Серов лениво перечитывал рапорт Вереса. То, что линзы у оперативника сломались, это, конечно, грустно, а вот «память стен» радовала. Генеральское чутье просто ощущало взаимосвязь кучи событий между собой, главное, сложить этот пазл до конца.
Полчаса назад он отправил оперативнику короткий приказ не вмешиваться и просто наблюдать, Верес – работник опытный, сможет отфильтровать нужные данные, а уж тут в управлении аналитики разберутся, что к чему.
От рабочих мыслей отвлек шум, раздающийся в коридоре.
– Пропустите меня к нему, – послышался знакомый голос.
– Простите, но генерал велел никого не пускать!
Кажется, секретарша пыталась остановить гостя, но куда миленькой хрупкой Катеньке тягаться с разъяренным Разумовым.
Дверь в кабинет с треском распахнулась, впечатавшись ручкой в стену. На пороге предстал во всей красе злой, как черт, начальник отдела менталистов. Эмоции, написанные на его лице, были настолько явными, что даже не слишком проницательный человек понял бы, какой разрушительный ураган сейчас разразится в кабинете Серова.
Было удивительно наблюдать, как опытный и переживший десятки лет служебных интриг Разумов потерял над собой контроль и так ярко фонтанирует чувствами.
Наблюдавший за этой картиной Серов искренне недоумевал, чем могло быть вызвано подобное поведение.
– Коллега, я жду объяснений, – бросил он. – Вероятно, у вас есть достойная причина так врываться в мой кабинет?
– А ты как будто не понимаешь? У меня мертвый менталист на полу отдела лежит.
– А я при чем? Твои работники, ты и разбирайся.
Разумов вплотную подошел к коллеге, теперь их разделял только массивный стол, заставленный различной аппаратурой и пачками документов. Разъяренный мужчина оперся кулаками на столешницу, при этом одной рукой сдвинув кипу бумаг и обвалив ее на пол. Листы, выпав из папок, разлетелись по кабинету, а работавший вентилятор помог им красиво спланировать по разным углам.
– То есть ты будешь сейчас старательно делать вид, что это случайное совпадение, а не твоих рук дело?
– Разумов, ты болен, если думаешь, что я буду убивать сотрудников управления. С чего ты вообще решил, что я замешан?
– Умер менталист, контролировавший Зубову в Шкрябинке. Найден в кабинете около часа назад, и способ смерти очень оригинальный…
Серов скривился. Опять эта глухая деревня – не до конца сложенный пазл, что же они упустили? В руках он по-прежнему держал рапорт Вереса, который после слов о смерти менталиста молча протянул Разумову. Тот, судорожно схватив бумаги, внимательно вчитывался в строки доклада и кривился с каждой минутой все больше.
– Линзы сломались?! Их же тестировали во всех мыслимых и немыслимых условиях, ни одного сбоя не было зафиксировано.
– Когда-то же должен быть первый раз. Расскажи лучше о менталисте, что врачи сказали? Может, он от чего-то обычного загнулся: инфаркт, инсульт, язва?
– Издеваться изволишь? Умер – это громкое слово. Его нашли час назад, полулежал в кресле, пускал слюни, обгадился под себя. Овощ. Первым делом его обследовали мои менталисты – а там пустота! Девственно чистый мозг, остались только некоторые безусловные рефлексы. Физических травм нет, врачи подтвердили. Такое впечатление, будто его личность просто стерли.
– Остались какие-то записи о том, чем он занимался на работе? И что с его «куклой»?
– Никаких отчетов за день он не составил, насчет «куклы» неизвестно, к ней не смогли подключиться. Скорее всего, после смерти контролирующего с нее окончательно слетели все настройки. Сейчас наверняка гуляет по Шкрябинке сама по себе.
– Это что получается? – подвел итог Серов. – За одни сутки мы потеряли все средства визуального наблюдения за ситуацией?
– Ну, если твоего оперативника там камнем пришибет, я не особо удивлюсь, – отметил Разумов, почему-то мстительно улыбаясь.
