На следующий день Лёва отвозит меня в контору.
Утром мы созваниваемся с девочками с Зоринского телефона на Анютин. Мой и Ленкин решили пока отключить. Мало ли какие у этих людей возможности, и кто им помогает.
У девочек всё прекрасно. Родители Лёвы приняли внучку и её подружку с распростёртыми объятиями. Они празднуют незапланированные каникулы.
Как только подъезжаем к работе, разворачиваюсь к своему мужчине и целую его в губы.
— Спасибо, что подвёз. Обратно я на своей.
— Нет. — Безапелляционно заявляет Лёва. — Пока ситуация не прояснится, будешь ездить со мной.
— Но…
— Я сказал — нет!
И я понимаю, что если хочу построить с ним отношения, то мне придётся заткнуть «мужика в юбке» внутри себя, который всё время прёт впереди паровоза.
Сложно. Практически нереализуемо. Но я давлю на горло своему внутреннему демону и торможу порыв сопротивляться мужскому лидерству.
Больше не споря, выхожу из машины и удивлённо наблюдаю, как Лёва делает то же самое.
Подходит ко мне и приобняв за талию ведёт к зданию.
Мы вместе поднимаемся на мой этаж. Я направляюсь не к себе в кабинет, а сразу к начальству на ковёр. Так мы договорились вчера по телефону.
Лёва за мной.
— Ты и к начальнику со мной пойдёшь? — Едко спрашиваю, слегка притормаживая и поворачиваясь к нему.
— Обязательно. — И даже ни капли юмора в голосе.
Держите меня трое! Ну куда это годится?
Заходим вместе в кабинет. И Лёва не дожидаясь представления, сам обрисовывает положение дел и как он видит их решение моему начальнику, Максиму Леонидовичу.
Мне остаётся только слушать и поддакивать. Хотя можно и без последнего обойтись, так как на меня всё равно никто не обращает внимания. Мужчины всё решают между собой.
— Доказать мы пока ничего не можем. Ты же понимаешь, Ир. Кроме тебя Горинова больше никто не видел. Твоё слово против его… — Поясняет мой босс, наконец взглянув на меня и разводя руки в стороны. — А те, кто ему помог «избежать» отсидку срока, обеспечат и железными алиби. Никто не захочет терять свою работу. Тем более, если там прикормлено.
— И что это значит? Под ударом моя дочь.
— Тебе лучше и правда на время уехать. И дочери твоей тоже. Тут я согласен с твоим… эм-м… другом.
— Вот и прекрасно. Все согласны. Уезжаем. — Хлопает ладонями по столу Лёва, как бы ставя точку в дискуссии и нетерпеливо встаёт.
— Подожди. А как же мои клиенты? Текущие дела?
— Я пока возьму их на себя. Часть раскидаю по другим юристам. Недельку-другую продержимся. А там вернешься в строй. — Успокаивает Максим Леонидович.
Я лишь молча захлопываю рот. Мой голос в меньшинстве.
Лёва, подхватывая под локоть, выводит меня из кабинета начальника и снова усаживает в свою машину.
— А как же моя машина? Так и будет здесь стоять? Может к дому отогнать?
— Тёма попросил её не трогать. Будут за ней следить. Вдруг ею заинтересуются, если не найдут тебя. И отдай мне ключи, пожалуйста. Это для дела.
Отдаю ключи и документы на машину своему мужчине. Съеживаюсь на сиденье. Всё это нехило бьёт по нервам. И то, что Ленусик не со мной, меня раздражает. Пока не вижу дочь, мне всё время кажется, что она в опасности.
— Может девочек заберем? — Начинаю я несмело.
— Нет. Если тебя всё же найдут, лучше, чтобы Лена была в другом месте.
А мне даже страшно представить такой исход.
Я хоть и кручусь в этой системе, хоть и стараюсь быть железной и непробиваемой, но внутри я всего лишь женщина…
Как не крути…
Мне тоже бывает страшно…
Но ради дочери надо держаться. Взять себя в руки.
Смиряюсь с тем, что Лёва отвезёт меня в безопасное место, известное только ему.
Заезжаем на его работу. Лёва снова меня куда-то ведёт. Перед глазами мельтешат незнакомые люди в медицинской одежде. На меня смотрят с удивлением.
Да уж, сплетен теперь будет про заведующего на месяцы вперёд.
Передо мной открывается услужливо дверь. Захожу в кабинет. Лёва усаживает меня в свое кресло за столом. Наливает чай и достаёт коробку «птичьего молока».
— Откуда? — Удивлённо взираю на любимые сладости.
Неужели для меня купил? Мило…
Сердце от такого жеста готово растаять. Открываю коробку, разворачиваю конфету, но успеваю только донести её до рта, как потрясённо застываю от откровений ЗЛа.
— Пустил слух по отделению, что заведующий любит именно эти конфеты. Теперь мне дарят только такие. — Спокойно поясняет мужчина, не замечая моего ошарашенного вида. — Пациенты всё равно будут носить, а так хоть убьём сразу двух зайцев: мне — экономия, тебе — приятно.
Вот ЗЛО… это просто ЗЛО…
Слов нет — одни эмоции.
Закидываю всё же конфету в рот — она же не виновата. И тушу в себе разгорающийся пожар возмущения. Толстокожее чудовище! Как можно одновременно испытывать к нему и тягу, и ненависть?
Невыносимый!
А Лев преспокойно отправляется решать самые экстренные вопросы.
Я поедаю подаренные сладости и отпаиваюсь чаем.
А через час мы снова в пути.
И меня с новой силой охватывает беспокойство. Мысли так и крутятся вокруг создавшейся ситуации… и моей беспомощности.
