После мы не говорили о прошлом. Будто действительно этот разговор произошёл перед отлетом в Москву, а не десять минут назад. В конце я испытала облегчение, когда поделилась с Глебом о случаях махинаций в агентстве. Мне также пришлось рассказать и про Ирину. По крайней мере то, что она находилась под протекцией Анатолия и работала совсем над другим проектом. Я ему также примерно обсказала свои подозрения, как эти два случая связаны с проблемами сайта и попытками взлома базы данных. Но при этом я постаралась скрыть от него угрозы Нинель и что всё происходящее завязано на секс-услугах.
Только для Глеба оказалось достаточным узнать об объеме проблем, как он дал согласие. Но в то же время он не давал мне возможности озвучить хотя бы примерный тариф, который я готова оплатить. Будто финансовая сторона нашей сделки его волновала меньше всего.
В этом весь Глеб. Он ценил благополучие, но не акцентировал внимание на деньгах. Мне это качество в нем всегда нравилось и одновременно бесило. Потому что он казался слишком правильным для меня, как в принципе и сейчас.
Когда он вез меня обратно к дому, мне в голову пришла мысль.
— Ты ведь можешь проверить безопасность моего личного компьютера?
— У тебя обострился синдром недоверия?
— Это твоя попытка пошутить? — Уточнила я с прищуренным взглядом. — Или ты серьезно.
Глеб улыбнулся и кинул мимолетный взгляд на меня, продолжая уверенно держать руль.
— Поймала. И всё же? — Напряженно спросил он.
— Не знаю, — медленно проговорила я. — Охота быть уверенной в том, что моя личная информация в безопасности.
Его напряжение в плечах заметно ослабло после моего ответа. Глеб кивнул, принимая его, и кинул виноватый взгляд на меня. Я хмыкнула, понимая почему у него такая реакция на подозрение в аномальности поведения. Наверное до сих пор любой разговор о расстройствах и синдромах вызывали у него тяжелые воспоминания о матери.
— Ты завтра идешь в агентство? — Наконец спросил он.
— Нет, завтра ведь воскресенье, — съязвила я.
— Вы не всегда работаете по графику, вот и уточнил, — Глеб немного помолчал и, чуть кашлянув, добавил. — Давай я завтра к тебе приду и всё проверю. К тому же… ты как раз боишься кабинета.
— Угу, — пробурчала я, боясь говорить большее.
— Согласна? — Не услышал моё утробное бурчание Глеб.
Я упорно держала взгляд на одной точке. Мне стало казаться, что мой голос начнет дрожать также, как и всё тело от одной мысли, что Глеб поднимется ко мне. Он войдет в мою квартиру. Мы останемся наедине.
Медленно выдохнув, я прохрипела:
— Отличная идея.
Автомобиль притормозил напротив подъезда, и мы одновременно вышли из него. Сумочка в моих руках подвергалась пыткам. Я её нещадно теребила. Мы синхронно остановились и повернулись друг другу. Мы то поднимали взгляды, то резко опускали их.
Неловкие взгляды, неуклюжие движения создавали чарующую, давно забытую атмосферу. Словно вокруг нас купол, который ограждал нас от всего мира. Тут только мы и никого кроме нас.
Эти чувства нужно было срочно прерывать.
— Спасибо за ужин, — решительно проговорила я, разрывая купол, и протянула руку, как сделала бы с любым коллегой после переговоров. — Я была рада наконец нормально поговорить с тобой и разъяснить наши отношения. А также обсудить сотрудничество.
Глеб опустил голову, рассматривая протянутую ладонь, а затем исподлобья глянул на меня с легкой усмешкой на губах, будто понимал, что я сделала. После чего он нежно пожал мою руку и ласково провел большим пальцем по тыльной стороне задрожавшей ладошке. Его теплое касание, чуть шероховатая кожа будоражили лучше крепкого алкоголя и навевали ностальгию.
Картинки воспоминаний всплыли в памяти. Как я нежилась в его объятиях; как я чувствовала защищенность в его руках; как я падала в бескрайний омут любви к нему.
Мне хотелось откинуть все взрослые правильные мысли и наброситься на него. Возродить всё то, что потеряла; всё то, что сама бросила.
НО… нельзя!
— И я рад, — он аккуратно выпустил руку и внимательно на меня посмотрел. — И раз мы расстались друзьями, то могу я тебе дать один совет. На правах друга. — Я недовольно нахмурилась, но всё же кивнула, перед этим спрятав руки за спиной. — Сейчас ты поступаешь также, как и со мной тринадцать лет тому назад. Ты тогда струсила, потому что боялась вспыхнувших чувств. И сейчас ты отталкиваешь человека, потому что знаешь, что с ним ты станешь другой.
Глаза распахнулись от такой наглости. Кого он имел в виду? Неужели Кванджона? Но он не мог ни от кого узнать про его предложение. Тогда про что он?
