Испачканное разбитое лицо перепуганного молодого мужчины показалось её знакомым, но вспомнить, где они с ним встречались, она так и не смогла, хотя честно пыталась это сделать.
Зато Дмитрий Викторович узнал молодого человека сразу.
Заметив растекающуюся по лицу Юшкина бледность и его судорожные поиски валидола, Сергей оттолкнул замершего в неудобной позе молодого красавца, втиснулся в салон, помог открыть ставшую вдруг непослушной в дрожащих руках Дмитрия Викторовича пластиковую трубочку, заботливо распустил галстук, расстегнул ворот чёрной рубахи.
Охранники оттащили задержанного от машины, запихнули в стоящий рядом огромный джип и заняли свои места, послушно ожидая дальнейших приказаний. Но «Ауди» ещё долго стояла на самом солнцепёке. Там явно что-то происходило.
А происходило там вот что: Кира не хотела никуда ехать и упрямо пыталась вылезти из машины, не слушая ничьих уговоров и обещаний. Она упрямо твердила, что не может бросить свой «Ягуар» и закрытую в нём собаку на произвол судьбы — о них почему-то никто не подумал, судорожно дёргала ручку двери иномарки, даже стукнула кулаком по стеклу и успокоилась только когда оказалась на заднем сиденье своего Леопольда, под надёжной охраной обрадованного появлением хозяйки пса, дивленного не заслуженными похвалами, обнимашками и поцелуйчиками.
Странно, но при всей своей «невменяемости», за руль Кира не села. Она хорошо понимала, что создаёт окружающим новые проблемы, но в таком состоянии рисковать — если не своей жизнью и здоровьем, то уж машиной точно — не собиралась.
— Поезжайте! Пожалуйста, поезжайте, — твердила она, склонившемуся к окну Сергею. — Я немного посижу в машине, успокоюсь и прекрасно доеду. В крайнем случае, вызову водителя из «Ангела». — Она порылась в сумочке и повертела перед носом личного телохранителя Юшкина белой картонкой. — Вот! Здесь все телефоны аварийной службы.
Но, конечно, никто не уехал.
Дмитрий Викторович перестал держаться за сердце, прервал свои невесёлые размышления и занялся улаживанием конфликта.
С неохотой покидая прохладный салон, охранники вылезли из джипа и столпились у «Ягуара».
Кира судорожно сжимала в руках ключи от «Ягуара» и не соглашалась отдать их незнакомому человеку — как они не понимали, что не могла она вручить свою жизнь незнакомому человеку — она не видела лица напавшего на неё человека и теперь подозревала в нападении каждого мужчину.
Охранники недовольно вздыхали и тихо переругивались, но «капризам» женщины всё же подчинились: Арсен сел за руль новенького «Ягуара», водитель из машины охраны пересел в «Ауди», а за руль «Ленд Крузера» сел один из охранников.
60
Вместо поминок началось долгое разбирательство в офисе Дмитрия Викторовича Юшкина на Таганке.
Все собрались в небольшом кабинете начальника службы охраны и дружно начали объяснять ему случившееся. Иван Степанович Коробов, конечно же, ничего не понял, потряс лысой головой и приказал всем замолчать. «Работать в таких условиях просто невозможно!» — сказал он и всех выпроводил из кабинета, оставив лишь Киру, Дмитрия Викторовича, задержанного и прикованного к его руке наручниками охранника.
Кира терпеливо отвечала на все его вопросы, рассказала о своём похищении и инциденте в квартире Шубина, честно пыталась вспомнить что-то полезное для разбирательства службы безопасности, но ничего полезного как раз и не вспоминалось — перед глазами то и дело возникали огромная исходящая сладким ароматом чашка какао и пушистый снежно-голубой плед, в который хотелось завернуться с головой, укрываясь от всех навалившихся проблем, и уснуть.
После «допроса» Киру провели в небольшую лабораторию в подвале дома, и эксперт долго возился с её руками, делая соскобы из-под ногтей. Поглядывая на её ссадины и красную полосу на шее, ей предложили поехать в больницу, но Кира наотрез отказалась, и её проводили в знакомый кабинет хозяина фирмы, оставив под присмотром одной из накрашенных длинноногих девиц.