– Необходимо срочно скорректировать для него указания. Приказ «просто наблюдать» стал неактуальным. Возможно, необходимо действовать жёстче.
У Серова уже возник в голове план действий, дело оставалось за малым: посвящать в него коллегу «по цеху» или нет. С одной стороны, зная новые обстоятельства, операцию можно смело переводить в силовую фазу, и Разумов мог стать ценным союзником, а с другой – он обязательно заявит права на трофеи, если таковые будут.
– О чем ты задумался, старый интриган? – Начальник менталистов уже вполне остыл и теперь, стоя у окна чужого кабинета, рассматривал столичные пейзажи. – Красивый вид, даже лучше, чем у меня, – признал он.
– Нашел время городом любоваться. Предлагаю свернуть операцию. Отправляем Вересу приказ скручивать девчонок и по порталу доставляем сюда. А здесь на месте уже разбираемся, что к чему. Пара допросов, и все станет ясно. «Куклу» вернем тебе в целости и сохранности, а там сам решай, что с ней делать. Хочешь – обновляй заклинание, хочешь – чисти память и отпускай восвояси.
– Серов, не принимай меня за идиота, я же знаю, куда ты клонишь. А Ласова? В эту авантюру ты вписался только из-за ее потенциального дара.
– Если мы ошиблись, подкорректируем память, отпустим, даже характеристику нарисуем, как она практику прошла. А если мы оказались правы, то тут уж не обессудь, архимага я тебе в работу не отдам. Слишком ценный кадр.
Начальник менталистов хитро усмехнулся, у него еще остались козыри в рукаве.
– Допустим, а как ты заставишь ее сотрудничать? Что ты можешь ей предложить в качестве мотивации за преданность и качественную работу?
Серов задумчиво посмотрел на коллегу и, взяв пластиковую линейку, начал медленно сгибать ее за концы. Послышался характерный треск, две половинки бесполезного пластика были выброшены в мусорку.
– Каждый ломает людей по-своему, – ответил он. – Ты рушишь их разум, и они становятся сначала податливыми и зависимыми, а потом абсолютно бесполезными. А затем отправляешь в утиль.
– А что делаешь ты?
– Даю надежду и страх ее потерять… – загадочно ответил Серов.
Девять утра для Вереса-Олежки начались странно. Тишиной и настороженностью.
Девчонки в администрацию не пришли, и это заставляло беспокоиться. Они казались ему более пунктуальными и ответственными, а по факту нет ни одной, ни второй.
Прождав пятнадцать минут, оперативник решил направиться к бабе Матрене с дружеским визитом и как бы невзначай поинтересоваться, где дамы. Однако приехавшая почтовая машина нарушила его планы, суровый экспедитор выгрузил у порога администрации три мешка, наполненных неизвестно чем, заставил расписаться в каких-то бумагах и уехал.
Как человек, не имеющий отношения ко всему происходящему, Верес хотел отказаться ставить подпись в официальных документах, но вовремя вспомнил, что легенда предписывала ему поработать почтальоном, и желательно выполнить обязанности на пять баллов.
Затянув мешки в здание, он принялся внимательно изучать их содержимое. В одном из мешков обнаружились письма и телеграммы – ничего особенного, груда макулатуры, зато адресаты будут рады. Во втором нашлись две посылки, а вот третий порадовал свежей прессой.
Неужели кто-то еще такое читает? Альманах «Счастливый садовод», еженедельник «Магия и семена», ветеринарный журнал «Осеменение коровы своими руками».
Читая последнее название, фальшивый рыжий аж передернулся. Неужели кто-то действительно будет самостоятельно заниматься таким делом? Мерзость!
В то же время оперативник не собирался тратить драгоценные часы на глупый разнос почты. Взяв висевшую на одном из крючков сумку, он не глядя засунул туда кипу писем и газет. Его план был по-прежнему прост: с наивным видом заглянуть к Матрене и узнать, почему Даша и Василиса до сих пор не в администрации. Тем более повод у Вереса имелся – новому почтальону ведь не запрещено гулять по деревне.