— Ты кого имеешь в виду? — Подозрительно проговорила я, чувствуя как от злости поджимались пальцы на ногах в тесных лодочках.
— Твоего сыны. — Серьезно ответил Глеб и добавил. — Лев.
— Глеб, он…, — задохнулась от ярости и отступила, чтобы побыстрее закрыться от мужчины и от его слов.
— Я знаю про биоматериал и про Лидию, — жестко добил меня Глеб и грубо схватил за плечи, чтобы я не ускользнула от него. — Марина тогда мне всё рассказала. Но поверь, самое ужасное, что взрослый может сделать для ребенка — это отмахнуться от него. Сделать его проблемы не такими уж и важными. Обесценить его существование и не выслушать его в важный для него момент. Я не прошу тебя взять ответственность за него. Но поговорить с ним по душам…. Это лучшее начало из возможных.
Сжимаясь в его руках, я слушала его и вспоминала себя. Ведь я мало чем отличалась ото Льва. Он, как и я, остался совсем один. Ему нужна поддержка, которую мне когда-то оказывал дядя Миша. Разве мне не хватит сил для этого?
— Я подумаю…, — хрипло проговорила я и почувствовала как Глеб разжал объятия и выпустил меня.
Нам снова стало неловко в обществе друг друга, но это иная неловкость. Когда каждый стыдился своих действий и не знал, как выпутаться из липкой паутины неудобного момента.
— Завтра дай мне свой ответ, хорошо? — Настойчиво попросил он, я же молча кивнула, опустив голову. Вдруг рядом прошелестел ветерок, приподнимая пару выпавших из пучка прядей. Тем временем я ощутила, как рука Глеба взметнулась и коснулась моей щеки. Когда-то он также касался меня после выпускного и прошептал памятные слова. Я невольно подняла голову, взглянув на него, и услышала его благоговейный шепот: — У тебя до сих пор в глазах радуга, Ксюша. Не теряй её.
После чего он ушёл.
Глеб сбежал от меня в машину, а затем со свистом уехал прочь.
В моих силах оставалось неподвижно провожать его взглядом, а затем потрясенно вернуться домой. Уже в квартире, стоя на балконе, я прикоснулась к щеке, где недавно чувствовались пальцы Глеба. Волнение, трепет и эйфория снова окутали меня. Они беспардонно ворвались в мою душу, угрожая устроить тут хаос. Вот только там уже царствовал бедлам, хуже от любовной лихорадки мне вряд ли станет.
Что со мной происходит? — задала я вопрос ночной прохладе и сверкающим фонарям города. — Разве наша любовь не закончилась? Разве «мы» не исчезли в этом мире? Или мы случайно создали новое начало?
**
…Анатолий уничтожит твоё агентство, но сначала разрушит репутацию каждой твоей модели. Денис станет в глазах других насильником. Матвея назовут вором, потому что он не сможет вернуть деньги вкладчикам. Никита сядет за мошенничество. Лев попадет в приют. А Глеб разорится и снова станет никем….
…Ты разрушаешь его жизнь, даже если от тебя остались одни лишь воспоминания….
Вздрогнув, я очнулась. Меня с силой вырвало из кошмара, но мне до сих пор мерещился голос Нинель. Она будто комментировала каждый кадр возможного будущего моих друзей. К ней также присоединялась Мила. Она снова стала маленькой. Только она не улыбалась, она кричала, что я разрушительница судеб. А моя жизнь строилась на чужих руинах былого благополучия.
Я содрогнулась. Холодные потные простыни не давали тепла. Я крепко обнимала себя, но такие объятия не согревали. Всё тело покрылось противным холодным потом, вызывая брезгливость к самому себе.
Резко встав, я отправилась в душ. Горячие струи обещали тепло, но им не под силу согреть огромный айсберг в моей души. Ворох неприятных мыслей вертелся в сознании и зудел. Я не могла за них ни ухватиться, ни прогнать. Я могла только беспомощно вертеть головой, чтобы вытрясти остатки тревожного сна. В какой-то момент мысли обрели общий образ. Он словно змий-искуситель хотел намекнуть на что-то, но молчал и ускользал от меня, как только мне удавалось приблизиться к ответу.
Что это… что….
Нет, этого не может быть.
Дернув кран, я выпрыгнула из душевой. Энергично вытираясь, я несколько раз ударилась о раковину и подскользнулась на мокром кафеле. Затем я обмотала вокруг себя полотенце и выскочила из ванной. Я метнулась в гостиную, где до сих пор лежал конверт с пачкой фотографий от Нинель. Повторно разложив всё в ряд, чтобы не упустить ни одной детали, я вгляделась. Я перечитывала каждое слово, пересматривала каждый кадр, но не находила одно имя, одно лицо. Ни единого упоминания этого человека.