Но девица скорее всего не поняла, что ей вменялось в обязанности развлекать и отвлекать гостью Юшкина от грустных воспоминаний и пессимистических мыслей, она же уселась в кожаное кресло, закинула тощую ногу на ногу и равнодушно листала глянцевый журнал, изредка углубляясь в рецепты масок и диетических блюд, а Кира, стоя у раскрытого окна, нещадно мёрзла и незаметно дышала на заледеневшие пальцы, хорошо понимая, что её дрожь всего лишь запоздалая реакция на произошедшее на кладбище покушение. Она с тоской вспоминала тёплую кашемировую шаль с неброской ручной вышивкой, так понравившуюся ей в бутике, и ругала себя последними словами за собственную жадность.
Через полчаса Дмитрий Викторович с застывшим лицом появился в дверях собственного кабинета.
— Приготовьте нам кофе и что-нибудь перекусить.
Секретарша рванулась выполнять распоряжение.
Дожидаясь кофе, Юшкин раздражённо расхаживал по ковру, курил, и пепел от сигареты падал на ковёр, теряясь в длинном ворсе.
Кира равнодушно провожала глазами падающий пепел, несколько раз порывалась сказать об этом Дмитрию Викторовичу, но махнула рукой — в конце концов, он у себя в кабинете и волен делать всё, что угодно — опустилась в кресло и устало прикрыла глаза.
Секретарша вкатила сервированный на двоих столик, разлила кофе по тонким фарфоровым чашкам и неслышно удалилась.
Взяв чашечку, Кира сделала маленький глоток — огненный кофе горечью ожёг нёбо — нет, не зря она никогда не пьет кофе: от него у неё одни проблемы — то давление подскакивает, то нёбо обжигается. Кира поморщилась, вернула чашку на блюдце.
— Что-то удалось выяснить? — спросила она застывшего у письменного стола Юшкина. — Этот человек родственник Павла? Это он затеял опасную игру за наследство?
— Виталий сын моей давней знакомой, — усаживаясь в кресло и беря со столика ребристую чашку с кофе, вяло проинформировал Дмитрий Викторович. — Он говорит, что к нападению на вас не имеет никакого отношения — просто приехал на похороны Павла, а у сарая оказался случайно. Охранник на какое-то время потерял вас из виду и самого нападения не видел, только бежавшего следом за вами человека. Его-то и остановили… Но Виталия ничто не связывает с вашим похищением и борьбой за наследство Павла!
— Я тут подумала и вспомнила, где его видела, — Кира посмотрела на чашечку с кофе. — Этот молодой человек пытался угостить меня кофе. На кладбище я его не узнала, и не мудрено: в бутике он был голубоглазым красавцем, а сейчас у него карие глаза, волосы забраны в хвост и лицо всё разбито… Ваши ребята постарались на славу. Я хорошо помню разговор похитителей о том, что Мамочка пытался со мной познакомиться — за последнее время случайно со мной встретились только два человека: Валентин Александрович Зайцев и Мамочка. Если этот молодой человек не сын Бориса Николаевича Шубина, то уж Мамочка точно: красавец и чудовище в одном лице! Вы уверены, что у сына вашей знакомой нет криминального прошлого?
— Когда-то давно я защищал в суде отца Виталия — года через два муж Марианны умер в колонии во время какой-то драки, и она осталась одна с маленьким мальчиком на руках. Я не мог оставить их в нищете — устроил её на хорошую работу, помог с обменом комнаты, даже ездил провожать её сына в школу, что никогда не делал для собственного сына! Виталий всегда доставлял матери много хлопот, требуя повышенного внимания и денег. В общем, он рос трудным ребёнком — даже в подростковом возрасте пошёл на ограбление сигаретной палатки, пришлось вмешаться и помочь ему избежать наказания, но я поставил Марианне условие, чтобы больше они меня не беспокоили. С тех пор я ничего не знаю об их жизни.
Вздыхая, Кира смотрела на непроницаемое лицо Дмитрия Викторовича и понимала, что ситуация ему неприятна.
