Она никогда не узнает, что была для меня единственной в каждый момент времени. Была моим якорем. Моей точкой опоры. Она не узнает, что мне хватало одного взгляда в её небесно-голубые глаза, чтобы заполнить сосущую пустоту внутри. Не поймёт, что весь негатив — неосознанная попытка завладеть вниманием. Оттолкнуть, но не отпустить.
С первой встречи привязан, как цепной пёс. Мокрый, голодный, побитый, но верный всей своей сутью. Решать за неё? Если речь идёт о защите, то безоговорочно и несмотря ни на что. Я готов рвать зубами. Готов душу вывернуть, лишь бы цела. Ведь она мой Атон*, к которому я всегда слепо тянусь. Мой дьявол, держащий в руках все соблазны, за которые я давно продал душу.
Уйду, если прогонит. Останусь, если попросит. Раньше было не так. Раньше, казалось, я знал, как должен поступать, а сейчас я разобран до основания. Мир перевернулся, и в нём сместились полюса, накренив планету под ногами. Куда не иди — везде бледным призраком она, но, протянув руки, я так и не коснусь нежной кожи. Мне не доведётся ощутить её запах. Не случится обнять.
Ещё не так давно это не было так больно. Я улетал на несколько месяцев, свободно оставляя её под круглосуточной охраной. Я всегда знал, где она, и мне не приходилось сходить с ума, когда вечерами она не возвращалась домой. Я мог кутить с братвой и развлекаться, но всегда знал, где моя Кэти и что делает.
Моя…
Проклятое слово из трёх русских букв, которое я повторял себе на протяжении многих лет. Повторял и ненавидел, потому что это было не так. Потому что по-настоящему моей она была лишь в ту ночь, когда я заставлял её говорить, что любит меня.
Но, как выяснилось, её любовь не смогла приспособиться к тому, кто я есть.
Мерзавец.
Так она называла тех, кто отнял у маленькой девочки её маму. Так она называла людей из ОПГ Никольского, которую впоследствии мы разорили и истребили подчистую. Потому что именно этим занимались, а не вымогательством и шантажом не совсем порядочных бизнесменов.
В стане кровососов всегда найдётся паразитирующее на них существо. Наша семья была из этой касты, что не отменяет факта — руки каждого из нас по локоть вымазаны кровью мертвецов. Да, у нас существенное отличие и договорённости на высшем уровне о том, что мы, словно Баффи*, убираем с улиц нечисть и жестко контролируем уровень преступности. И именно за это мы являлись врагами для всех. Но не каждый отваживался идти против нас напрямую. Они всегда искали слабые места.
Так убили мою мать. Здесь, в Финиксе, когда мне было четырнадцать. Второй удар нанесли, когда мне стукнуло шестнадцать. Они каким-то образом выяснили о существовании у отца любовницы, которая продолжительное время работала у нас горничной. Я находился дома в тот день. Прекрасно помню, что они сделали с несчастной женщиной. И да, Кэти стала той девчонкой, что оказалась в моём списке номером один. Никаких близких отношений, несмотря на то, что я всегда от неё тащился.
Для отца это стало ударом. В особенности, что его сын повзрослел за несколько часов, ведь встреча с ублюдками и для меня не прошла бесследно. Мы зачистили ту группировку, как и многие другие до них, но та месть была актом устрашения. Безнаказанным актом устрашения.
Нашу семью посадить невозможно. Даже то проклятое видео, где я до смерти раскурочил морду уроду, посмевшему прикоснуться к святому, неспособно упечь меня за решетку. И дело вовсе не во вседозволенности и безнаказанности, а в том, что нужные люди понимают, что без нас будет хуже. В выборе между такими уродами на улицах и нами, они выберут нас. Потому что знают: законные методы работают, откровенно говоря, плохо.
Но, как бы мы себя не оправдывали, мы были теми, кем были.
Благими намерениями вымощена дорога в ад.
Поэтому штамп “мерзавец” для Малой находится прямо у меня на лбу. Поэтому я никогда не буду тем, с кем она согласится улететь из России в жаркий климат Аризоны. И поэтому не стану тем, с кем она посчитает возможным строить своё будущее.
Я не знаю, как мне удавалось держаться всё это время на плаву. Не знаю, как не утонул в пучинах собственного внутреннего ада. Потерять её — всё равно что оставить где-то свою душу. Моё сердце не спокойно. Он обливается кровью и слезами, не принимая никаких альтернатив. Девушки? Раньше срабатывало. Словно чёртов извращенец, вымазываешь очередную куклу до боли знакомым ароматом, но… руки уже знают, что это не то. Суррогат.