— Марина, ты ведь не предательница, — прошептала я в тишину, не желая верить. — Ты не могла. Не могла.
Вот только факты говорили об обратном. Нинель угрожала каждому мало-мальски ценному для меня человеку. Но она пропустила Марину. Вряд ли случайно, ведь она постаралась найти связь со Львом и Глебом. А Марина являлась моей единственной подругой на данный момент, и об этом знали все. Но при этом её фотографии отсутствовали в этом конверте. Будто она в деле с ними, а не со мной.
— Это ложь. Я ведь могу ошибаться, — попыталась успокоить себя, но это плохо получалось.
Марина знала про мои прошлые отношения с Глебом и то, что он дорог для меня. Она знала про Льва, ведь это она встретила его в агентстве в тот день. Она знала детали конкурса, которые использовал Анатолий, чтобы приостановить его. К тому же я ей не сообщала про счета, и про них кстати Нинель не упоминала. Также Глеб не успел рассказать Марине про чужое вмешательство в базу данных агентства.
Это можно воспринимать как доказательство вины? Или я подтасовала факты? А могло ли это быть всего лишь неприятным совпадением?
Но тогда подосланец — Женя. Она внешне милая и не вызывающая подозрений, но при этом достаточно хитрая. Ведь мне не показалось тогда, что она подслушивала за мной, а потом притворилась, будто уронила карандаш.
Или мне легче верилось в предательство Евгении, чем близкого для меня человека, которого я знала уже много лет.
Положив ладонь на лоб, я задумалась.
Зачем Марине предавать меня, если это правда? И зачем это делать Жене?
В итоге получалось, что Евгении вредить мне незачем, а у Марины был мотив. Вдруг её слова прощения — это пустышка. Вдруг она до сих пор обижалась на меня из-за подставы с Парижем. Вдруг она долгие тринадцать лет обдумывала план мести.
Голова взрывалась от обилия подозрений. Одна часть меня хотела поверить в удобную правду, а другая в зыбкие факты. Но основная проблема заключалась в том, что я не верила себе. Я не верила своей интуиции, которой всегда доверяла.
Столько лет меня обманывала выдуманная мною иллюзия. Поэтому я не могла безоговорочно довериться своим инстинктам. К тому же они сильно притупились из-за падения с Олимпа абсолюта.
Дверной звонок спас меня от приближающегося саморазрушения. Придерживая полотенце на груди, я заглянула в глазок и увидела там Глеба.
— Ты чего так рано? — Воскликнула я тоненьким голоском.
— Ксюша, открывай скорей, — потребовал Глеб. — Рано начнем, рано закончим. У меня Оксана на два часа осталась в детской комнате, так что поторопись.
Опустив взгляд, я посмотрела на белое обмотанное полотенце и раздосадованно скорчила рожицу.
— Открывай дверь после десяти, — приказала я.
— Чего?!
— Я сейчас отопру замок, а ты досчитаешь до десяти и только после этого войдешь в квартиру, — повторила приказ, отпирая дверь.
— Ксения, вы не одеты? — Иронично-подозрительно спросил Глеб.
— Глеб!
— Хорошо, — со смехом отозвался он.
Отперев замок, я полетела в спальню. Прислонившись к запертой межкомнатной двери, я услышала как вошел Глеб. Он тщательно заперся, затем что-то поставил на тумбу в прихожей и прошел внутрь квартиры.
Я стремительно распахнула шкаф, нашла в нем нижнее белье, темно-синие джинсы и белую футболку без принта и тут же всё надела. После чего схватила расчёску и безжалостно расчесала ещё влажные волосы.
— Ты хотела проверить ноутбук или компьютер? — Глеб подошел к двери, которая вела в спальню, и где сейчас пряталась я.
— Вообще-то ноутбук я ни разу не подключала к сети.
За дверью тут же затихло. Казалось, что Глеб даже перестал дышать на всякий случай. Я тоже замерла, ожидая его реакции. И наконец он громко кашлянул и уточнил:
— Ты ведь не скрываешь ото всех параноидальное расстройство личности? Может и проблемы на самом деле выдуманные твоим психозом?
— Нет! — Яростно выкрикнула я. — Не неси бред.
— Тогда откуда столько подозрительности? — Глухо спросил через дверь Глеб.
— После одного события, — ответила ему, выходя в гостиную.
Глеб стоял около двери. Он немного хмурился видимо из-за нашего разговора, но, опустив взгляд, улыбнулся.
— Тебе идёт.
Как и тебе, — окончательно смутилась я. Глеб тоже сегодня надел джинсы и футболку без принта, но чёрную. Мы уставились друг на друга, но комментировать одинаковость выбора не стали. Мы же не виноваты, что предпочитали похожие стили в одежде и гармоничны во вкусах.
Глеб прошёл к дивану и сел на него.
— Давай я сначала проверю твой вайфай и усилю его безопасность. А ты пока включи компьютер. Позже я установлю на него собственную программу.
