Хорошо приказывать Мишке, а мне страшно. Но в этом нельзя признаться. Я закрываю глаза, тяжело вздыхаю. Осторожно делаю шаг. Постепенно дорога светлеет, и мы подымаемся в поле. Снег блестит под лунным светом.
— Обманул косой. Видал, сколько он набегал?
— Ага! — Я обрадованно киваю головой и боюсь, чтобы Мишка не вздумал послать меня снова в овраг искать зайцев.
Острый серпик луны опустился ниже к земле. От деревни несется многоголосый собачий лай. Желтыми квадратиками светятся окна. Я вижу, что избы завалены снегом по самые окна.
— Надо снег возить, — говорю я Мишке со знанием дела.
— Избу выхолодишь. — Мишка смеется. — Снег, как одеяло: чем больше навалит, тем в избе теплее.
В ноги Мишке бросилась лохматая собака.
— Аза, Аза! — Мишка принялся ласкать собаку. — Кольк, гладь Азу, не бойся… Обрадовалась. Завтра с нами пойдет на охоту. Дай ей колбасы. Страсть колбасу любит!
Я развязываю мешок и принимаюсь искать колбасу. Неизвестно, куда она запропастилась. Я с головой скрылся в мешке, а колбасы все нет и нет. Наконец колбаса в руках. Я отламываю кусок и хочу бросить Азе.
— Дай сюда! — Мишка понюхал колбасу. Зеленый глаз смотрит на меня строго. — Хочешь собаку испортить? Кто с чесноком дает? — Он громко зачавкал. — Тебя еще учить и учить надо!
Мишка затопал по обледенелым ступенькам. Я вошел в темные сени. Пахло кислой капустой.
За столом, рядом с самоваром, сидел Мишкин брат — высокий, рослый парень.
— Садись чай пить. Небось, намерзлись?
— Пусть поедят вначале! — Невысокая женщина с добрым лицом — Мишкина мать — суетливо забегала по комнате, загремела ухватом и достала из печи чугунок со щами.
Никогда еще мне не приходилось есть такие вкусные щи. Вслед за щами на столе появился чугунок с картошкой.
— Я сейчас бруснику достану. — Женщина погладила Мишку по голове. — Учишься как? Двойки есть?
— К доске не вызывали. — Мишка дул на картошку и, повернувшись к матери, смотрел на нее голубым глазом.
— Хорошо сегодня посидеть на зайца! — сказал я и посмотрел на Мишкиного брата. Его звали Сергеем. — Луна вон как светит.
— Завтра еще находитесь. Азу возьмите! У меня работа есть, а то бы с вами походил. Мишка тебе дал одностволку?
Я собрался ответить, что купил двадцатку за свои деньги и что Мишка надул меня: у ружья сломан приклад, ствол изъеден ржавчиной. Но Мишка ударил меня под столом ногой и сделал угрожающий знак.
— Пусть поохотится, — сказал Мишка оживленно. — Мы с Колькой вместе снег возили. В городе на всем можно заработать, только не ленись. Снег возишь — деньги платят… Вот угощайтесь баранками. Для вас купил. Они с маком!
— Вы сидели на зайцев ночью? — спросил я Сергея.
— Сидел. Ложитесь спать.
— Убивали?
— Нет.
— А Мишка говорил…
— Врать он здоров… Только слушай!
Мишкина мать вышла, и было слышно, как за перегородкой она взбивала матрац. В комнате запахло сеном.
— Мишк, пойдем посидим, — тихо сказал я. — Сам говорил.
— Говорил… Спать охота. — Мишка зевнул. Зеленый глаз прищурен. — Завтра посидим. Точно говорю!
Нехотя я отправился спать. Мишка скоро захрапел, а я долго еще ворочался и не мог заснуть. Сергей звонко прошлепал босыми ногами по доскам пола. Присел на корточки перед дверкой печки и закурил. Потом прошел через комнату и задул лампу. Запах керосина защекотал ноздри.
Утром меня разбудили. Я испуганно оглядел избу и долго не мог понять, где нахожусь. Мишка сладко посапывал.
— На охоту собираетесь? — спросил Сергей. Лицо у него в мыльной пене, в руках помазок.
Сели завтракать. Я торопливо глотал горячие блины, прихлебывал чай с блюдца. Смотрю на Мишку и злюсь: он долго жует и совсем не торопится.
— Мишк! — Я толкнул его ногой под столом.
— Успеем! — Мишка неторопливо принялся одеваться.
Я удивленно смотрю на него: Мишка вышел из дому без ружья.
— А двустволка где? Сергей не дал?
— С одного ружья постреляем. Раз ты, раз я. Десять патронов нам за глаза хватит!
— Хватит, — согласился я, чтобы только скорей отправится в лес.
Вылетела Аза. С интересом разглядываю рыжую собаку. Хвост закручен, как часовая пружина. На спине черный ремень. На широкой груди большое белое пятно. В белых чулках передние лапы.
Я торжественно закинул ружье за спину. Неторопливо направился с Мишкой через деревню. Лайка бежит впереди. Во дворах заливисто лают собаки, но Аза держится гордо и не обращает на них внимания.
От леса потянуло холодом. Аза сбежала с дороги и сразу провалилась в глубоком снегу. За толстыми стволами деревьев горела красная полоса зари. Утро наступало медленно. Снег не потерял еще ночной синевы.
Вдруг впереди меня вырвался рыжий зверь. Взвихренный снег летит по сторонам. Я вскинул ружье и, закрыв от страха глаза, со всей силы потянул за скобу. Но выстрелов нет.
— Ищи, вот, вот! — кричит Мишка.
Рыжий зверь подлетел ко мне. Это Аза. Мне страшно смотреть на собаку: чуть-чуть я не застрелил ее. Мы пересекаем поляну. Стоят высокие белые березы. Охота должна начаться где-то в другом месте, которое известно Мишке. Вдруг у меня из-под ног, как молния, вылетела большая черная птица. Я ничего не вижу: снежная пыль засыпала глаза. От испуга я уронил ружье.
— Стреляй! — истошно кричит Мишка. — Стреляй, косач!
За первой птицей из снега выпорхнуло еще несколько. А я все ищу утонувшее в снегу ружье.
— Растяпа! — ругается Мишка.