Но повторной краже сумки не суждено было свершиться — сумка была крепко привязана к руке хозяйки! Кира обмотала порезанный ремешок вокруг кисти, и теперь следом за сумкой оказалась втянутой в салон иномарки.
— Отдай, сука! — зашипел воришка в лицо Киры, дохнув на неё стойким перегаром.
Кира оторвала глаза от сумки, и перед ней возникло лицо остроносого парня, ужасно похожего на крысу. При ближайшем рассмотрении воришке было далеко за двадцать, невысокий рост и щуплое телосложение давали обманчивое представление о его возрасте.
— Отдай сумку, падла мочёная! — повторил воришка, угрожающе приблизившись.
«— Почему «мочёная»? — удивилась Кира и, вцепившись в сумку второй рукой, полезла из машины».
За собой она тянула злосчастную сумку, не собираясь расставаться со своей собственностью. И она победила бы, если бы на помощь остроносому воришке не подоспел его подельник. Он выскочил из машины и, втолкнув Киру в машину, захлопнул дверь иномарки.
Кира ткнулась головой прямо в лицо воришки, и тот взвыл от боли. Но Киру это завывание не испугало, и она закричала и попыталась открыть дверь иномарки.
С переднего сиденья раздался трёхэтажный мат, огромный кулак тяжёлым молотом опустился на её голову… почти…
В последнюю секунду перед ударом Киру словно кто-то дернул за волосы, вытаскивая из-под удара… А может это она сама дернулась, отклонилась в сторону, удар получился несильный, скользящий… по лбу сбоку, по плечу, но голова слегка закружилась.
«— Падай, ка, ты в обморок! — посоветовал Кире ее внутренний голос»
И Кира послушалась, «рухнула» на сиденье и закрыла глаза…
— Совсем сдурел! — набросился один браток на другого. — Пришибешь!
— Я легонько, без замаха, — басил браток с переднего сиденья. — Ну, и что нам теперь с ней делать?
— Бритвой по горлу и в колодец, — хохотнул волитель.
— Ты всё шутишь, Шмель, а ты дело предложи.
— Ладно, проехали. И как ты, Лёха, живёшь без чувства юмора?
— Нормально живу, — обиделся «басовитый», и Кира осторожно приоткрыла глаза.
Мощное волосатое тело сидящего на пассажирском сиденье мужчины было вбито в длинные шорты цвета хаки и чёрную спортивную майку. На ногах Лёхи красовались не первой свежести «белые» носки и штиблеты сорок последнего размера.
— А я знаю, куда её отвезти можно, — хлюпнув разбитым носом, встрял в разговор оплошавший воришка с переднего сиденья.
— Заткнись Крыса, — цыкнул на него сидящий за рулём здоровяк с толстенной шеей и стриженым затылком. — Ты лучше скажи, падла, зачем бабу в машину затянул?
— Никуда я её не тянул, — заныл воришка, — хотел только сумку вырвать. Кто же знал, что эта курва, сумку к руке ремнём привязала.
— Ну, и что нам теперь с ней делать? — снова спросил Лёха.
— На мокруху я не подписывался! — испуганно взвизгнул Крыса, хватая здоровяка-водителя за руку. — Я честный вор!
Удивившись такому заявлению (ну, как может вор быть честным человеком?!), Кира закрыла глаза и постаралась не шевелиться, решив как можно дольше «не приходить в сознание».
— Какой ты к чёрту вор! Простого дела сделать не смог! — водитель-здоровяк замахнулся на Крысу — тот сжался и придвинулся ближе к двери. — Связался с тобой на свою голову!
— А что я сделал то? — заюлил воришка. — Всё как раз здорово нарисовалось: бабу отвезём в пердильник — здесь недалеча на стройке колодцев брошенных много, а сами к ней на квартирку наведаемся.
— Мамочке это не понравиться, — пробасил Лёха-Бегемот и завозился на переднем сиденье. — Он тебе, Шмель, сказал, чтобы мы ключи достали, а что из этого вышло…
— Плевать я хотел на эту гниду! — неожиданно взорвался здоровяк-водитель. — У его папашки денег полно — вот пусть и ждёт пока тот окачурится, а мы у этой бабы в квартирке сами пошуруем — авось и нам кое-что обломится.