— Какое? — Удивилась я, отходя к рабочему столу, где стоял персональный компьютер.
— Я создал что-то наподобие антивирусника, но внедрил иную систему защиты.
— Вау, — восхитилась я. — Почему же ты не предложил поставить его в агентстве?
— Потому что пока он подходит только для личного использования, когда сумею расширить функционал, тогда и начну предлагать его фирмам.
Включая компьютер, я вспомнила про разложенные фотографии. Оглянувшись, поняла, что Глеб пока их не заметил. Поэтому я бросилась к ним и как можно быстрее запихнула их обратно в конверт, спрятав в ближайший выдвижной ящик. Глеб озадаченно отвлекся от своей сумки, из которой вытаскивал рабочие принадлежности, и покосился на мои резкие и малость нервные движения.
— Что это? — Прямо спросил он.
— Пока не знаю, — уклончиво проговорила я. — Скорей всего доказательства.
Я вернулась к компьютеру и вбила пароль входа, когда услышала.
— Ты сама расскажешь или мне начать вырывать из тебя ответы? Выбирай: либо пыточные щекотки, либо двухчасовая экранизация художественной книги.
Глеб только что угрожал мне жесточайшей расправой, заметив мою немногословность. При этом он проговаривал детали абсолютно равнозначных для меня пыток и в то же время размеренно доставал провода и небольшой ноутбук.
Оказалось, что сейчас мне гораздо сложнее понять его. Он говорил серьезно или всё же шутил?
Меня спас дернувшийся уголок рта Глеба. Ему не нравилась моя игра в молчанку, но и заставлять меня раскрывать секреты он не собирался. Это не в его духе.
Я могла бы промолчать и скрыть свои тревоги от него. Вот только мне этого не хотелось.
— Как думаешь, — замялась я и неохотно добавила, развернувшись к нему. — Марина способна предать меня?
Глеб серьезно взглянул на меня, почесал шею, а затем пожал плечами.
— Я её не достаточно хорошо знаю, так что не могу уверенно ответить. Но разве не ты с ней знакома много лет? Почему сама не можешь ответить на свой же вопрос?
— Да, мы знакомы с восьми или с девяти лет, — согласилась я. — Но, совершив столько ошибок, мне страшно снова обмануться в человеке. Думала, что я отлично разбираюсь в людях, а оказалось…. Я вижу только внешнее проявления, а не скрытое.
— Ты ведь не Бог, чтобы всё видеть и всё знать, — философски заметил Глеб. — И для людей естественно ошибаться. Ты вряд ли станешь особенной, если пару раз просчитаешься.
Вот же. Он снова прав, как никогда. Но принять что-то за новую веру гораздо сложнее, чем казалось на первый взгляд.
— И всё же…, — отвернувшись, я с досадой проговорила. — Как я могу ей доверять, если такая вероятность существует?
— Ты мне веришь? — вдруг спросил Глеб, вставая.
Слыша его поступь, я медленно повернулась и вновь оказалась с ним на расстоянии вытянутой руки. Я глубоко вдохнула, чтобы попросить его отойти, но он приблизился не ко мне, а к компьютеру. Глеб подключал какое-то принесённое устройство, повторив вопрос.
— Так веришь или нет?
— Думаю, да, — промямлила я.
— Почему? — Также спокойно спросил он, выпрямившись и сложив руки на груди.
— Да какая тебе выгода с этого, — зло воскликнула я и отошла от него.
— Деньги, месть, ревность, — загибая пальцы, он равнодушно перечислил возможные мотивы.
Смех спасал от многих вещей, но не от серьезного вида Глеба. Я безудержно рассмеялась от его слов, но чуть позже моя улыбка съехала с лица. Потому что передо мной стоял мужчина, которого я знала когда-то, но он давно изменился за эти годы. Так почему я была уверенна в нём, как в себе. А вдруг….
— Ты ведь сейчас меня разыгрываешь, Глеб? — Я невольно взмолилась, на что он в ответ молча приподнял одну бровь, будто спрашивая: «Уверена в этом?». Такого Глеба я не знала, поэтому глухо прошептала. — Ты начинаешь меня пугать.
Тот час он опустил руки и расслабленно улыбнулся, после чего вернулся к дивану и взял в руки ноутбук.
— Ради твоего спокойствия я взломаю её личную почту, а также её аккаунт в соцсетях. Ты сможешь проверить Марину и успокоиться после этого. Но взамен тебе придется выполнить моё желание.
— Какое?
— Любое.
Слишком широкий разбег для желания. Если бы Глеб потребовал любое желание тринадцать лет назад, то я бы без сомнений согласилась. Потому что примерно бы догадывалась, что он потребует от меня. Но этот Глеб, который сидел сейчас на диване в моей гостиной, не предсказуем. Сейчас я не могла даже представить, что ему нужно от меня.
