Глава
— Вот, полюбуйся!
Мама была расстроена. Можно даже было сказать, в гневе. Воспитание ей, правда, не позволило выразить материнскую любовь звонким подзатыльником, так что пришлось ограничиться довольно едким заявлением.
— Ну что ты молчишь? — негромко поинтересовалась она, глядя на отца.
Я знал, больше она переспрашивать не будет. Видит, что глава Алексеевых увлекся газетой. За столько лет совместной жизни Елена Федоровна изучила своего мужа прекрасно. Если бы утренний ритуал исполнялся «для галочки», то Николай Васильевич отложил бы новости в сторону и принял участие в диалоге. Однако сейчас он явно вчитывался в типографские строки и над чем-то размышлял. В такие моменты мудрая женщина всегда считала, что лучше минуту переждать, чем отвлекать мужа от раздумий.
— Слушаю, Лен, — негромко произнес отец через сорок три секунды ровно (привычка к постоянному хронометражу с момента курсов по снайперской стрельбе в некоторых случаях «оживала» сама по себе!).
— Наш сын вчера явился домой пьяным! — сообщила матушка во всеуслышание.
Неправда, кстати говоря. Завалился я домой рано утром. Как раз когда чем-то «провинившаяся» перед нашим тренером сестренка собиралась на оооочень раннюю пробежку. Но суть в том, что технически «явился» я домой уже сегодня. Это была единственная неточность в сообщении мамы.
Негромко хмыкнула Светланка, не отвлекаясь, впрочем, от завтрака. И одного моего взгляда ей вполне хватило, чтобы уткнуться в свою тарелку и не отсвечивать. Впрочем, понять ее можно. Первой на пороге сегодня мне встретилась именно она. Впечатлений ей хватило, так как через порог я буквально перевалился. Зато у девушки появился отличный шанс попрактиковаться в упражнении «эвакуация „раненного“ на второй этаж до собственной кровати». Именно во время его выполнения мама и стала свидетелем сцены возвращения домой блудного сына.
А вот братец веселился вовсю открыто. Я внимания пока не обращал. Да и вообще, воспитанием его можно и позже заняться. Думаю, двух-трех спаррингов хватит для прояснения ориентиров. Но все это потом. А пока только недавно вернувшийся в отчий дом Кирилл вновь спешно собирался в Тверь к родственникам. Естественно, таким раскладом он был недоволен, и вовсю демонстрировал это окружающим.
— Я знаю, — кивнул отец. — Как коньяк, сынок?
Поморщился, но все же сознался:
— Теперь я точно знаю, что любое количество можно перешибить качеством, — упоминать о том, что после первой была еще какая-то бутылка не стал. Ни к чему оно — родителям такие подробности знать.
Отец, правда, сегодня с пониманием отнесется любому мной заявленному количеству. Но вот тот факт, что я отличный французский коньяк запивал какой-то фигней еще не раз припомнит. Не надо мне такого.
Глава семейства хмыкнул, но ничего не сказал. Сестренка, кажется, порадовалась, что заняла выжидательную позицию, решив свое бесценное мнение оставить на потом. А вот брат натурально ошалел:
— Паааап! — протянул он. — Что происходит⁈
«О, даааа!» — мысленно протянул я, улыбнувшись где-то в душе. Прошедшие пару недель для братца были явно шоковыми. Хотя бы потому, что он ВПЕРВЫЕ увидел меня после «Артека». Но, что могу сказать… Повел он себя довольно вежливо: поздоровался, представился и явно ждал представления от меня. Светка веселилась вовсю. Примерно минуту она тупо ржала, что твоя лошадь.
— Это же… Демид! — негромко сообщила она, утирая выступившие на глазах слезы.
— Ну, привет, братец! — позволил себе и я сделать шаг вперед и обнять Кирилла.
Тот вырываться не стал, хотя и относился к «нежностям телячьим», по его собственным уверениям, довольно скептически. Ну а пока он застыл соляным столбом можно было воспользоваться моментом, что мы с сестренкой и сделали.
Второй шок он испытал при виде нашей прекрасной «горничной». И даже попробовал тут же оказать ей знак внимания… Ну, как умел.
