачка у парня, что сказать.
— Залезай в машину, — кивает на пассажирское сиденье рядом с собой.
— Ещё чего! — фыркаю. — Мы же уже обсуждали эту тему.
— Я и не предлагал тебя до дома подвезти, — говорит нарочито грубо. — Поговорить надо.
— Только не долго, — поднимаю голову вверх, оглядывая чернеющие тучи.
Похоже, сегодня может случиться первая гроза. Быстро обхожу машину спереди и усаживаюсь рядом с Угольниковым, не сильно хлопнув за собой дверью.
— Ну, привет, напарница по взятию интервью, — поворачивается ко мне Артём.
— Тебе было мало того, что мы партнёры по сексу?
— Партнёрами по учёбе тоже быть весело, я думаю.
— Учёба для тебя определяется понятием «весело»?
— В компании таких одногруппников да, — усмехается.
— Что же, — коротко смеюсь, понимая о чём он. — Мы тут все придурки. Каждый по-своему. Так о чём разговор?
— У нас всего неделя. В следующий четверг мы уже должны будем отчитаться о совместной проделанной работе. Поэтому предлагаю пойти в парк в выходные.
— В выходные не могу. Я же работаю.
— Ах, да. Библиотека, — говорит насмешливо.
— Да, — не поддаюсь на иронию в его голосе.
— Отгул? Заявление с доказательствами о том, что для учёбы надо отлучиться?
— Мы можем и вечером после пар сходить, — пожимаю плечами. — Выберем день, когда пар меньше. Не обязательно же в этом парке весь день торчать. В понедельник, например, день у нас не так загружен.
Артём несколько секунд смотрит на меня, и мне никак не понять, что за выражение приняло его лицо в текущий момент. Он удивлён? Разочарован? Заинтригован? Что, блин, означает этот его взгляд?
— Ты настолько кайфуешь от этой библиотеки, что не хочешь воспользоваться уважительной причиной взять отгул на один день? — прервал он, наконец, тишину.
— Да.
— Почему именно библиотека? Почему не официантка в кафе или не продавец-консультант?
— Тебе какое дело? — начинаю раздражаться. — Самому-то охота выходной тратить?
— Слушай… — тянет задумчиво, — один единственный вопрос, и я отстану от тебя с этой темой. Книги почему синие?
Потому что.
— Потому что люди, печатающие их, так решили. Не знаю, кто там эти вопросы решает. Может, дизайнеры, а может, кто-то другой.
— Ты же понимаешь, что я имею ввиду, — Угольников слегка раздражённо вздыхает, и я понимаю, что моим ответом он разочарован.
Спешащие с пар студенты и просто разные прохожие обходят машину, мелькая цветастыми пятнами прямо передо мной. Меня и этих людей разделяет лобовое стекло, а я чувствую странную нужду потревожить такое же «стекло» между мной и Артёмом. Поэтому спрашиваю:
— Что значило твоё: «Мне тоже в своё время его хватило…»?
— Кого или чего? — в непонимании нахмурил брови.
— Лишнего внимания, — уточняю.
— То и значило.
— Внимания от кого и по какому поводу?
— С чего это ты решила в моей жизни покопаться вдруг? Мы же только о сексе договаривались. Поэтому не думай, что мне теперь можно в душу влезать.
Ого, неужели разозлила? Ну, я тоже злиться умею.
— Вот и ты не лезь в мою.
— А когда такое было? Я лишь про книги спросил.
— Больше не спрашивай.
Артём вновь нахмурил брови, в задумчивости склонив голову чуть набок. Он пристально смотрит мне в глаза, словно пытаясь найти в них ответы на свои вопросы.
— Понял, — отвечает, кивая. — В понедельник, так в понедельник.
— А душа мне твоя и не интересна. Не воображай, — зачем-то снова ставлю его на место.
Не потому ли, что на мой вопрос отказался ответить? «Как и ты на его…», — добавляет внутренний голос.
— Зато мой член тебе интересен — так даже интересней.
Уязвлённое мужское самолюбие даёт о себе знать: парень нагловато обхватывает ладонью моё колено и слегка сжимает его. Я заворожённо наблюдаю за тем, как рука Угольникова принимается скользить вверх по моему бедру, приближаясь к краю юбки, а затем ныряет под неё и движется к краю трусиков. Там и останавливается, делая моё дыхание более тяжёлым.
— Ты ко мне явно не равнодушен, — выдыхаю.
— Конечно, — понижает голос. — Бесплатная и ничего не требующая вагина — какой мужчина останется равнодушным?
— Точно не ты, — шлёпаю по руке парня, отодвигаясь.
Артём не возражает, послушно убирая свою лапищу.
— Что ты этим хочешь сказать? — он будто даже оскорбился.
— Такие смазливые морды, как ты, только и рады потыкать в кого-нибудь членом.
— А такие стервы, как ты, только и рады ноги раздвинуть перед такими, как я! — ух, какие искры полетели!
— Сегодня не раздвину. Смотреть на тебя не могу, какой же противный.
Как мы вообще пришли к такой грызне? А началось всё с простого обсуждения интервью в парке аттракционов…
— Ты секси, но ровно до тех пор, пока не откроешь рот и не начнёшь извергать из него свою дерьмовую речь. Лучше бы ты этим ртом другие вещи делала.
— Свою дерьмовую речь я засуну тебе в задницу! — тянусь к ручке двери, но Угольников успевает её заблокировать. — Отвали от меня!
— Довезу до остановки.
— Я хочу выйти, — и сразу первые капли дождя звонко ударили в окна.
— Выйдешь на остановке, — ответил тоном, не допускающим возражения.
И ведь делать нечего — приходится молча сидеть и ждать освобождения. Внутри кипит злость от нашей перепалки, а деть её никуда не могу. Не побью же водителя, который меня везёт и отвечает за мою жизнь и безопасность? И разговаривать не хочу.
А сквозь пелену немой ярости тонкий голосок где-то внутри: «А ведь мог бы и высадить тебя, наплевав на дождь…».