— Вот так и живём, — вздохнула Галина, — как в войну.
Бывшие соперницы хором поохали, покачали головами, и зашли в конюшню.
— Походи, посмотри лошадей сама, Чичерина, учить тебя не надо. Понравившихся лошадей Михалыч в левады выведет, а документы и рентгеновские снимки на них я тебе потом подберу.
— Не нужна мне лошадь, Галь…
Но та вяло махнула рукой и пошла вдоль денников в свой кабинет. Столько усталой обречённости было в этой ссутулившейся фигуре, что Кира не удержалась и спросила:
— Сколько денег надо чтобы привести в порядок оба крыла здания и вместо коровьей карусели оборудовать манеж?
Ей очень не хотелось вмешиваться, но слова помимо её воли слетали с губ. Где-то в глубине души она уже знала, что не бросит Галину на произвол судьбы и обязательно поможет.
Обернувшись, «начальница» резанула ребром ладони по горлу.
— Во сколько!
— У меня муж связан со строительством — на счёт остатков стройматериала можно с ним договориться, да и подруга не откажет помочь. У Лары своё дизайнерское бюро: попросит рабочих не ломать, а аккуратно разбирать деревянные панели…
— За это, конечно, спасибо, но мне нужны «живые» деньги. — Галина жёстко посмотрела в глаза гостьи. — Лошадей кормить надо. Да и штат давно пора укомплектовывать — на всё одних моих рук не хватает. Подскажи лучше, где найти спонсора, чтобы вложил тысяч пятьдесят долларов?
— Ого! Ну, и аппетит у тебя, Бутырина!
— Аппетит? Это по минимуму нужно пятьдесят тысяч! У меня «бизнес-план» давно просчитан. Все документы готовы, даже исследования и заключения из Тимирязевки по поводу изготовления гранулированного удобрения из навоза. Лёшка, мой сын, диплом по этой теме в прошлом году защитил. За год можно окупить все вложения, но на навоз банки денег не дают.
Кира задумалась.
Но не о том, сколько денег может принести это «не престижное и хлопотное» дело — в расчётах она нисколько не сомневалась, а о том, как было бы здорово превратить это полуразрушенное «хозяйство» в процветающее, приносящее не только доход, но и радость людям. Хорошо бы организовать бесплатную школу верховой езды — она с удовольствием тренировала бы детишек…
«— Вот тебе и работа, и любимое дело до конца дней! — подумала она, и в её глазах солнечно вспыхнули искорки увлечённости».
— А земля у тебя в аренде?
— Нет, — почувствовав заинтересованность гостьи, Галина подошла ближе. — Все пять гектар мои, только банки об этом не знают. За землю они двумя руками ухватятся, настроят коттеджей и продадут. А лошади? Лошади им не нужны.
— Откуда у тебя такое богатство? Земля недалеко от Кольцевой просто золотая.
— Чичерина, я же местная, деревенская. Родственников полдеревни. Когда колхоз развалился, землю, коров и технику поделили, с фермы всё растащили, и забросили её. Вот тогда я и попросила председателя выделить мне по-родственному это бросовое хозяйство.
— Продала бы немного земли — вот тебе и живые деньги.
— Не получается: ферма стоит почти в центре, а жить рядом с конюшней и дышать навозом желающих мало.
— Под ангары, склады какие-нибудь сдала бы.
— Об этом я как-то не подумала, а идея хорошая. Только не могу я разорваться на сто частей — с лошадьми бы управиться, — Галина пристально осмотрела бывшую соперницу, оценивая её достаток, и неожиданно предложила: — Чичерина, купи у меня половину всего этого и займись организаторской стороной — не потянуть мне одной такое дело.
И Кира решилась.
— Только хочу тебя сразу предупредить, что я совсем не богатый человек, и машина эта не моя. Просто я получила небольшое наследство и не знала, как им распорядиться. Не знала до сегодняшнего дня. Давай проведём полную оценку…
Внутренне Кира содрогнулась от собственного решения, и виной тому был гном: он зарыдал, схватился за сердце и картинно упал в обморок, предусмотрительно закрыв своим телом сундук с золотыми монетами.