— Меня на зону что-то не тянет.
— Не гунди, Бегемот! Крыса прав: у нас к этой бабе свой интерес. Ключи у нас есть, а это главное! Если квартира на сигнализации стоит, за пару минут осмотримся, закроем дверь на замок и слиняем — пусть менты думают, что сигнализация ошибочно сработала, а мы выждем и опять нагрянем.
— А эта баба как же?
— Баба… — прикуривая, сидящий за рулём Шмель замолчал. Он и сам не знал, что они будут делать с лежащей неподвижно женщиной, но признаваться в этом своему подельнику не хотел — сейчас он главный, а главному всегда надо быть в авторитете. И он старался думать о сложившейся ситуации, но думалось совсем не об этом: перед его глазами вставали картины в золочёных рамах, старинные бронзовые подсвечники, золотые монеты, рассыпанные на пожелтевших свитках. Он потряс лобастой головой, прогоняя видения квартирного богатства. — Баба в колодце несколько дней посидит — Крыса покажет, где это. Там её долго никто не найдёт, а когда обнаружат, нас в Москве уже не будет. С такими деньгами у тёплого моря хорошо жить…
— Может, зря ты, Шмель, решил сам в этой квартире пошуровать! — всё ещё сомневался Лёха. — Я этого Мамочку не знаю, но тебя послушать он в два счёта любую бабу охмурит — вот, пусть бы и старался, а мы бы только следили за этой бабой. А теперь что вышло? С бабами всегда проблемы: одна под колёса сиганула, вторую в «пердильник» везём. Нам надо было знакомцу твоему помочь и свою чистую долю получить.
— Держи карман шире! Так он со своими бабками и расстанется! — здоровяк-водитель не любил, когда ему перечили. — Мамочка ради денег ни отца, ни брата кровного не пожалел, а ты поделится! Какой толк от этой слежки? Мне за его дела срок тянуть не резон. А с этой бабой Мамочка один раз уже пытался познакомиться — не вышло: возможно, ей нравятся мужики постарше и побогаче, как его папашка.
— Выходит сынок у своего папашки шмару пытался увести?
— Ну, ты даёшь, Лёха! Зачем ему уводить старую клячу, когда тёлки на такого красавца сами вешаются? Нет! Он, как родственник, имеет виды на эту квартиру, а квартира, видишь ли, по завещанию этой бабе досталась — кем уж она кому приходится не знаю, но Мамочке очень не хочется семейное имущество из рук выпускать. Поначалу он хотел пугануть бабу, как следует, чтоб она от наследства отказалась… А вообще-то, он нам ещё приплатить должен за то, что мы у этой бабы в квартире пошуруем — у его папашки сердечко пошаливает, а тут такая история получилась: любовница пропала и всё ценное из квартиры умыкнула! Окачурится папашка раньше времени и Мамочка единственным законным наследничком останется.
— А баба нас ментам не сдаст?
— После твоего удара мало кто что-то помнит, но ты ей глаза на всякий случай завяжи — держи тряпку. И руки свяжи.
Верёвка больно впилась в Кирины запястья, на глаза плотно легла тёмная дурно пахнущая ткань, но она не пошевелилась.
— Чего-то она долго не чухается… Посмотри, Леха. Как бы она того, не окачурилась.
Кира тихо застонала. Она предпочла «прийти в себя», а не выдерживать мерзкое ощупывание.
— Ну, вот, а ты боялся, я же говорил — слегонца врезал.
— Сворачивай направо, — скомандовал Крыса, и машина резко повернула вправо, — на грунтовку.
Машина послушно съехала с асфальта, некоторое время переваливалась на ухабах и спустя минут пять остановилась.
— Стой, приехали.
Киру грубо вытащили из салона, протащили по песку, подняли под руки и стали опускать в широкий бетонный колодец.
И тут она не выдержала и с отчаянием утопающего вцепилась в руку одного из похитителей. Пальцы скользили, ногти впивались в волосатую кожу, и та, не выдерживая отчаянного напора, трескалась и кровоточила.
Мужчина хрипло зашипел:
— Отцепись, кошка драная! Хуже будет!