— Странно… Из разговора похитителей в машине выходило, что у Мамочки есть отец и брат, — Кира на секунду задумалась, припоминая разговор. — «Мамочка ради денег ни отца, ни брата кровного не пожалел» — вот, как было сказано, а ещё… «Окачурится его папашка раньше времени и Мамочка единственным законным наследником останется». Имелась в виду квартира Павла, что она ему по закону достанется! Если ваш Виталий всё же не Мамочка, тогда он точно один из детей Бориса Николаевича Шубина! Ведь только его дети могли бы стать законными наследниками Павла Шубина. Замкнутый круг получается.
— Да-а, гадание на кофейной гуще, — Дмитрий Викторович поднялся с кресла и повернулся к двери. — Пойду, поговорю с Иваном Степановичем, и пока он будет выяснять всё о Виталии Холине, я позвоню Марианне. Получив нужные сведения, мы уже будем решать, кто есть кто.
Вернулся в кабинет Дмитрий Викторович ужасно расстроенный. Лицо его было бледно и помято.
— Вы оказались правы, Кира, — начал он с порога. — У Виталия богатое криминальное прошлое — в том мире его и, правда, зовут «Мамочка», но это не главное… Главное, он уверен, что я его настоящий отец! В чём он только меня не обвинил!.. Я, видите ли, сломал ему жизнь! Ему и его матери! А вы говорите — надо помогать ближним! Вот что выходит из такой помощи! — В два глотка Юшкин выпил остывший кофе, поморщился и резко поставил чашку на столик. Белая фарфоровая чашка обиженно звякнула от такого неуважительного обращения. — Пришлось рассказать ему, что его настоящий отец, промышляя грабежом и разбоем, докатился до тюрьмы, где и умер. Видимо, Марианна так и не решилась сказать сыну правду о настоящем отце, побоялась нанести душевную травму маленькому мальчику — преуспевающий юрист куда предпочтительнее отца-сидельца.
— Так вы не отец? — уточнила Кира.
— Нет, не отец! Меня очень волнует странное обвинение Виталия: «Одному сыну всё, а другому ничего!» — сказал он.
— Он имел в виду Павла?
— Именно! Но откуда он узнал, что Павел мой сын? Я никому и никогда…
Дмитрий Викторович застонал.
— Вот вы и вспомнили, кому говорили, что Паша ваш сын.
Кивнув головой, пожилой мужчина в волнении заходил по кабинету.
— Марианне! Мы в очередной раз поругались с Лизой. Я был на взводе и поехал к ней… Теперь всё сходится: считая себя моим сыном, Виталий претендовал на имущество Павла. Так вы сказали: «ни отца, ни брата кровного не пожалел»? — он остановился и задумался. — Хотя прошло столько времени со смерти Паши, но я всё же попрошу Ивана Сергеевича внимательно разобраться в его автомобильной аварии.
— Вы думаете, Виталий причастен к смерти Павла… Он мог подстроить аварию?
— Смог же он… почти задушить вас, — невесело ухмыльнулся Дмитрий Викторович, равнодушно глядя на рассыпанный на ковре пепел. — Виталий признался, что, узнав о смерти Павла, тут же проконсультировался у юриста насчёт наследства Шубиных, и ему доходчиво объяснили, что по закону, не имея на руках решения суда о признании моего отцовства относительно его и Павла, он ничего не получит, если, конечно, не докажет через суд своё родство с Павлом. Всё остальное, связанное с вашим похищением и нападением в квартире, Виталий отрицает. Но если выяснится, что Виталий причастен к смерти моего сына, то он пожалеет, что родился на свет!
Это было сказано таким тоном, что мурашки побежали у Киры по спине. Не хотела бы она иметь такого врага! Плечи её невольно передёрнулись, и она судорожным движением сжала на груди поехавший с плеч прозрачный шарф.
— Вам холодно?
— Холодно, — честно призналась Кира, с удивлением глядя на снятый и протянутый ей Дмитрием Викторовичем пиджак.
Конечно, надо было вежливо отказаться — ведь она независимая, самостоятельная и ещё Бог весть какая эмансипированная, но от пиджака исходило такое тепло, что Кира не стала тешить собственную гордость, набросила пиджак на плечи и даже зажмурилась от приятного обнимающего её тепла.
Ей было так хорошо, так уютно в чужом пиджаке, что не хотелось выныривать из этого защищённого пространства. Из глубины чужого запаха, чужой надменности и холодности всё казалось совсем другим: менее значимым, что ли.