— Разбаловали его в Твери, — неодобрительно покачала головой Света.
Вот только с лица ее не сходила шкодная улыбка.
— Ничего, перевоспитается, — заверил в ответ я, так же с интересом наблюдая за развитием событий.
А процесс «перевоспитания» уже шел во всю. Кирилл вновь застыл. Вместо ожидаемой «мякоти» ягодицы красавицы-горничной он почувствовал сталь сжавших его запястье пальчиков. Малинкиной понадобилось восемнадцать слов, три жеста и один очень красноречивый, я бы даже сказал «фирменный» взгляд, чтобы донести до братца простую мысль о том, что с ней так поступать нельзя.
Вот таки и начался процесс «адаптации» Кирилла в отчем доме. Прогресс шел с переменным успехом, но он семимильными шагами приходил к простой мысли: «Здесь вам не там!».
— Ничего, Кирилл, — покачал головой отец в ответ на крик души младшего сына. — Я сам дал Демиду коньяк. Меру он знает, а обстоятельства я признал исключительными. При попытке повторить — накажу.
Братец растянул губы в улыбке. Я вопросительно приподнял бровь.
— Тебя, Кирилл Николаевич, тебя, — уточнил прошлое заявление Николай Васильевич. — У Демида проблем с алкоголем нет. А вот Агафья Петровна рассказывала, что…
— Что⁈ — удивилась мама.
Чтобы там не рассказывала одна из бабушек, делала она это, похоже, не ей.
На некоторое время я выпал из фокуса внимания семьи. Отличная возможность наконец-то расправиться с омлетом с овощами. Не сказать, что я сильно был рад еде в это утро. Но силы требовалось восстанавливать.
— Вот так придет однажды Демид, и скажет: «Мама, папа, вы скоро увидите внуков!», а мы даже не знаем от кого! — воскликнула мама неожиданно, заставив меня насторожиться.
Конечно, она уже шутит. Это у них с отцом бывает. Но все равно, упоминания о детях в моем возрасте заставляет задуматься.
— Ее зовут Ирина, ей двадцать пять, происхождения простого, но девочка умная и образованная, — ровно выдал отец. — Теперь, если что, знаешь.
Подавились, кажется, почти все находящиеся за столом.
— О, у кого-то есть девушкааа⁈ — протянул братец ехидно в надежде увидеть смущение на моем лице.
Однако я уже собрался после «вероломного» заявления отца.
— Ну и? — коротко уточнил я.
Кирилл промолчал, наслаждаясь еще одним порванным шаблоном. На его памяти я был довольно стеснителен в общении с противоположным полом.
— Так, — негромко, но внушительно прихлопнул отец по отложенной было газете. Он явно собирался вернуться к чтению.
Наступила тишина. Главу семьи в доме Алексеевых уважали.
— Демид, у тебя сегодня выходной, — сообщил он негромко. — Можешь отдохнуть. Если понадобится, попрошу Юлию принести тебе «лекарства».
При мысли об еще одной порции алкоголя меня откровенно замутило. Пусть говорят, что «подобное лечится подобным», но… Пора была возвращаться в жизнь. Да и слишком много событий в последнее время произошло. Сильно сомневаюсь, что Санни с Секачом оставят их просто так!
— Спасибо, отец! — кивнул я, слегка поморщившись. — От алкоголя воздержусь. Но, чтобы прийти в себя, помощь Юлии мне все же понадобится!
Кирилл ухмыльнулся скабрезно. Он явно понял роль красавицы Малинкиной не вполне правильно. Нет, я и сам считаю, что то, что со мной произойдет в ближайшее время можно описать словом «секс». Вот только сверху буду явно не я.
А вот сестренке за ее понимающую улыбку я был благодарен. Она была совершенно точно уверенна, что совсем скоро я почувствую себя гораздо лучше. Но стоить мне это будет дорого.
— Развлекайтесь, — ухмыльнулся отец, возвращаясь к чтению.
— Ничего себе! — только и смог выдать я, через пару часов входя в нашу комнату на базе.
Водница и огневка моей реакцией были явно довольны. Но… заслуженно, черт возьми! В легких невесомых платьишках обе девушки были совершенно неотразимы!