С сумкой наперевес он вышел на улицу. Удивительно, но погода, несмотря на все уверения местных «синоптиков», начала налаживаться. Дождя уже не было, лужи подсыхали, единственной бедой оставалась грязь, она упорно отказывалась исчезать с улиц Шкрябинки, зато с удовольствием налипала на ботинки. Небо все еще казалось плотно затянутым тучами, но радостные птички носились вокруг и щебетали на все лады, намекая, мол, еще пару часиков – и всем будет счастье: и пенёчку, и листочку, и простому червячку… Хотя последнему солнышко могло принести только верную смерть.
Ради проформы Олежка-Верес все же занес несколько писем адресатам. Как и положено по легенде, потупил возле каждого нужного и ненужного дома, вежливо поулыбался местным бабкам на лавочке. Те, словно грибы после дождя, вывалились из своих домиков и теперь дружно восседали на скамейке. Подобно воронам на ветке, они перекаркивались, переплевывались, перемывали кости соседям и делились новостями за прошедшие сутки.
– Ты представляешь, Никифоровна? – зацепило чуткое ухо оперативника несколько отрывочных фраз одной из кумушек. – Выхожу, я, значит, вчера во двор аккурат часа в три ночи. Темень. Дождь. Иду по своим маленьким делам до клозету, вдруг слышу, надо мной как ухнет что-то! Подымаю голову. А там совища! Огромная, серая, как слон! Я аж чуть не померла на месте.
– Опять ты, старая, к самогонке на ночь приложилась, – сокрушалась вторая бабка. – Я ж тебе сколько раз говорила, хватит гнать на травах своих чудодейственных. У тебя там одна полынь да белладонна. Окочуришься – я тебе венок на кладбище не понесу.
Дальше оперативник решил не слушать. Такие «достоверные» информаторы ему явно не подходили, тем более до дома пресловутой бабы Матрены оставалось минут пять ходьбы. Решив, что для начала образцово-показательной работы почтальона ему хватит, рыжий ускорил шаг.
Уже на подходе к огромному дому старушки Верес заприметил хозяйку в расположенном рядом огороде. Макушка женщины бодро мелькала между грядками за окружающим участок частоколом.
– Добрый день, – окликнул ее «Олежка».
– И тебе не хворать, рыженький, – улыбаясь во все свои вставные зубы, ответила та.
– Матрена Ивановна, а где девчонки? – решив не тянуть кота за хвост, с робкой улыбкой вопросил парень.
Не поднимаясь с грядок, Матрена лишь отмахнулась.
– Где-где, в Караганде. На практику уже час как ушли.
Легкая тревога кольнула Вереса после этих слов.
– То есть как ушли?
– Ножками. Не тупи, молодой вроде, а соображаешь туго.
– Баб Матрена, но я их там почти полчаса ждал. Они не пришли.
На лице женщины мелькнуло беспокойство, она медленно встала с грядок и уверенным шагом направилась поближе к новоявленному почтальону, теперь их разделял только частокол. Матрена торопливо вытерла руки о подол и взволновано спросила:
– Так им тут ходьбы десять минут, может, зашли куда, задержались?
А вот оперативнику в эту версию верилось мало. Где на одном километре пути могли потеряться две девушки?
– Давайте в администрацию вернемся, – предложил он. – Может, я просто с ними разминулся. И пока я по деревне письма носил, они могли десять раз до архива дойти.
Матрена идею поддержала и, не теряя времени, засобиралась в путь.
– Хорошо, только сейчас в дом зайду. Касю надо предупредить, что выйду.
Идея оперативника устроила, тем более у него появилась возможность осмотреть комнату девочек хотя бы мельком, а для этого следовало напроситься в гости.
– Можно, я тогда сумку с письмами у вас пока оставлю, чтобы не таскать с собой лишний раз?
Матрена, пожав плечами, кивнула и пригласила зайти. Однако дальше коридора Вересу пройти не удалось, едва он шагнул на порог дома, бабушка забрала у него сумку и сама повесила ее на ближайшую вешалку.