Галина же обрадовалась: значит, не зря она на ходу прыгала в машину — Бог услышал её молитвы и сжалился над ней и её подопечными. Конечно, деньги имели огромное значение, но главное было доверие — уж Чичерина не обманет, не продаст потом свою часть земли под коттеджи, не выгонит лошадей на мороз или того хуже под нож. А мясокомбинат со своими ножами уже навис над их головами и скоро приедет их представитель, и будет отбирать по весу, не глядя на родословную — плевать ему на чистоту крови лошади и патриотизм, главное тоннаж и как можно дешевле. Она вытерла тыльной стороной ладони выступивший под волосами пот и постаралась прогнать из головы траурные мысли о мясокомбинате.
— Ценность здесь представляет только земля, да и то, — она небрежно махнула рукой, — овраг да болото — для строительства не пригодна, разве что у самой дороги. Из двенадцати лошадей лишь пятерых я покупала за свои деньги, остальные выбракованы из разных конюшен и достались мне почти даром. Поскольку мы теперь компаньоны, давай вместе решать, что с ними делать: оставлять или сдавать на колбасу…
Услышав жестокий приговор, Кира не дрогнула. Вот что значит возрастной практицизм — раньше она сделала бы всё возможное, чтобы не допустить такой ужасной смерти животного.
— Узнаем сначала мнение ветеринара — я знаю одного специалиста.
— Я рада Кир, что у тебя правильный подход к делу, и нет романтической восторженности и необоснованной жалости. Выбери себе одну из моих чистокровных кобыл, и будем считать, что это мой подарок тебе в честь заключения нашего соглашения.
И бывшие соперницы пожали друг другу руки, заключая договор о партнёрстве.
— Завтра попрошу Дмитрия Викторовича подыскать знающего юриста в таких делах.
— Дмитрий Викторович у нас кто? Муж или любовник?
Кира нахмурилась и поскучнела:
— Давай, раз и навсегда договоримся: с уважением относиться друг к другу. Дмитрий Викторович Юшкин — отец Павла Шубина.
— Пашка Шубин? Это тот высокий, сероглазый студентик, в которого ты была влюблена, как кошка?
— Галь, — Кира совсем сникла от воспоминаний, — я же только что просила тебя…
— Молчу, молчу! — Галина подняла вверх обе руки, признавая ошибку. — Ты с ним? Вы такая красивая пара были — все тебе завидовали.
— Недавно он погиб в автомобильной аварии.
— Слушай, какой молодой! Вот смерть — зараза! Никого не щадит. Ладно, хватит о грустном! Иди, Чичерина, выбирай себе лошадь, а я займусь делами.
И она быстро пошла по проходу к своему кабинету.
Кира посмотрела ей вслед и направилась в другую сторону, в дальний конец конюшни к сложенным у стены штабелям сена. Она шла, заглядывая в денники сквозь прутья, но уже по-другому — заинтересованно, как жадный торговец, пытающийся разыскать в навозе драгоценную жемчужину.
«— Ну, уж эту кобылу точно надо сдавать на колбасу», — с жалостью подумала Кира, глядя на невысокую грязно-серую вислоухую лошадёнку, и спросила у неё: — Сколько же тебе лет, горемычная? — подняла глаза к фанерной табличке, косо прибитой над дверью, и удивилась. — Семь лет? Не может быть! Пятнадцать, а то и все восемнадцать не меньше или я ничего не понимаю в лошадях!
У лошадёнки подгибались ноги, грязная шерсть клоками торчала во все стороны. Она не реагировала на человеческий голос, изредка встряхивала гривой, отворачивала морду, прикрывая огромные печальные глаза.
— «Дебби Слай», — прочитала Кира имя лошади на табличке и задумалась.
— Что уж с ней время то терять, — забубнил рядом возникший ниоткуда давешний дед. — Тут нужен особый подход, глазами ничего не увидишь. А вы сюда, сюда пожалуйте, гостья дорогая. Вот они наши красавицы, наши звёздочки ясные.
И он засеменил в центр конюшни. Валенки с подшитыми пятками шмыгали по цементному полу, и от этого дед казался совсем древним. И как это Кира не услышала его.