И Джим стал внимательно следить за падающей слезой и, к своему удивлению, заметил, что чем ниже она падает, тем меньше становится. А когда слеза, в конце концов, упала ему на руку, он это едва ощутил, в такую крошечную капельку она превратилась.
-- Да кто же ты, большая птица? -- спросил Джим.
А птица крикнула в ответ:
-- Взгляни на меня как следует!
И внезапно в глазах у Джима прояснилось, и он увидел, и птица вовсе никакая не птица, а господин Тур Тур. И тогда Джим проснулся.
За завтраком в обществе госпожи Ваас и маленькой принцессы сон так и не давал ему покоя.
-- Ты все еще сердишься на меня за вчерашнее? -- спросила у него маленькая принцесса, очень переживавшая за то, что она обидела Джима.
-- За вчерашнее? -- рассеянно переспросил Джим. -- Почему?
-- Из-за того, что я тебе сказала "Ну вот видишь!".
-- А-а, -- протянул Джим. -- Ничего страшного, Ли Си.
Только когда пришел Лукас и поинтересовался, хорошо ли они спали, Джим рассказал про свой странный сон. После его рассказа Лукас довольно долго молчал, выпуская из трубки густые облака дыма.
-- Мда, мнимовеликан, -- пробасил он. -- Я часто его вспоминаю. Тогда в пустыне "Конец Света" мы бы без него пропали.
-- И как он там? -- пробормотал Джим.
-- Кто его знает, -- сказал Лукас. -- Наверное, он так и живет в полном одиночестве у своего оазиса.
После завтрака госпожа Ваас убрала со стола, и маленькая принцесса стала помогать ей мыть и вытирать посуду, а Джим с Лукасом в это время принялись отвечать на многочисленые письма. Лукас писал, а Джим помогал как мог тем, что под каждым ответом рисовал в качестве подписи свою черную рожицу, складывал письма и распределял их по конвертам, наклеивал на них почтовые марки, а потом заклеивал уже готовые письма.
Когда все письма были готовы, то даже у Лукаса-машиниста, который и вправду был очень сильным, рука заболела. А Джим, который смачивал края всех конвертов и марки языком, совсем обессиленный, откинулся на спинку стула и сказал:
-- Бобе бой, бу и баботенка!
Вообще-то он хотел сказать:
-- Боже мой, ну и работенка!
Но язык у него приклеился ко рту. И ему пришлось еще раз почистить зубы и прополоскать рот, а то он не смог бы со всеми обедать.
После обеда появились почтальон и господин Эрмель. Они побывали у короля Альфонса и получили от него задание созвать всех подданных на аудиенцию.
И вот все общество отправилось наверх к замку.
Король как обычно сидел на троне в халате из красного бархата, в короне и шлепанцах в шотландскую клетку на босу ногу. Рядом с ним на специальном столике стоял большой золотой телефон.
-- Мои дорогие подданные, -- сказал он и приветливо помахал рукой каждому в отдельности. -- Желаю вам приятного дня.
После чего слово взял господин Эрмель:
-- Все мы желаем Вашему Величеству прекраснейшего дня и тем самым заверяем вас в нашем полном присутствии.
-- Ну тогда, -- начал король и несколько раз прокашлялся, чтобы собраться с мыслями. -- Право, мои дорогие подданные, мне очень жаль, но я должен вам сказать, что повод, по которому я вас здесь собрал, серьезный. Он даже, так сказать, в известной степени...
Тут король Альфонс опять прокашлялся и немного беспомощно перевел взгляд с одного подданного на другого.
-- Вы хотите сообщить нам о своем решении, Ваше Величество? -- пришла на помощь госпожа Ваас.
-- Разумеется, хочу, -- откликнулся король. -- Однако это не так просто. Ибо я принял несколько решений, точнее говоря два. Первое решение заключается в том, что я решил сообщить вам о своем решении. Вот я это сделал, и тем самым изложил свое первое решение.
Король снял корону, подышал на нее и рукавом халата принялся начищать до блеска, как он обычно поступал, если запутывался в своих сложных мыслях и хотел выиграть немного времени, чтобы выпутаться из них. Наконец он решительным жестом нахлобучил корону обратно на голову и заговорил:
-- Мои дорогие подданные! Вчерашнее происшествие с почтовым судном показало, что дальше так продолжаться не может. Это было бы слишком опасно. На правительственном языке это называется "серьезное положение". И означает, что дальше так продолжаться не может.
-- А что не может дальше так продолжаться? -- спросил Лукас.
-- Ну я же вам только что объяснил, -- вздохнул король Альфонс и вытер со лба шелковым носовым платком несколько крупных капель пота, ибо аудиенция стала его сильно утомлять.
Подданные молча ждали, пока король не собрался с мыслями и не продолжил:
-- Вы не сможете всего понять, потому что это слишком сложно. Самое главное, в конце концов, что я это понимаю, на то я и король. Итак, свое первое решение я вам уже изложил, а мое второе решение такое: нужно что-то предпринимать.
-- А что нужно предпринимать? -- осторожно спросил Лукас.
-- Я вам объясню, -- сказал король. -- СоШтаУсиНоУс в опасности.
-- Соштакак? -- спросил Лукас.
-- СоШтаУсиНоУс. Это сокращение, ибо в правительственном языке всегда используются сокращения. Оно означает "Соединенные Штаты Усландии и Новой Усландии".
-- Вот оно что, -- сказал Лукас. -- А почему они в опасности?
Король принялся объяснять:
-- Ибо вчера маленькое почтовое судно врезалось в государственную границу НоУс'а, потому что было темно. А раньше к нам регулярно приходил только почтовый катер, но с тех пор как у нас установлены дипломатические отношения с Миндалией, судоходное сообщение здесь очень активизировалось. Почти ежемесячно приходит большой государственный корабль моего уважаемого друга Пунь Гиня, царя Миндальского. И мысли нельзя допустить о том, что может произойти, если этот корабль угодит в нашу государственую границу. Вот поэтому я и решил, что надо что-то предпринимать.
-- Очень правильно! -- воскликнул господин Эрмель. -- Мудрое решение. Да здравствует наш самый милостивый король! Ура! Ура! Ура!
-- Одну минуточку, -- рассудительно проговорил Лукас. -- Ваше Величество, но вы же совершенно ничего не сказали о том, что надо предпринять.
-- Мой дорогой Лукас, -- с упреком в голосе ответил король. -- Я и созвал всех вас именно для того, чтобы найти выход. Не могу же я, в конце концов, все делать один. Так или иначе я уже был страшно занят тем, что принимал решения. Вы же с этим согласны?
Лукас немного подумал, а потом предложил:
-- А не построить ли нам маяк?
-- Великолепная идея! -- крикнул господин Эрмель. -- Только это должен быть очень высокий маяк, чтобы он был виден кораблям уже из самой далекой дали.