— Спаааасиииибо! — протянули нараспев обе «модницы», продолжая кружиться в странном «танце» перед… зеркалом⁈
— Хм, а откуда у нас?.. — попытался было поинтересоваться я, указав на ростовое зеркало в половину стены.
— Купиииили! — все с той же интонацией протянули лисички-сестрички.
— А тебе правда нравится⁈ — тут же уточнила Рита, сделав легкий пируэт.
Всполохи огня охватили коротенькую юбочку, на миг превратив девушку в огненный смерч.
— Мы старались! — Заверила Аленка, повторив движение.
Тысячи капелек, вспыхнувших на тот же миг алмазиками в воздухе, напомнили о какой-то сказке. Однако откровенность наряда, лишь чуть не достигшая отметки «пошлость», заставляли желать, чтобы сказка эта была для взрослых. И со счастливым концом!
— Вы выглядите просто… великолепно! — заверил я от всей души. — Просто нет слов… Уау!
Девочки польщено улыбнулись.
— И куда это вы собрались… Вот так? — поинтересовался аккуратно, чувствуя как внутри что-то «скрипнуло».
— Мар-га-ри-та! — пропела водница, восхищенно прижав ладони к губкам. — Ты посмотри… Нас же ревнуют!
— Эк! — только и сообщил я миру, вполне себе обалдев от такой интерпретации невинного в общем вопроса.
— Аленка! — с восторгом откликнулась огневка. — Ты только посмотри, а! И впрямь смутился!
На всякий случай, бросил на себя взгляд в новое зеркало. А ну как и впрямь покраснел⁈
— Ну-ну! — сообщил я девушкам, погрозив пальцем. — А если серьезно?
— У нас праздник! — заверили магички.
— Это какой такой?
— Ну, так ведь Старицкий сегодня из госпиталя «откидывается»! — как само собой разумеющееся ответила Маргарита.
«Эх, а я-то подумал, что для меня постарались!» — несколько печально констатировал я.
— Но его мы уже поздравили, — заверила Алена, подхватывая меня под локоток.
— А приоделись для по другому поводу, — «зашла» с другой стороны Кареева.
— Ты же в госпиталь не попал! — закончила мысль водница.
Ага, кто бы сомневался… Эти две егозы уже явно знают, как меня «нахлобучило» накануне.
— А потому… Обед! Праздничный!
Да уж… А я и стол не заметил. Девочками залюбовался и вокруг как-то не слишком глядел…
Однако ступить по направлению к сему «богатству» мы не успели и шага.
Дзыыыыыынь!
Три телефона зазвонили одновременно. Тем самым сигналом, что никак нельзя игнорировать.
— Совещание в зале «5А», — сообщил мне голос оператора. — Пять минут. Код «Красный-четыре».
— С*ка! — сообщила в воздух Кареева, вспыхивая. Буквально.
— С*ка… — кивнула Громова, направляясь в сторону их комнаты.
— С*ка, — сообщил я незнакомому оператору… почти восхищенно.
Да, мне не довелось пообедать с напарницами, но компенсацией мне послужил процесс их разоблачения. Девочки буквально сорвали с себя платьишки прямо на ходу… И я так и не понял, специально ли это было сделано, чтобы сэкономить лишнее мгновение, либо…
В себя меня привел хлопок дверей их спален. Я помотал головой, настраиваясь на рабочий лад. Времени до брифинга оставалось совсем чуть-чуть!
— Голливуд — зло! — сообщил я своим напарницам, едва мы вышли из конференц-зала.
— Это с чего же⁈ — довольно едко бросила Рита. Девушка была довольно расстроена сорвавшимся обедом, а потому доставалось теперь всем вокруг. Ближе всех, естественно, оказались мы с Громовой.
Однако границ огневка не переходила, а потому мы с удовольствием помогали ей чуть сбросить напряжение азартным спором.
— Вот боевики их возьмем… — предложил я.
— Ну, возьмем! — кивнула Кареева с азартом
— Там же как все… — припомнил я. — Обязательно экран на всю стену. На нем фотография объекта с полной биографией и прочей мишурой…
Громова негромко рассмеялась, оценив контраст нарисованной западными режиссерами картинки с тем, что только что довелось пройти нам.
