12
В квартире Кира переоделась в новые, шёлковые, чёрные брючки и футболочку и, сунув ноги в новые сабо на высоком каблуке, критически оглядела себя в зеркале.
При росте метр семьдесят и весе семьдесят килограмм Кира не испытывала комплексов по поводу своей «фигуристости», но сейчас невольно пожалела об утерянной лёгкости, ей захотелось нравиться не только себе.
— Надо сесть на диету, — произнесла она, пожалев, что раньше этого не сделала.
Кира подхватила пакеты и новую, кожаную сумочку и без сожаления покинула огромную квартиру.
Пока она возилась с дверными замками, на площадку поднялась худая неряшливо одетая женщина с тяжёлыми сумками в обеих руках.
— Здравствуйте, — поздоровалась Кира.
— Явилась, наследница, — прошипела женщина, и Кира слегка опешила от такой фамильярности. — От сыночка обещанного не дождалась, а от тебя и подавно не дождусь. А ты знаешь, — наступала она на Киру, глядящую на подрагиванье рыбьего хвоста в одной из сумок возбуждённой женщины, — что Лизавета мне отдавала свою старую одежду, а Верке моей золотую цепочку к выпускному обещала подарить? Где моё кровное и обещанное?
Кира не выносила базарную бесцеремонность, перевела взгляд с рыбьего хвоста на злое блёклое лицо женщины, гордо вскинула подбородок и молча стала спускаться по лестнице.
— «Собака бывает кусачей только от жизни собачей», — тихо пропела она, останавливаясь на нижней площадке и шаря рукой в сумочке в поисках ключей от машины.
Дверь одной из квартир на первом этаже приоткрылась, и Кира неожиданно оказалась втянутой в сумрак длинного коридора с потрескавшимися выцветшими обоями и рядами разномастных вешалок.
— Не обращай на неё внимания, душечка, это Виолеттка Точилина — дебоширка и пьяница, — бодро сообщила дородная женщина пенсионного возраста, крепко держа Киру пухлой рукой. — Она с сынком Вовкой весь подъезд терроризирует. Ну, ничего, доберусь я до неё!
Шурша шёлковым халатом до пят, женщина потянула Киру в свою комнату.
— Зовут меня Татьяна Ивановна, — представилась она и, ни сколько, не стесняясь постороннего человека, скинула халат и начала переодеваться.
— Кира Дмитриевна Чичерина, — представилась Кира, смущённо отворачиваясь к окну и догадываясь, что именно об этой женщине упоминал Дмитрий Викторович в связи с трагедией на дороге, и тут же возглас восхищения вырвался из её уст. — Ах, какая красота!
На широком подоконнике красовалась целая коллекция кактусов. Они стояли рядами, в несколько ярусов на самодельных деревянных полках и поражали своим разнообразием и количеством. Многие из кактусов цвели. Наивные трогательные цветочки с трудом проталкивались сквозь густые колючки и раскрывали свои нежные лепестки.
— Нравиться? — с гордостью спросила Татьяна Ивановна, вставая за спиной гостьи. — Я состою в обществе кактусоводов и имею поощрительные дипломы многих выставок. Эти моя гордость, а вот этот, — она отдернула тюль и протянула Кире небольшой пластмассовый горшочек с невысоким колючим столбиком с длинными узкими листочками на «макушке», — одна из разновидностей всем известного молочая. Бери!
— Нет, нет, не надо…
— Бери, душечка, не стесняйся, — женщина сунула в руку Кире горшочек с кактусом и, закатив глазки, мечтательным голосом продолжила, — Дмитрий Викторович вчера мне про тебя всё рассказал. Мы встретились у подъезда и поговорили. Он такой душка! Если бы не его любовь к Лизавете, то давно бы женила его на себе.
— Подождите, — опешила Кира, перестав рассматривать подаренный кактус, — ведь Елизавета Георгиевна мать Павла родственница Дмитрия Викторовича…
— Щас! — невежливо перебила Татьяна Ивановна. — Как говорит мой любимый Михаил Задорнов: «Щас!».
— !!!
— Всё это, как раз, на моих глазах и происходило, поэтому лучше меня никто не расскажет, — женщина присела к круглому столу в центре комнаты и, вспоминая, театрально прикрыла глаза рукой. — Сначала в наш дом приехал Дима. Это сейчас он Дмитрий Викторович, а тогда его величали Димочкой: комнатку он снимал на время учёбы у Столяровых, а уж потом здесь Лиза поселилась — замуж за Пашку Шубина вышла. Сама то она из богатеньких в высотке жила, да с родителями из-за жениха сильно повздорила — против их воли пошла и здесь поселилась. Шубины тогда две комнаты в этой же квартире занимали: Борька — старший, к жене подался, а молодых с бабушкой в одной комнате поселили — царство ей небесное. Тут у Лизы с Димочкой всё и сладилось: театры, концерты. А Пашка слышать ничего не хотел: «Ах, Лизочек! Ах, душенька!». Потом, конечно, Димочка съехал, не долго глаза мозолил своим ангельским личиком, но думается, дело на этом у них не кончилось.