Спасала работа. Легальный бизнес дался очень трудно. Это отцу хорошо, у него ничего не изменилось, продолжает отсиживаться в Подольске и руководить. А мы… Странное дело, но махать кулаками оказалось проще, чем пролезать через этих бюрократишек, готовых последние соки из тебя выжать.
К жизни в Фениксе приходилось прикипать долго. Климат, от которого я отвык, другой менталитет и… отсутствие привычных инструментов управления. Но я справлялся. Закусив удила, делал своё дело, шёл на пролом и через четыре месяца был вознаграждён за мучения. Филиал русской организации и местные сотрудники, что с гордостью принимали свою должность. Да и платили мы им хорошо. Очень хорошо. Но и требовали как от космонавтов. Начиная с ежедневных тренировок, заканчивая обязательным ежемесячным психологическим обследованием.
И да. Татуировка всё ещё входила в обязательный ритуал. Если сотрудник на начальном этапе отбора отказывался метить себя таким образом, он отправлялся нахрен. Никто не знал, что именно тату — гарантия того, что они никогда не будут брошены. В распоряжении парней было всё. Даже личная свора адвокатов на случай проблем.
И нет, всё являлось законным. Свод правил висел на почётном месте под толстым пуленепробиваемым стеклом и в золотой оправе. Десять правил. Десять заповедей нашей «семьи», которые переиначили её основатели. Жаль, дожил до этого момента только мой отец. Мне было бы интересно узнать, что они думают о кардинальных изменениях в их детище, ведь семейство собрало уже более тысячи “братанов”.
— Макс, твой мобильный разрывается и разрывает мне мозг, — прогундосил Поль, привлекая моё внимание.
Оторвал взгляд от окна и обратил внимание на смартфон. С экрана смотрела родная, скалящаяся во все тридцать два, морда. Тапнул по дисплею, принимая вызов.
— Ты про девушку мою не забыл там? Её встретят?
— Не делай из меня урода, Кос. Я уже в аэропорту. Фотку скинул?
— Чё, офигел? Ты своей смазливой мордой у меня её отобьёшь! — внезапно возмутился он. — Отправь парней. Узнаю, твою мать, что она на тебя запала…
Не выдержав, хохотнул.
— Ты надо мной смеёшься? — тут же услышал серьёзный вопрос. — Макс, я тебе девок своих боюсь доверять. Мне одного раза, блять, хватило, еле вытащили из депрессняка.
Всё веселье мгновенно сошло на нет, а в груди больно сжалось. Каждый раз узнавая, что мой Атон потускнел, я готов вырывать себе вены.
— Как она?
— Она? Трубку дать? — хмыкнул Костик. — Или ещё недостаточно времени прошло, чтобы поговорить? — брат откровенно издевался, задавая эти вопросы.
Я способен душу продать для того, чтобы услышать её голос, по которому жутко истосковался. Но уверен, что она не готова вести со мной пустые беседы. Мы все знаем, как больно позволять чувствам проникать глубоко внутрь, а потом вырывать их с корнями. Это не проходит бесследно.
— Нет. Ладно, я пошел за твоей драгоценной. Куда её потом-то везти? В отель?
— Издеваешься? Я тебе адрес минуту назад скинул. И смотри мне там, Макс. Я за свою девочку тебе голову откушу!
— Ты серьёзно, что ли? — удивился я. — Слушай, я сейчас себя отъявленным уродом чувствую. Откуда недоверие? Ты же знаешь, что я лучше себе руки по локоть отрублю, чем на твоё позарюсь.
— Однажды уже позарился, придурок, — беззлобно выдал он. — Иди встречать, а то проворонишь.
С этой проклятой конференцией какой-то там ассоциации по лазерной медицине и хирургии он мне плешь проест. Согласился же на свою голову приютить на недельку. Чувствую, ревность будет над планкой его самоконтроля. Лучше бы сам сопровождал, мать его. Хотя куда там? У него тоже три филиала под контролем. Отец убьёт, если тот всё бросит.
Я поднялся со скамьи, когда он скинул вызов, и бросил взгляд на Поля. Он сегодня выполняет роль водителя. Парень после разборок с братками Арбата ещё несколько месяцев восстанавливался в больнице, а после приехал ко мне. И я был ему благодарен за это.