– Стой тут, я сейчас вернусь. И по коридору не топчи. Тут с утра ведро воды нечаянно разлили, до сих пор мокро. Натопчешь своими грязными кроссовками, заставлю вылизывать пол.
«Вот же хрень! – выругался про себя оперативник. – Даже незаметно по комнатам пробежать не удастся. Грязная обувь оставит четкие следы на влажном полу».
– Интересно, кто же это тут такой неловкий?
– Василиса ногой зацепила. Худая, а такая неповоротливая.
Крикнув Кассандре, сидящей в соседней комнате, что уходит, баба Матрена вытолкнула рыжего за дверь и торопливо вышла из дома. Она уже открывала калитку, собираясь выйти на улицу, когда Верес, стоящий за ней, увидел странное.
На мокрой земле рядом с порогом отпечатался след птицы. И все бы ничего, если бы не размер величиной с приличную собачью лапу. Четыре когтя вспороли землю рядом с домом Матрены. Вересу сразу вспомнился разговор лавочных сплетниц, а может, не привиделась бабке огромная сова?
Ничего не сказав о находке Матрене, лже-Олежка молча последовал за шустрой бабкой в администрацию.
Преодолев быстрым шагом немалое расстояние до местного памятника архитектуры и обнаружив, что девчонок там нет и не было, еще мгновение назад бодрая старушка, схватившись за сердце, осела прямо на порог.
– Что ж это случилось?! – запричитала она. – Пропали мои девочки! Не могли они никуда деться, чует бабкино сердце, беда случила-а-ась!
Всхлипывала и голосила бабка настолько громко, что вскоре на звуки начали собираться люди. Несмотря на малочисленность населения деревни, через десять минут вокруг Матрены уже собралась приличная толпа. Даже бабки-кумушки с лавочки в поисках свежих сплетен прискакали. Кто-то принес Ёжке стакан воды и теперь, накапав туда корвалола, пытался напоить ее. Пить лекарство бабка категорически отказывалась, просила каких-то своих чаев и сборов. Периодически подрывалась искать девочек по лесам-лугам и вообще собирать спасательную экспедицию. Толпа женщину успокаивала, но идти в экспедицию почему-то отказывалась.
– А где Курочкин? Где его каждый раз носит, когда он нужен? – воскликнула одна из кумушек, кажется, Никифоровна. – Он законник, пускай и разбирается.
На ответ, что Дмитрий Петрович уехал в неизвестном направлении, толпа отреагировала странно. Больше половины почему-то тихонько и с облегчением вздохнули, остальные продолжили фонтанировать идеями по поиску пропавших девочек. Такая странная реакция жителей не могла укрыться от бдительного Олежки, и, пользуясь своим положением новичка в деревне, оперативник не преминул узнать, чем она вызвана:
– А почему вы так радуетесь, что законника нет?
– Потому что он бестолочь полная, кроме как еще больший крик поднять, помочь ничем не сможет, – чистосердечно выложил один из мужчин в толпе. – У меня склад недавно сгорел, так он во всех актах написал, мол, я сам виноват. Лучше из города пригласите следователей, толку больше будет.
– Да каких следователей? – возмущались бабки в толпе. – Может, в лес решили девчонки сходить за ягодами, а вы тут панику разводите. Вот если к вечеру не вернутся, тогда и вызывайте.
Матрена после таких слов аж встрепенулась, на ноги вскочила и еще громче заорала:
– Ты что городишь, сумасшедшая старуха! Дети пропали! Какие грибы-ягоды! Учеба у них, практика, ответственные они у меня, не могли никуда сбежать!
– Сама дура, они тебе даже не родные, ты-то чего так переживаешь?
Прабабка Терентьева, вновь схватившись за сердце, осела на крыльцо администрации. Верес даже перепугался, а если у женщины инфаркт случится, без магии он даже сделать ничего не сможет. А судя по равнодушию и даже внезапной агрессивности толпы, помогать Матрене тут не жаждут. Взяв бабушку за свободную руку, оперативник принялся высчитывать пульс. Первые удары сердца были ровными и четкими, затем вдруг замерли и понеслись со скоростью зайца-истерички, улепетывающего от волка, а потом пауза – сердце пропустило два стука, и опять барабанная дробь. Обалдеть у бабушки тахикардия!