— Странно, — размышляла Кира вслух, — но они так похожи…
— Вот! А я что говорила! — Татьяна Ивановна прытко вскочила со стула и пребольно ткнула Киру в плечо. Та поёжилась — не столько от боли, сколько от фамильярности. — Димка съехал отсюда как раз перед Лизаветиными родами — от греха подальше! А Лизка то, Лизка, сына родила и Павликом назвала: в честь отца значит, а на деле отец не тот, а этот!
— Что значит: «не тот, а этот»?
— А то и значит: отец не Павел Николаевич Шубин, а Димочка! Ты, что сериалы не смотришь?
— Сериалы? Смотрю иногда… Вы хотите сказать, что Дмитрий Викторович Юшкин-Сумароков отец Павла Шубина? — изумилась Кира, но это многое объясняло: и сходство, и разные фамилии, и желание избежать вопросов о его с Пашей родстве. — А я то… Вот балда!
— Ты, что думаешь, я вру? — женщина уперла руки в крутые бока и пошла в наступление. — А за что мне тогда Лизка все эти годы свою одежду отдавала, и хрусталь, и духи — что б я тайну ихнюю сохраняла! А теперь чего её хранить то? Все померли, ну, кроме Димы, конечно… Послал Бог тебе родственничка! — Татьяна Ивановна схватилась за необъятную грудь двумя руками.
— Какого родственника? — не поняла Кира.
— Раз ты родственница Шубиных, а Пашка родной сын Дмитрия Викторовича, то вы с ним тоже сродственники.
— Я родственница Шубиных?
— Ну, не я же! Так Дмитрий мне сказал — дальняя родственница Пашки по материнской линии… А говорят, в жизни такого не бывает — только в сериалах, — мечтательно закатила маленькие глазки Татьяна Ивановна. — Дураки! Жизнь — она намного интереснее всякого сериала! Только надо внимательно за ней наблюдать! И тогда такое увидишь, куда там твоим сериалам. Димочка каждый Старый Новый год сюда наезжал с больши-ими подарками…
Держа в руках горшочек с кактусом и поддакивая женщине, Кира думала совсем о другом: понятно, почему Дмитрий Викторович представил её родственницей Шубиных — хотел избежать ненужных расспросов о наследстве, но знает ли он, что Татьяна Ивановна в курсе его амурных дел и что семейная тайна скоро может стать достоянием общественности. Это ему наверняка не понравится.
— Татьяна Ивановна, — Кира подошла ближе к женщине, заталкивающей в объёмистую сумку целлофановые пакеты, — не рассказывайте никому о родстве Дмитрия Викторовича и Паши, а то сплетни по всему дому пойдут.
— Так покойникам всё равно, с них ведь ничего не получишь.
Кира быстро сообразила, что от неё требовали.
— Я вам все вещи Елизаветы Георгиевны отдам: на днях буду разбираться в шкафах и всё соберу.
Женщина пошамкала губами — уж очень ей хотелось рассказать чужую тайну, тяготившую её столько лет.
— Странно, — видя её сомнения, подзадорила Кира, — а Виолетта Точилина только что мне сказала, будто Елизавета Георгиевна ей свои вещи отдавала, а дочери её золотую цепочку обещала подарить к выпускному балу…
— Что? — вскричала Татьяна Ивановна, с такой вопиющей ложью её ранимая душа смириться не смогла. — Она же дохлая, как вобла! Куда ей Лизаветины вещи? Я ей сейчас покажу, заразе! Мало этой пьянчужке не покажется!
Воинственно уперев руки в бока, она пулей, вернее пушечным ядром, выкатилась из комнаты.
Некоторое время Кира стояла одна в опустевшей комнате.
— Ну, и стерва же ты, Чичерина! — улыбаясь, укорила она сама себя, но особого осуждения в голосе не послышалось.
13
Выйдя в общий коридор из комнаты Татьяны Ивановны, Кира огляделась по сторонам. Вот это была настоящая коммунальная квартира со множеством дверей в длинном узком коридоре с потрескавшимися кое-где отошедшими от стен обоями, с двумя газовыми плитами на общей кухне, с запахом щей, жареного лука и кипятящегося белья.
Она вышла из чужой квартиры, осторожно прикрыла входную дверь, несколько секунд послушала разгорающуюся на верху баталию между Татьяной Ивановной и Виолеттой Точилиной и, не глядя, шагнула с площадки.
Шагнула, и нос к носу столкнулась с поднимающимся по лестнице мужчиной.
Они, конечно же, по извинялись бы, по улыбались бы друг другу и разошлись по своим делам, если бы…