— Идём, Поль
О посадке самолёта уже давно объявили, но до встречи оставалось достаточно времени, чтобы неспешно выпить ещё пару чашек свежесваренного кофе и вспомнить вкус другого. Того, что варила Кэти. И да, Костик прав, потому что руки у неё золотые, а приготовленные ими напитки и блюда вообще шедевры кулинарии. По крайней мере, мы с ним так считаем. И этого она тоже никогда не узнает.
Не видать мне того кофе как и своих исполненных мечт. Пришлось довольствоваться тем, что подают в кафе. И только после мы отправились в зал ожидания. Открыв сообщения в ватсап, я почему-то обнаружил только один адрес. Свой. И фото девушки. Симпатичной блондинки вполне во вкусе Коса.
«Белая футболка, голубые джинсы, белые кеды, красная дорожная сумка. Пропустишь — прибью!»
Неужели я был таким же придурком, когда дело касалось Малой?
Усмехнулся, проходя в зал ожидания. Нужная девушка нашлась мгновенно. Она стояла у колонны с красной дорожной сумкой. Сердце пропустило удар, когда увидел эту фигурку. Она чем-то похожа была на неё, только худее. Девушка переступала с ноги на ногу в ожидании нас.
Приблизившись, я осторожно тронул её за плечо, но захлебнулся собственными чувствами прежде, чем на меня взглянули небесно-голубые глаза.
Мираж?
Не веря собственным глазам, дрожащими пальцами коснулся нежной скулы. Сердце в груди таранило рёбра, а душа, кажется, перевернулась.
— Я уже забыл, какая ты красивая…
Не внешность, нет. Кэти всегда излучала какую-то внутреннюю красоту, и это проявлялось во всём. В сиянии глаз, в запахе проклятого инжира, который неустанно преследует меня изо дня в день. В движениях, в голосе, в манере речи. Она красивая даже в молчании. Мой сверкающий Атон. И я никогда ей в этом не признаюсь.
— Только полгода прошло, а ты уже меня забыл, — укоризненно покачала она головой, но тут же прильнула к моей груди, в которой продолжало неистово грохотать сердце.
Я сжал её в объятиях, зарылся носом в мягкие волосы и вдохнул аромат своей любви. Истинной любви. И… я не верил в происходящее. Ни в тот момент, ни когда она сказала, что везти её мы должны по тому адресу, который выслал мне брат. И я отчего-то искренне надеялся, что Костик не говорил, в чьём доме она будет жить целую неделю.
Не выпущу. Не отпущу. Пусть меня демоны раздерут, но… Я уже не отдам и пусть оно всё к чёрту катится! Я достаточно наглотался горечи, пока её не было.
Поль понимающе улыбался, когда я сбрасывал вызовы «братьев» и сам звонил, чтобы выяснить, в чём дело. А она… она сидела рядом и с интересом разглядывала дома, мелькавшие за окнами бронированного Мерседеса. Только руку протяни. Но я наслаждался даже её запахом и теми короткими вопросами, что она изредка задавала.
И смотрел…
Я постоянно на неё смотрел, потому что не мог иначе. А она частенько ежилась, будто от холода, хотя я точно знал, что причина иная. Во-первых, на улице двадцать градусов. Во-вторых, климат-контроль. В-третьих… она всегда так реагировала, потому что чувствовала.
Когда мы подъехали к моему дому, а Кэти выбралась из машины, я неожиданно понял, что боюсь оставаться с ней наедине. У меня же крышу сорвёт!
Но Малая окинула просторный дом довольным взглядом и обернулась, демонстрируя улыбку, от которой перехватывало дыхание. Счастливая. Как раньше. До того, как я испоганил её жизнь своими чувствами.
И до меня внезапно дошло, что Костик мне врал. Зачем? Вот ублюдок! Приеду — все кости переломаю!
— Ты здесь один живёшь? — донеслось до меня, отвлекая от тихой злости.
Достал её сумку из багажника и отпустил парня. Поль махнул рукой и тронулся с места. Я лишь несколько секунд наблюдал, как дорогой автомобиль скрывается за ближайшим поворотом.
Один…
Я действительно жил один все эти полгода, хотя и таскал время от времени девушек. Блондинок с голубыми и серыми глазами… Скрипнул с зубами от отвращения к самому себе и направился к невысокой калитке.
— Да, один. Зачем Костик устроил весь этот спектакль с девушкой?
Небесно-голубые глаза посмотрели на меня.
— С какой девушкой? О чём речь?
То есть ещё и девушки никакой нет… Вот урод!
Не стал ей ничего говорить, не уверен, что ей это понравится.