— И обязательно мотивационная речь в начале середине и конце, — добавила Алена, и тут же низким «пафосным» голосом продолжила. — «Я знаю, перед вами стоит невыполнимая задача… Сынки, только вы сможете… Командование верит в вас… Не спрашивай, что страна сделала для тебя! Спроси себя, что ты сделал для страны!».
Рассмеялась и Кареева, представив эту картинку.
У нас все было просто. Фотография была. Из личного дела и… все. Остальное — лишь характеристики объекта и системы охраны. Никакой лишней информации. К этому прилагался лишь простой приказ: захватить, а при отсутствии такой возможности, уничтожить. И… Все. Никакой лирики. Представить Секача, обсуждающего с нами чем же заслужил «бедолага» такую судьбу было решительно невозможно.
— Не нравится мне это, — честно признал я.
Улыбка еще не успела сойти с моего лица, но мозг уже считывал тревожные сигналы.
— Никогда не видела столько… наших, — задумчиво констатировала Кареева.
Все-таки, император крупных «сходок» бойцов «Артека» в одном месте старался не допускать, рассеивая сотрудников Центра по стране и ее пределами. Однако здесь и сейчас вокруг нас народу было… Много. И бойцы все прибывали.
— А, может?.. — поинтересовалась Рита.
— Не может, — оборвал я.
Это явно не вспомогательный персонал. Моторика, повадки, да и явное знакомство многих друг с другом многое сказали внимательному зрителю.
— Так, не стоим! — потребовал я.
У нас свои задачи. И времени на подготовку к ним совсем немного. И уж совершенно беспечным решением будет его трата на размышления «А чего все мы здесь сегодня собрались?». Ясно, что начинается Большая Игра… Но вот нам все равно никто ничего не скажет. Так что лучше и голову не забивать!
Бекендорф Христафор Милорадович
— Я изучил список, — заверил император, откидываясь на спинку рабочего стола. — Сорок семь человек… Чины, гражданские… Не много ли ты на себя берешь, Христо?
«А ведь он устал.» — констатировал граф Бекендорф, рассматривая лицо друга детства. Конечно, работа у него была и так не сахар, но такое даже несколько изнеможденное лицо у самодержца бывало редко. И это было не к добру.
— Тебе бы отдохнуть, Коля, — негромко произнес Христафор Милорадович.
Столь неформальное обращение он мог позволить себе только здесь. В защищенном всеми мыслимыми и немыслимыми способами кабинете, куда доступ имели не более пяти человек. И двое из них сейчас находились внутри.
Самодержец на миг прикрыл веки, после чего ответил негромко:
— Думаешь, ты у меня один такой, а? — усмехнулся он горько. — Наши владельцы заводов, газет, пароходов опять заигрались, Дума боярская бузит, а посол шведский… принять просит!
Главликвидатор империи понимающе покивал. Даже для него нынешняя операция была лишь одним из приоритетных направлений. Что уж говорить об императоре…
— Так немного ли? — переспросил Николай V.
Минутка слабости прошла, и вот уже перед руководителем «Тройки» вновь оказался Самодержец. С большой буквы.
— Список предварительный, — слегка склонил голову Бекендорф. — На данный момент мы планируем серию точечных операций без лишнего шума для уточнения данных. Однако я не предполагаю корректировки более десяти процентов в ту или иную сторону.
Мужчина за столом помолчал. Сегодня воды реки не могли вернуть ему душевного спокойствия. Ведь росчерком своего пера он ставил крест на почти пяти десятках жизней. Его воротило от подобных решений. Как человека. Как император он права сомневаться не имел.
Он был очень хорошим правителем.
«В работу. Дата. Подпись.» — завизировал он документ, представляя, какая «бомба» рванет, едва друг детства начнет «исполнять» тех, кому не повезло оказаться в этом списке. Тут были ОЧЕНЬ влиятельные люди. Многим Николай V жал руки лично. И вот теперь они превратились в опасную для плоти империи опухоль. И даже успели пустить метастазы. Операция требовалась срочно.
Граф коротко поклонился.
— Иди, Христо, просто иди, — попросил самодержец, которому срочно потребовалось побыть одному.
Но очень недолго. Империя не могла ждать.