Хотела ли я принять его правила игры или нет? Ведь всё зависело от этого, а не от желания получить доступ к личной жизни Марины.
Так хотела ли я с ним сыграть?
— Хорошо, — решительно ответила я и направилась в сторону кухни. — Ты будешь кофе?
**
Спустя час Глеб прошёл на кухню с пустой чашкой. Он не поставил её на стол, как сделал бы гость, а на автомате вымыл её в раковине и поставил на сушку. Я сидела на барном стуле и следила за отточенными движениями Глеба. Он выключил кран и обтер руки о полотенце, а затем обернулся, опираясь о кухонную стойку.
— Вайфай чист. Я поставил туда маячки, так что если кто вздумает взломать тебя, то ко мне придет уведомление. Можешь об этом больше не волноваться. К тому же твой компьютер под дополнительной защитой.
— А Марина….
— На это нужно время, — быстро ответил Глеб. — Я запустил программу взлома, но на это понадобится часа два-три. Вечером я скину тебе доступ.
— Спасибо, — кивнула я, допив кофе.
— Не так быстро, — хитро улыбнулся он и облокотился на стол уже рядом со мной. — Теперь я требую от тебя выполнения моего желания.
Рой мыслей промелькнул в голове. Что он может попросить от меня: ещё свидание, поцелуй или…? Но Глеб изменился и стал совсем непредсказуемым. Он за считанные секунды разрушил все придуманные замки фантазий одним сказанным словом.
— Я созвонился со Львом. Мы договорились о встрече в торговом центре. У меня там как раз Оксанка в детской комнате. Так что мы идем туда вдвоём.
— Но…, — воспротивилась я, вскакивая со стула.
— Ты должна мне, — перебил меня Глеб, наставив палец. — Даже не смей отпираться. Поняла?
Шах и мат с его стороны. Меня так никто никогда не облавливал моим же данным словом. Меня только что скрутили и связали моим же обещанием. Это было подло с его стороны? Скорей всего нет. Потому что я не чувствовала себя подставленной. Я больше злилась на саму себя и чуть-чуть на Глеба.
— А ты изменился, — проворчала я. — Ты ведь просил меня только подумать о мальчике, а сейчас требуешь, используя желание. Раньше ты был более тактичным.
С возмущенным видом я уставилась на него. Он выпрямился, возвысившись надо мной, и грустно проговорил.
— Верно, раньше я считал, что нельзя вмешиваться в чужие жизни и использовать их. Но за эти годы я получил несколько хороших уроков и выяснил одно, если ты тактичен и вежлив, то чаще всего другие даже не думают вести себя также с тобой. Наоборот для них чужой такт становится призывом, чтобы вломиться и навести собственные порядки, игнорируя мнение владельца.
Глеб отошёл, чтобы собрать свои вещи, а я быстро поскидывала всё необходимое в сумку-шоппер и обулась в белые кроссовки на высокой платформе. Мы спускались в лифте в молчании. Внизу консьерж поприветствовал меня небольшим поклоном головы.
Дорога до торгового центра заняла минимум времени. Машины словно расступались перед нами. Как только мы вошли в здание, мы начали искать взглядами Льва. Он написал Глебу, что ждал нас в фудкорте. Но мальчик первым заметил нас и энергично замахал.
Мой шаг на долю секунду замедлился, когда я увидела его. Мальчишка, почти подросток, радостно протянул руку Глебу, который с легкостью ответил ему рукопожатием. Они радушно улыбались друг другу, чуть наклоняясь вперед. Они казались почти друзьями, хотя виделись всего один раз.
— Здорово, парень, — обратился к нему Глеб и с живым интересом задал вопрос. — Как дела у тебя?
Меня поражало как они легко нашли общий язык. Как Глеб легко сходился с людьми, хотя внешне напоминал отстраненного серебряного принца из сказки. Я же чувствовала себя неуютно, присаживаясь на край пластмассового стульчика и внимательно рассматривая мужчин. Они были полностью поглощены в разговор, когда Глеб вдруг встал и посмотрел на нас сверху вниз.
— Голодны? Хотите есть? Заказывайте, а я схожу.
Раздраженный взгляд метнулась в сторону Глеба, на что он мне заговорщически подмигнул. Он что ли специально оставлял нас наедине, чтобы мы поговорили? В данную секунду я даже немного сожалела, что Глеб решил забить на такт и на сохранение нейтралитета дабы не вмешиваться в чужие жизни.
Разве без него мы сами бы не разобрались? — Конечно же, нет. Поэтому я должна благодарить его, а не сопротивляться его помощи.
Лев попросил обычный бургер с картошкой фри и сладкую газировку, а я салат с сухарями и вишневый сок. Глеб ушёл, а я впервые осталась наедине с мальчиком, который являлся мне сыном по законам биологии. Ещё в школе я не любила этот предмет, но сейчас во мне пылал гнев на расширенные возможности медиков-генетиков. Ведь этот мальчишка мой сын, моя кровь и плоть. Он — продолжение моих родителей, но для меня он — чужак.
