Одария
Суббота для меня всегда особенный день. А сегодня ещё более особенный, так как это первый день недели, когда я не увижу ухмыляющейся морды Угольникова. В прошлые два дня он не пытался вновь «познакомиться со мной», но его взгляды продолжали преследовать, прожигая во мне дыры.
Я снова вхожу в стены главного учебного корпуса, но на этот раз не в качестве студента. Сегодня я библиотекарь. Студенческая библиотека работает ежедневно, и в выходные дни радостно принимает желающих подработать. Конечно, я желала. Теперь все выходные я имею полный доступ ко всем имеющимся книгам, которых слишком много для того, чтобы я могла довольствоваться лишь пятью или шестью экземплярами в будние дни.
К тому же график работы для меня достаточно комфортный: с девяти утра до шести вечера. И зубрил, желающих позаниматься в выходные не так уж и много. Бывают такие дни, когда всего человек пять придёт посидеть за компьютером. Чаще всего эта либо пугливые первокурсники, либо учащиеся четвёртого курса с квадратной головой от мыслей о дипломной работе. Вторые как раз и любят часами здесь сидеть.
Я сижу на работе уже час, обед ещё совсем не скоро. Зря не позавтракала — теперь жалею об этом. Смотрю на кудрявую голову первокурсницы, что бродит между стеллажами книг и думаю: «Вот зачем тебе это, девочка?». Большинство студентов взятые книги так и не читает в итоге. Ну, мне так кажется.
Дверь библиотеки отворяется, и я готовлюсь встречать второго посетителя за утро. Только вот оказалось, что это не просто очередной нуждающийся в новых знаниях.
Артём Угольников. Она удивлённо задирает свои густые брови и следует к стойке библиотекаря, то есть — ко мне.
— Серьёзно? Ты ещё и работаешь здесь? — он так поражён, что даже нагло улыбнуться забывает.
— Да какого чёрта… — бормочу себе под нос.
— Вот и я думаю: какого чёрта ты здесь торчишь в субботу? — с насмешливым прищуром глаз склоняет голову набок.
— Работаю. Не отвлекай меня, иди занимайся своими делами.
— Отвлекать от чего? Посетителей полтора человека, — усмехается.
— Половинкой ты себя считаешь?
— Ты своими глазами-бритвами уже половину меня отсекла за эту неделю.
— Отсеку ещё одну, если не уйдёшь.
— Ты выгоняешь меня из библиотеки? — уже откровенно потешается, намеренно повышая голос.
— Нет, я выгоняю тебя в рабочую зону или к стеллажам с книгами — куда ты собирался?
— Ох, и забавный же поворот событий… — рассуждает парень сам с собой, но послушно следует за один из столов с компьютерами.
— Это ты забавный. В плохом, конечно, смысле, — шепчу сама себе, наблюдая за тем, как Артём включает компьютер и вынимает флэшку из кармана джинс.
Он сидит так достаточно продолжительное время. На моё удивление парень действительно занят чем-то. Я понимаю это по его сосредоточенному лицу. Угольников смотрит в монитор, щёлкает мышью, а в мою сторону даже голову ни разу не повернёт.
У меня есть прекрасная возможность наблюдать за ним и оставаться при этом незамеченной. Стоп. Я не наблюдаю за ним! Я лишь слежу за порядком на своём рабочем месте. Мало ли что может выкинуть этот клоун. Это сейчас он включает принтер и распечатывает себе листы с неизвестным мне содержимым. А потом что? Возьмёт да и по телефону громко болтать начнёт, по клавиатуре стучать слишком сильно или вообще включит себе сомнительное видео для просмотра, чтобы лишний раз взбесить меня.
Теперь Артём печатает одиночный лист, а затем складывает его надвое и что-то там мастерит руками. Сразу угрожающе щурю глаза, хотя парень на меня не смотрит. Использование бумаги для печати впустую? Мне всё равно, что он купил абонемент на пользование дополнительными библиотечными услугами. Просто это не место для создания поделок в стиле оригами!
Словно почувствовав моё негодование, Угольников начинает завершать свою работу: убирает готовые распечатки в рюкзак, извлекает флэшку, выключает компьютер. Я в это время как раз заношу в базу книги кудрявой первокурсницы, что стоит возле моей стойки и задумчиво теребит пуговицу кардигана.