Я пропустил её внутрь двора, отмечая, с каким любопытством она рассматривает всё. Прошел по насыпной дорожке и, достав ключи, открыл входную дверь. В доме было, как обычно, тихо и уютно. Когда покупал его, представлял с какими эмоциями она могла рассматривать светлое просторное убежище. Я знал почти все её предпочтения. Во всём. Она же неустанно щебетала, гуляя со мной и Костиком. Делилась мечтами и фантазиями. А затем и Даник сливал, ведь он являлся близким другом в отличие от вечно колючего меня. И любил конкретно поиздеваться.
Кэти восторженно осмотрела все комнаты на первом этаже. Я видел, что ей нравится. А мне нравилось, как она гладит пальцами стены. Как рассматривает картины и книжные полки в гостиной. Такая вся нежно-бесцеремонная… любимая.
Комната, которую я ей выделил, была обычной. Ничем не примечательной. Не жилой. Кровать, шкаф, стол, телевизор. Она забрала у меня свою сумку и, бросив её на заправленную кровать, принялась вытаскивать из неё вещи, пока я таращился на неё, не веря, что это на самом деле происходит и Кэти здесь.
— Я приму душ с дороги, не против? — улыбнулась она.
Молча указал на нужную дверь в коридоре и чертыхнулся только, когда прошмыгнула мимо меня. Распахнула дверь и замерла возле полки с гигиеническими средствами…
Да. Я продолжал покупать эти проклятые склянки с запахом любимой женщины. Их накопилось достаточно, чтобы её шокировать, но она и в первый раз промолчала, когда увидела в Москве. Я сомневаюсь, что сейчас она не сочтёт меня каким-нибудь маньяком или ещё чего хуже.
— Это… моей девушки, — брякнул первое, что пришло на ум.
Я мгновенно пожалел о своих словах, потому что она вздрогнула и посмотрела на меня с чистым чувством, которое меня самого отравляет изо дня в день.
И прежде чем я смог забрать свои слова назад и вырвать свой никчёмный язык с корнем, она усмехнулась и тупо закрыла дверь. Закрыла… Закрылась… Отрезала меня от себя.
А сердце в груди продолжало вырываться из костяной клетки, желая пасть к ногам единственной женщины, которую боготворило.
Чёрт побери, какой же я идиот!
Кэти не было минут пятнадцать, и я не находил себе места, просто не зная, что делать дальше и как себя вести. Я должен как-то сказать, что девушки у меня нет или…
Тихий хлопок двери выдернул из паники, и сердце зашлось с новой силой. Я слышал, как она тихой поступью прошла к своей комнате, но не остановилась в ней. Медленно шла ко мне, будто знала, где нахожусь, чувствовала.
Мой взгляд мгновенно прикипел к её ногам. Это казалось таким естественным, что она в моём доме, в коротком синем халате, цвет которого сильнее оттеняет её глаза, босая… Последний факт особенно сильно будоражил.
— Я хотела спросить у тебя… — она подходит чуть ближе, и меня настигает тот самый запах, которым я грезил шесть грёбаных месяцев, пытаясь найти среди бутылочек с жидкостью хотя бы отдалённо похожий. У меня дрожат руки от желания прикоснуться, сжать своё в крепких объятиях и вспомнить, что в действительности можно испытать от близости с ней. — Ты действительно считаешь… — ещё ближе, уже встав напротив. Только голову склонить и коснуться губами. — …что я поверю в бред про девушку?
— Не поверишь? — тихо спросил, лишь бы спросить. Я хотел слышать ее голос снова и снова.
— Почему ты не интересуешься, зачем я здесь? — вопросом на вопрос.
— Ты приехала на конференцию? — и до меня внезапно дошло, что ей конференция по медицине нахрен не нужна. На кой она лингвисту?!
Ну Костик!
— Конференция? — она улыбнулась с лукавым блеском в глазах и положила ладони на мои плечи, пока я гадал, есть у неё что-то под халатом или только?.. — Что ещё наплёл этот болван? Я приехала к тебе, любимый…
Вдох полной грудью и выдох с невероятным ощущением, будто внутри сорвало пружину. Хлынула потоком жадная тоска, разорвавшая преграду и добравшаяся, наконец, до той, по кому стенала всё время, истязая мою душу.
Я смял её губы прежде, чем понял, что творю. Сжал на идеальных бёдрах ткань халата, едва ли позволяя себе дышать. От этой близости больно, но так хорошо, что даже в мыслях слов подобрать не смогу.