Я, не стесняясь, пялилась на мальчонку. Он похож на меня. Его глаза, как мои, насыщенно-зеленого цвета с тёмной крапинкой. Волосы русые, но чуть темнее моих, потому что коротко подстрижены. Черты лица в будущем станут твердыми, но пока они не ярко выраженные из-за детской припухлости. У него миловидная внешность, но взгляд оставался серьезным и пронзительным, будто на меня смотрела я сама.
Он будто я, но разве это делало его моим?
— Лев, — я тихо произнесла его имя и сожалеюще опустила голову. — Я не думаю, что стану тебе хорошей матерью. Биологически ты мой сын, но по чувствам…. Сомневаюсь, что когда-нибудь смогу полюбить тебя. Я в принципе малоэмоциональный человек. И это для меня слишком….
Как мерзко отвергать столь беззащитное существо. Стал бы он обращаться к незнакомой женщине, если бы не обстоятельства? Но если он доверится мне, а потом я подведу его, то мои и так хрупкие границы окончательно разрушатся под натиском вины.
Вдруг чья-то почти взрослая горячая ладонь коснулась моей руки. Я подняла взгляд и заметила до боли знакомое упрямое выражение лица. Лев сжал зубы, пытаясь сдержать свою напористость. Он сделал глубокий вдох и затем решительно заговорил:
— Я знаю. Вы мать для меня только частично. Для меня настоящей мамой останется Лидия. Но позвольте мне решать, какой матерью будете вы.
— Это не так делается, малец, — в замешательстве я чуть отстранилась от него.
Но Лев не собирался сдаваться на полпути.
— Вы бы стали меня бить?
— Чего? — Не понимающе ахнула я.
— Вы бы не кормили меня? — Продолжил Лев, не слыша моего удивления. — Вы бы ругались за двойки? Или если бы я задержался в школе из-за занятий?
— Нет, нет, — в ужасе забормотала я, отворачиваясь от него. — Что за глупые вопросы. Это ведь неправильно так поступать с ребенком.
— А у вас бы хватило денег купить мне новый школьный костюм и учебники и после не попрекать меня этим? — Добивал меня своими вопросными аргументами мальчик. У него задрожала губа, выдавая его страх и волнение.
Он действительно оказался таким, каким я предполагала. Только серьезные обстоятельства заставили его обратиться за помощью к другому человеку.
— Если мне хватает купить жилье и брендовую одежду, то хватить и на нужды ребенка. К чему все эти вопросы?
— Я не прошу вас стать для меня настоящей матерью, — выдохнул Лев. — Я понимаю, что биология не дает любви. Я прошу вас принять меня к себе на передержку. Только до совершеннолетия. Чтобы я смог спокойно учиться, а не бояться любого шороха в доме. Чтобы я знал, где мой дом, и чтобы было кому прийти в школу, как опекуну. Чтобы я мог есть дома любую еду, и потом не слышать, что она была не для меня. Я не многого прошу, Ксения. Только временную передержку у вас.
Передержка!
Какое навевающую грусть слово. Слово из прошлого, которое использовала сама.
Я нахмурилась, вспоминая квартиру тети. Подколы, придирки и оскорбления, которые исходили от родной тетки и двоюродных сестёр. Биология действительно не давала гарантии любви, хотя подразумевала это.
— Ты слишком спокоен, чтобы такое предлагать. К тому же ты меня не знаешь. Вдруг я хуже твоего отца, — я повернулась к нему, чувствуя как менялось моё отношение к ситуации.
Не смогу. Я не смогу бросить его на произвол судьбы.
— Сомневаюсь, — покачал головой Лев. — Мама умерла два года тому назад. Она мне оставила один номер телефона на всякий случай. После первых отцовских побоев я позвонил по нему и попал на Ануш. Сначала я подумал, что она моя мама. Но на встрече она рассказала мне о вас. Она мне помогала, но вам она решила пока не рассказывать обо мне. Но Ануш всегда отзывалась о вас, как о хорошем человеке. Да и в интернете про вас говорят только хорошие вещи. Поэтому я сомневаюсь, что вы хуже него.
— Почему ты не связался со мной после смерти Ануш?
— Я не знал об этом, — расстроился мальчик, сжимая ладони. — Сначала подумал, что она бросила меня. Но спустя время мне попалась старая новость с её фотографией. Я не знал, можно ли связываться с вами, да и как. Но сейчас у меня нет выбора!
— Отец озверел? — Хмуро спросила я, проникнувшись его историей
— Да. Он стал ещё больше пить. Денег от маминых сбережений остается всё меньше. Его аферы сделают его банкротом. Поэтому я очень хочу стать вашим сыном. Я обещаю, что буду уважать вас и слушаться….