Мужчина видя мою нервозность, включает радио, из которого рвутся слова песни, разряжая напряженную обстановку:
«…Хотела на Канары, а везу тебя за МКАД.
Холодный, как Россия. Красивый, холостой…»*
И меня разбирает истеричный хохот. Лёва снисходительно улыбается.
Как в тему…
Я начинаю двигаться под музыку, насколько позволяет ремень безопасности, и подпевать исполнителю.
Эту песню обожает Ленусик. Постоянно с подружками её крутят на повторе, когда собираются у нас дома. Поэтому слова уже въелись в подкорку.
Музыка расслабляет…
Удивляюсь себе, чего я так себя накрутила.
Не позволю выбить себя из колеи. Пупок развяжется! Человек, который проигрывает, сдаётся сначала внутри. А я не хочу. Я буду бороться!
Долго едем по трассе. Потом по узкой дороге сквозь лес, сменяющийся полями. Проходит два часа. А мне кажется, что целый день.
На подъезде в незнакомый населенный пункт Лёва сворачивает к магазину.
Снова берёт меня за руку и ведёт за покупками. Судя по объёму купленных продуктов, меня собираются спрятать надолго.
А в глубине души просыпается ирония: кому суд вынес приговор, тот ходит на свободе, а я, ни в чём невиноватая, буду сидеть взаперти.
Закидываем сумки в багажник и отправляемся дальше.
Через полчаса съезжаем с асфальта на бездорожье. Дорога засыпана лишь щебнем. На асфальт, видимо, денег уже не хватило. Не грязь, и уже хорошо.
Впереди виднеется какая-то деревня.
Трясясь на кочках, подъезжаем к одному из домов.
Деревянное строение. Покрашено совсем недавно. Вокруг ни души.
Богом забытое место…
Выхожу из машины. Оглядываюсь вокруг.
Поблизости леса нет. Если меня найдут, даже бежать некуда. Разве только к соседям.
Но не факт, что они откроют и помогут. Обычно незнакомых людей сторонятся.
И мне тут придётся остаться одной. Делаю глубокий вдох.
Страшно, капец!
Но гордость жаловаться не позволяет.
Лёва мне даже машину не сможет оставить, иначе как вообще доберётся до города обратно.
Мужчина молча достаёт пакеты из багажника и идёт открывать дверь.
Проходит первым сразу на кухню. Ставит на стол наши покупки.
Идёт в какую-то тёмную коморку в коридоре. И через несколько минут включается свет.
— Так. Воду, электричество и газ я включил. Отопление прибавил. Скоро тут станет теплее.
А потом… не прощаясь, выходит на улицу.
Неужели вот так и уедет?
Семеню, как бедная родственница, за ним.
Он берёт из багажника ещё какие-то вещи и, видя меня на крыльце, рычит:
— В дом, Ира! Греться! Нечего задницу морозить!
Тут же сбегаю внутрь дома. А как не сбежать? От злого рычащего льва любой сбежит…
Прохаживаюсь по комнатам. Тут целых три спальни. Огромная гостиная совмещённая с кухней.
Мебель недорогая, но новая. Стены обиты резными деревянными панелями. Чисто, красиво, уютно.
Устраиваюсь скромно на диване, складывая руки на коленях.
Это теперь моё убежище на несколько дней. А может недель?
Чёрт! Скорее бы всё закончилось!
Лёва проносит вещи в одну из спален. Потом идёт на кухню и копошится там. Нас разделяет кухонный островок. Мужчина стоит ко мне спиной. Я не вижу, что он там делает. Но зачарованно смотрю на ходящие ходуном мышцы спины.
Через некоторое время по дому разносится дразнящий аромат, Лёва расставляет еду на обеденном столе, что стоит у широкого окна с видом на реку.
— Идём обедать.
— Ты не торопишься вернуться в клинику?
— Нет. Сегодня с больничного вышел коллега. Он прикроет.
Незаметно с облегчением выдыхаю. Хотя бы чуть-чуть побуду не одна.
Молча съедаем приготовленное им блюдо — макароны с тушенкой. В качестве салата — лечо из зимних заготовок.
— Ты уверен, что Лена в безопасности у твоих родителей?
— Да. О её месте нахождения знаем только мы. Её никто не станет там искать. Про меня, кроме твоего начальника и бывшего, никто пока ещё не в курсе. Это нам на руку.
Лёва встаёт и относит посуду в раковину, сразу начиная мыть.
Чувствую себя лентяйкой. Я не привыкла, чтобы мужчина обо мне так заботился.
Обычно я всё сама…
После обеда мы смотрим с ним старую комедию в обнимку. Нам так уютно, что хочется попросить его остаться. Но я не позволяю себе такие вольности.
Он и так сделал для меня очень много. Другой бы на его месте даже не стал морочиться. А бывший бы первый слинял подальше, поджимая хвост.
Когда он заправляет в одной из спален постель и надевает наволочки на две подушки для нас обоих, моё настроение поднимается ещё выше.
Ночь! У нас есть ещё ночь!
После душа, устраиваясь у Лёвы на плече, решаюсь всё же спросить:
— Когда тебе надо обратно?
— В смысле — когда? Ир, пока этого мудака не поймают, я буду с тобой. Как муж декабристки, буду портить тебе ссылку. Когда Тёма даст добро, вместе вернёмся в город. Так что придётся потерпеть.
И я не могу сказать ни слова. В горле ком, который проглотить не получается. В глазах щиплет.
Терпеть? О чём он?
Я лишь крепче обнимаю своё самое лучшее ЗЛО на свете. Бесценное. Родное.
____________
*GAYAZOV$ BROTHER$ — «Малиновая Лада»