— Я так скучал… — шепчу в эти сладкие губы, которые снились мне каждую проклятую ночь, кусками выдирая из меня всё светлое, что я питал к Малой и выставляя мне же на обозрение, мол, наслаждайся, сука, знай, что оставил на далёкой русской родине. — Почему так долго… Почему так долго, Кэти? — спрашиваю, запуская пальцы в обожаемые мною волосы.
Моя девочка-кайф, моя девочка-наслаждение, девочка-безумие… Я столько эпитетов забыл с её отсутствием. Столько нежности спрятал на дне тёмного сундука, что таится в забытых частях души, куда не проникает свет обычной жизни.
Нет…
Подхватываю свою малышку на руки и несу в комнату, где не раз, предаваясь мечтаниям, воображал, что она рядом. Половину грёбаного года…
Не знаю, как достиг цели ни разу не запнувшись. Прижал Малую к простыням и принялся покрывать поцелуями доступные участки кожи, а те, что были недоступны, открывал, стягивая синюю ткань и продолжал целовать, задыхаясь в чувствах, что разрывали меня изнутри.
— Не тяни-и-и… — стонет тихо, задевая каждую мою нервную клетку этим будоражащим звуком.
Я хочу её. Боже, как же хочу её!
Стискиваю крепче, когда тонкие пальцы скользят по моей руке и плечу, вжимаюсь бёдрами в свою сладкую девочку, ощущая, что на всё-таки не надела белья. Не надела, потому что знала, чем всё закончится.
И я не выдерживаю. Просто не могу больше. Расстегиваю ширинку и достаю член, чтобы с нескрываемым в выдохе наслаждением провести головкой по влажным складками. Но прежде, чем все произойдёт, я хочу слышать главное.
— Скажи это, Кэти, — прошу я и тут же скольжу языком по твёрдому соску.
Мне нравится щекочущее ощущение. Оно возбуждает сильнее.
— Ма-а-а-акс… — уже откровенно скулит.
— Скажи мне.
— Я люблю тебя! — её ногти впиваются в мои плечи, немного отрезвляя, но меня только радует сей факт.
— Ещё, — требую и медленно скольжу членом по тугой горошине, прикосновения к которому заставляют её вздрагивать.
— Я люблю тебя! — шепчет хрипло, задрав голову и доверчиво подставляя шею. — Люблю. Возьми уже, наконе-е-ец…
И я слушаюсь. Плавно втискиваюсь в тугое горячее и нежное пространство и закусываю мягкую кожу на подбородке, потому что знаю, что ей нравится острая ласка ровно как и мне.
Протяжный стон прорвался в пространство, высвобождая наружу скопившуюся за долгие месяцы страсть. Я брал свою девочку медленно. Старался растянуть блаженные моменты, но чем дольше это длилось, тем больше понимал, что меня не хватит. Что я хочу торопится и брать её снова и снова. Хочу постоянно пребывать в наивысшей точке наслаждения. Целовать сладкие губы и сжимать упругие бёдра. Никого и никогда я не хотел так же сильно, как свою Кэти.
Девочка-кайф снова заскулила, умоляя дать ей кончить. Я чувствовал, как она сжимает меня. Прогибается в спине и хватает пальцами простыни. И тем сильнее я оттягивал пик. Хочу, чтобы было сильно. Хочу, чтобы она навсегда запомнила этот миг.
— Ты моя, Кэти, — заявляю, поймав затуманенный взгляд.
— Твоя, Макс, — подтверждает хрипло. — Пожалуйста… Пожалуйста!
И я даю ей наслаждение. Врываюсь быстрыми толчками и сам не выдерживаю силы оргазма, что накрывает на миг с головой, сдавливает горло и выгибает дугой. Малая тоже испытала звёздную бурю. Нахваталась яркой пыли и лежит сейчас едва живая.
Это было даже лучше, чем в мечтах. Гораздо лучше, чем в воспоминаниях. Разве могу я отпустить её теперь? Только через собственный труп.
Хмыкаю и целую её в губы, но уже через миг ложусь сбоку и сжимаю в крепких объятиях, чтобы просто сказать то, чего раньше не говорил, не желая, чтобы она знала:
— Я люблю тебя.
И меня плющит от щемящей нежности, что льётся изнутри. Она моя.
Моя…
___________________________________________________________________________
Атон — солнечный диск, божество, зримая форма Ра или Ра-Хорахте
Баффи — «Баффи — истребительница вампиров» (англ. Buffy the Vampire Slayer) — американский молодёжный телесериал с Сарой Мишель Геллар в главной роли о судьбе американской девушки, обладающей сверхчеловеческими силами.