Я подняла руку, чтобы он не смел унижаться ещё больше, чем мог себе позволить. В двенадцать это простительно, но мне не хотелось, чтобы принижения себя укоренилось в его характере.
— Запомни одно правило, — строго заговорила с ним. — Я не люблю мямлей. Не вздумай унижаться ни перед кем, даже передо мной. Ты сделал мне предложение, теперь мне решать: принимать его или нет. Но не унижайся до просьб или снижения собственной ставки. Понял?
Он ошарашенно кивнул. Его глаза широко распахнулись, теперь в них плескалась не отчаянная мольба, а робкая надежда.
— Я займусь твоим усыновлением, — без колебаний проговорила я. — Но особой любви от меня не ищи. Будь готов к этому. Мне не нужны от тебя пятерки, но учись так, чтобы сам в будущем не пожалел о потраченном зря времени. Ты будешь заниматься также в секциях или на других доп занятиях, чтобы без просиживания штанов дома или с плохой компанией. Насчет еды и крыши над головой не смей даже заикаться. Это естественные нужды, как и одежда. Будь разумным в просьбах, и мы с тобой договоримся.
Потянув к нему руку для рукопожатия, я замерла, в то время как Лев неверяще уставился на меня. Его глаза немного заслезились, а нос захлюпал, поэтому он быстрым движением провел по лицу, чтобы скрыть слезы. Он хотел получить от меня положительный ответ и не мог поверить, что я его дала. Такое бывало, когда сам не верил в успех собственных решений.
— Договорились? — С усмешкой повторила я
— Да-а, — он судорожно потянулся ко мне и схватился за руку.
— Отлично. Но будь готов, что это не быстро, — предупредила его. — Я одинокая женщина, а он твой отец по крови и закону. Забрать у него ребенка будет не просто.
— Но ваши слова уже дают мне надежду.
Легкая улыбка появилась на моих губах, в ту же секунду Лев отзеркалил её для меня. Всё же приятно смотреть на того, кто похож на тебя. Где-то внутри пропадало чувство одиночества, которое любило грызть по вечерам в пустой квартире.
— Договорились? — Вернулся Глеб и расставил перед нами еду. — Скоро у Ксютки закончится время в игровой. Я пока схожу, а вы начинайте есть.
**
Ксютка — очаровательная девчушка. Она способна за несколько минут влюбить в себя любого. Лев пал её чарам за несколько минут. Он с радостью играл с ней в ладушки и много шутил. Девочка покорила даже меня. Она сразу потянулась ко мне, как только Глеб привел её на фудкорт. От её инициативности я растерялась.
Мой опыт общения с детьми совсем мал. Я общалась с ними только в детском доме, когда приезжала к ним с благотворительной помощью. Но всё же это совсем иное общение. Во-первых, в младшие группы мы с Ануш не заходили, а только передавали им игрушки или другие необходимые предметы. Во-вторых, старшие группы не тянулись к незнакомцам так непосредственно. А Ксютка полезла ко мне обниматься, словно знала с рождения.
Затем Льву позвонил отец. Заметив, как мальчик побледнел и послушно согласился вернуться домой, я испытала гнев на мужчину, которого когда-то видела с Лидией. Как он смел запугивать ребенка силой взрослого? При этом Лев тепло попрощался с Глебом и с Ксюткой, а со мной он неловко замялся и глухо спросил:
— Вы ведь не обманули меня сегодня?
— Нет.
— Тогда можно взять у вас ваш номер телефона? — Взволнованно пробормотал Лев и не глядя протянул аппарат.
Я быстро вбила заученные цифры и вернула трубку мальчику. Он тут же записал его и сохранил, а затем с облегчением выдохнул.
— До свидания, Ксения….
— Пока, Лев. И не забудь позвонить мне, чтобы у меня тоже сохранился твой номер.
Парень с улыбкой кивнул мне и убежал, а вот я встала, чтобы проследить, как мальчишка выбегал из центра. Тяжелая мужская рука опустилась мне на плечо, заставив вздрогнуть. Я повернула голову, взглянув на Глеба и на сидячую на его руках девочку.
— Ты как? — Участливо спросил он.
— Спасибо, Глеб, что попросил у меня такое желание. Наверное, в будущем я буду вечно тебе благодарна за это.
— Это хорошо, — кивнул Глеб, ухмыляясь. — Мне особенно нравится твой временной промежуток. Вечно… Тебе не кажется опасным раскидываться такими словами?
Я отвернулась от них, чтобы скрыть довольную улыбку. Глеб такой проныра, что даже возмущаться сложно. Ведь никто не тянул меня за язык, чтобы сказать такое.