Девчонка вскоре уходит, на её место является Артём. Мы обмениваемся взглядами: он насмешливым, а я равнодушным. По крайней мере, мне хочется, чтобы он таким был.
— Это тебе, — улыбающийся парень протягивает мне самодельный бумажный конверт, и я понимаю, что он только что мастерил именно его.
— Очередной дибилизм? — ворчу, но открываю конверт.
Внутри такое же бумажное сердечко с рваными краями и рукописным текстом:
«Четырнадцатое февраля давно позади, но это слишком несправедливо по отношению ко мне. Ведь я не застал его, будучи студентом-очником, а подарить валентинку очень хочется. Так, я решил: может, не надо ущемлять свои права на признание, и просто сделать это?
Дорогая Одария (тебя же так зовут?), ты просто потрясающая! Признаюсь тебе в своём искреннем желании познать каково это — оказаться в тебе! Целую во все губки, Артём».
— А силёнок хватит, шутник? — сминаю «валентинку» в кулаке. — Думаю, ты уже всю свою энергию в шутки сублимировал!
— А я думаю, что ещё не всю, — с вызовом задирает голову.
Ну, мы ещё посмотрим, кто из нас наглей.
— Решил, что самый дерзкий здесь? — выхожу из-за стойки библиотекаря, что до сих пор разделяла нас, и становлюсь прямо напротив Артёма.
— О, да, Рия, — тянет, разбивая моё имя по слогам, сопровождая всё это безобразие своей дурацкой ухмылкой, — я такой!
На всякий случай осматриваю пространство библиотеки, чтобы лишний раз убедиться, что кроме нас двоих здесь никого нет. Позволяю себе не менее вызывающую улыбку и резким выпадом вцепляюсь рукой прямо в самое сосредоточие мужского эго — в область ширинки его джинс.
— Познакомиться хотел? — слегка сжимаю пальцы, удерживая захват.
Карие глаза Угольникова расширились от немого удивления. Я впервые вижу, как он потерял дар речи, не имея более вдохновения для новой колкости в мой адрес. Бедняга так растерялся, что не может пошевелиться, сделать что-нибудь в ответ. Вот и превратился Артёмка в едва ли не испуганно моргающего обычного парня, способного на смущение. Он смущён? Какое же это приятное наблюдение!
— Вообще, я пошутил… — отмер он, наконец, — но если ты настаиваешь…
— Я настаиваю на том, чтобы ты сейчас же покинул библиотеку, — убираю руку и возвращаюсь на своё рабочее место, демонстративно усаживаясь в кресло и накрывая рукой теперь уже компьютерную мышь.
Принимаюсь работать с библиотечной базой должников, намеренно игнорируя присутствие одногруппника. А тот стоит и молчит. Через минуту фыркает и тихо уходит.
Наконец-то! Смотрю на свою правую руку, вспоминая недавнее ощущение грубой ткани и мягкой выпуклости под ней. Давно забытое ощущение чего-то дразнящего, щекотного внутри.
Мимолётное ощущение разбивается о внезапно громкую вибрацию моего мобильника. Отец.
— Привет, пап, — отвечаю.
— Привет, дочь. Хотел спросить… куда ты переложила аптечку?
— На самую верхнюю полку переложила. Зачем тебе аптечка?
— Не мне. Матери. Она палец порезала — надо обработать и перебинтовать… — его голос звучит отрешённо и устало, как и все последние месяцы.
— О бутылку порезала? — спрашиваю более зло, чем собиралась.
— Не знаю я, — почти раздражённо. — Просто порезала. Ладно, спасибо, что подсказала, а то я обыскался… смысла, — закончил он своё предложение неожиданным образом.
— Смысла? — переспрашиваю.
— Это я о работе ворчу, дочь. Как ты? Работаешь всё ещё в библиотеке?
— Да. Всё в порядке.
— Я рад.
— И я рада. Мне здесь нравится.
Так рада, что выть иногда хочется. Я вот тоже обыскалась, и никак найти не могу… смысла? Эта чёртова записка в книге с синей обложкой вообще существует? Не является ли Евгения с её странным письмом плодом моего воображения?
Оглядываю пространство библиотеки. Сегодня снова предстоит много работы в поисках несчастного клочка бумажки. Ведь именно в выходные дни я имею полный доступ к стеллажам и кучу времени на то, чтобы бродить между ними.