— Да, ты немного толстоват, — подтвердил он.
— А что там у тебя внутри? — поинтересовался я.
— Там внутри… — Он осекся и посмотрел на меня испытующе. — А ты правда туда не полезешь?
— Исключено, — ответил я.
Это его успокоило.
— Там внутри у меня игрушки разные. И ещё кровать.
— Кровать? — изумился я. — Да как же она там уместилась?
— Ну, она маленькая, — объяснил Якоб. — Маленькая кровать, и ещё стул, и лампа.
Я удивился ещё больше:
— Так много туда вошло?
— Конечно, — сказал Якоб. — Жаль, что ты такой толстый! Я бы тебе показал. Ещё там аквариум, телевизор, шкаф, полный шоколада, и ещё…
— Нет, нет, — остановил его я, — не может быть! В таком небольшом дупле не может поместиться столько вещей!
— Да они все маленькие. И телевизор маленький, и шкаф маленький.
— Всё равно удивительно, — сказал я.
— Да, Непобедимая Крепость — необыкновенное дерево, — согласился Якоб. — В каникулы я иногда здесь живу.
— С друзьями вместе?
— А то как! Здесь наверху мы обедаем. Вечером смотрим телевизор, потом ложимся спать.
— Прямо тут?
— Ага, прямо тут. Я покачал головой:
— Да, такой удивительной ветлы я ещё не видывал.
Якоб исчез в дупле, потом вылез, держа в руках бутылку лимонада и пакет кукурузных хлопьев. Я попробовал, и мне опять показалось, что всё на свете не так уж плохо. А Якоб тем временем начал рассказывать —
Была у Катеньки одна мечта. Такая, что даже по ночам снилась.
И даже не только по ночам. Сидит она, бывало, у окна с книжкой в руках. На улице дождь. Катенька смотрит то в окно, то в книгу. Но ни дождя, ни книги не видит. Перед глазами у неё совсем другое.
Знаете что?
Лошадь.
Да, лошадь — вот о чём мечтала она днём и ночью, наяву и во сне.
Посидит, посидит и вздохнёт:
— Ах, была б у меня лошадка!
Потом опять посмотрит в окно и через некоторое время добавит:
— Пусть хоть небольшая. Пусть хоть совсем малюсенькая.
И снова вздохнёт и станет мечтать дальше.
Катенька знала про лошадей всё. Она прочла про них кучу книг, разбиралась в разных породах, знала, чем лошадей кормят и поят и как их чистят. Вся стена над её красным диваном была увешана фотографиями лошадей. Лошади были разной масти, большие и маленькие. Да ещё на полке возле дивана красовалась целая коллекция разных лошадок: стеклянных, глиняных, гипсовых, латунных. Была даже одна японская лошадка из бумаги. Были лошади бегущие, прыгающие, танцующие, были могучие тяжеловозы, серые в яблоках, были стройные вороные скакуны и цирковые лошади в разукрашенной сбруе, были маленькие пони и крестьянские сивки, запряжённые в телеги. И каждой Катенька дала имя.
Одного только ей не хватало: собственной настоящей лошадки.
— Ну, Катенька, подумай сама, — убеждал её Якоб, — где же нам дома держать лошадь? Комната не конюшня, лошадь просто у нас не поместится.
Катенька всё сама понимала, но что делать, если ей так этого хотелось?
На день рождения ей в этом году, как и в прошлом, и в позапрошлом, опять подарили маленьких лошадок. Не живых, конечно, игрушечных. Даже осёл Хвостик сам вылепил лошадку из пластилина. А для осла это совсем не простое дело. Ведь у него нет пальцев, только копыта, а копытами лепить трудно. Он старался сделать, чтобы лошадь как будто ржала. Но получилось что-то похожее на яичницу, когда она растекается по сковородке. Он принёс Катеньке этот подарок и сказал:
— Поздравляю с днём рождения! Эту лошадку я сам для тебя слепил.
— Спасибо, Хвостик. Большое, большое спасибо, — сказала Катенька. И вдруг разрыдалась.
Ослик растерялся.
— Не плачь, Катенька. Я знаю, у меня не совсем получилось. Просто когда я её уже сделал, солнце стало сильно припекать и пластилин немного потёк. Ай-яй! Ай-яй!
— Да нет, Хвостик, получилось красиво. Я не из-за того плачу. Просто мне так хочется… так хочется настоящую лошадь!
И слёзы у неё полились в три ручья.
Все ужасно расстроились. И как её утешать, никто не знал.
Но день рождения всё-таки удался на славу, хотя глаза у Катеньки весь день были немного заплаканные. На угощение был пирог, потом допоздна играли в жмурки и ещё устроили лотерею, настоящую, там можно было выиграть воздушный шарик и точилку для карандашей. И ещё ходили с цветными фонариками вокруг дома.
Спать легли уже совсем поздно.
Принц Понарошку долго не мог заснуть.
— Всё думаю про Катеньку, — сказал он Маленькому Орлиному Перу. — Так её жалко!
— Не говори. Представляешь — плакать в собственный день рождения! Ужас!
— Ей надо помочь, — сказал Принц Понарошку.