— Ну что, красавица, поехали домой? — Вопрос Глеба сбил меня с толку. Я резко повернулась к нему, чтобы возмутительно охнуть, но заметила как он поправлял красивое детское платьице Ксютки, спрашивая её, а не меня. Вдруг Глеб повернулся ко мне и уточнил: — Ксюш, тебя подбросить?
Я не успела устыдиться своего промаха, да и ответить ему, потому что Ксютка настырно потянулась ко мне, схватив за шею. Глеб попытался забрать её, но та криком остановила его и наотрез отказался выпускать заложника, то есть меня.
Её маленькие ручки прижимались ко мне, а головка прилегла на моё плечо. Вот теперь я окончательно сдалась. Ксютка не просто покорила меня, она завоевала моё сердце.
— Думаю, тебе придется подбросить меня, — хмыкнула я, принимая собственное поражение.
Мы прошли на парковку, сели в машину и почти сразу попали в пробку. Ксютка уснула в детском кресле, а я набрала Матвея.
«Давно не слышал тебя, Ксюха», — воскликнул он так громко, что даже Глеб услышал и повернулся на звук. — «Ты по делу или просто поболтать?»
— По делу, — хмуро произнесла я. — Ты вроде говорил, что у тебя есть знакомые в опеке.
«Было такое», — посерьезнел Матвей. — «А ты что ребенка решила усыновить? Что окончательно ассимилируешься и становишься добропорядочной семейной дамой?»
— Хочу добиться опеки над своим сыном.
«Кого?»
— Помнишь гормоны, больницу и обморок во время конкурса, — напомнила я ему.
«Помню. А где мать, которая как раз таки просила тебя отдать яйцеклетку?» — Возмущенно проговорил Матвей.
— Умерла два года тому назад. — В трубке воцарилось сконфуженное молчание. — Его отец, который вообще-то родной, бьет его и абьюзит над ним. Лев попросил меня помочь ему.
«Но ты одинокая, хоть и богатая и биологически родная», — повторил мои страхи Матвей, мгновенно поняв суть проблемы.
— Что-то вроде этого. И мне нужна твоя помощь, Матвей.
«Я свяжусь со своими знакомыми из опеки, но не жди быстрых результатов».
— Главное, чтобы они были.
Мы распрощались, а Глеб тем временем въезжал на придомовую территорию моего дома. Он притормозил около подъезда и повернулся ко мне.
— Матвей откликается на любую твою просьбу?
— Как и я на его. Мы хорошие друзья, — заметила я.
— И как часто вы, как друзья, друг с другом целуйтесь? — Вдруг спросил он, а я изумленно уставилась на него.
— Никогда.
— Ну да, — хмыкнул Глеб, откинувшись на сиденье.
— Правда, мы не целуемся, — возразила я.
— Но делали ведь это, хотя бы раз или даже два, — процедил он.
— Это было давно и…, — я озадаченно моргнула. — А ты откуда знаешь, что мы целовались?
Глеб как-то странно глянул на меня, но затем его телефон истошно завибрировал. Он резко разблокировал экран, а затем, читая уведомление, его брови внезапно вздёрнулись.
— Всё, Ксюш, теперь точно пока, — глухо пробормотал Глеб.
— Что случилось?
— Я поехал домой, чтобы начать работать. Сработали мои маячки на взлом сайта агентства.
— Ты уже их поставил? Я думала, ты начнешь ими заниматься после своего согласия. Когда ты их поставил?
— С нашего первого деликатного разговора.
Я выскочила из автомобиля и громко захлопнула дверь, после чего машина с визгом стартовала с места.
До позднего вечера я пыталась чем-нибудь занять себя. Но все мои помыслы вились вокруг Глеба, сайта, Льва и Марины. Мне не удавалось сосредоточиться ни на полезном, ни на бесполезном.
К десяти часам, когда я в конец измаялась, Глеб прислал сообщение.
Г: «Отправилтебе, как и обещал, доступ к почте икаккаунтам».
К: «Спасибо. А как делам с сайтом?»
Г: «Все хорошо. Я успел временно заблокировать сайт. Теперь я смогу найти хакера».
Он настроен решительно в помощи для меня. И для этого не понадобилось выдумывать сказки. Оказалось достаточным по-человечески поговорить. Не юлить в ответах, а нормально попросить.
К: «Спасибо тебе, Глеб»
Г: «Спокойной ночи, Ксюша».
Прижав пальцы к бьющейся жилке на шее и ощущая ускоренный пульс, я делала воздушную гимнастику. Но она не успокаивала взволнованное сердце и не возвращала нормальное сердцебиение. За какие-то две недели я снова превратилась в семнадцатилетнюю влюбленную девчонку, которая краснела от его сообщений.
Я вообще когда-нибудь прекращала его любить?
Казалось, что нет. Потому что я до сих пор до ужаса влюбленна в Глеба Алмазова. Моя любовь не увяла за прошедшие годы, наоборот она крепла и стала непоколебимой.