Толпа же продолжала нагнетать обстановку.
– Подселила к себе каких-то малолеток. Может, они тебя обокрали и сами смылись, а ты переживаешь тут.
– Звони законникам в область и не парься. Тебе в твои годы вообще надо под постоянным присмотром врачей находиться, а ты бегаешь как ополоумевшая, порядки свои всем навязываешь.
В обычном состоянии Матрена уже давно раскидала бы всех этих зубоскалов по сторонам, но в нынешнем, предынфарктном, молча пыхтела на крылечке, не в силах ответить.
Верес же почувствовал, что если он сейчас эту толпу не разгонит куда подальше, то рискует остаться с трупом старушки на руках.
– Народ, расходимся… – вежливо попытался начать он.
Но то ли в этом образе толпа его не воспринимала как человека, достойного уважения, то ли интонацию рыжий выбрал не ту. В очередной раз мысленно прокляв психологов, которые подобрали этот образ, оперативник решил действовать по-другому.
Встав на крыльцо рядом с сидящей на нем Матреной, лже-Олежка глубокомысленно изрек:
– Уважаемые дамы и господа, если вы сейчас же не разойдетесь отсюда, я буду вынужден действительно вызвать отряд законников, но только по факту доведения человека до инфаркта. А это при должной формулировке будет звучать как попытка убийства.
– Ты кто вообще, чмо рыжее? – раздался из толпы чей-то явно нетрезвый голос. Беда деревень: еще полудня нет, а некоторые мужики уже накатили пару бутылок. – Иди сюда, сейчас я тебя научу, как со взрослыми дядями разговаривать.
А вот это зря… Да, внешне «Олежка» страха не внушал, но как опытный оперативник лихо треснуть по морде мог всегда. Прикинув в голове варианты развития ситуации и оставшись довольным результатами, мысленно Верес расплылся в победной улыбке.
Спрыгнув с крыльца и гордо выпятив хилую грудь, рыжий упрямо двинулся навстречу приключению. Там его уже ждал мужичок лет сорока, обросший синей трехдневной щетиной. Его удар пришелся ровно в челюсть «Олежке».
«Терпим еще один раз и начинаем отрываться», – приговаривал про себя Верес.
Ну не мог он сразу с одного удара свалить этого деревенского пьянчугу, у местных наверняка бы появились лишние подозрения.
Следующий удар пришелся четко в правое ухо, заставив «Олежку» свалиться на землю. Где-то рядом завизжали бабы. Нужный накал страстей был настигнут. Оперативник уже готовился подняться, когда ему по ребрам прилетел третий удар ногой. Глухо хрустнула кость.
«Сукин сын», – выругался он про себя в очередной раз. И уже вслух, вставая на ноги, добавил:
– Нехорошо лежачих бить, дяденька.
– Ты еще живой там, сопляк?
– Не советую подходить ко мне, – начал ломать комедию Верес. – Я изучал карате и даже ходил на бокс.
И, сплевывая кровь, встал в самую нелепую из всех боевых стоек, которую только смог изобразить.
Пьяный мужлан, глядя на эту нелепость, начал ухохатываться, а кто-то из самых сердобольных бабушек стал причитать и отговаривать продолжать драку.
– Он же пьяный, дурак дураком, отойди ты от него, рыженький. Прибьет он тебя по синьке.
Все эти стенания только раззадоривали пьяного мужика, и в следующий миг он, подобно быку, с ревом понесся добивать Олега.
Но не тут-то было, нелепая поза рыжего быстро перетекла в боевой бросок, закончившийся ударом ногой прямо в солнечное сплетение противника.
Собственно, этого хватило для окончания боя, пьяный мужик, задыхаясь, рухнул на землю.
Будь удар сильнее, Верес мог бы и убить пьянчужку, а так должно было обойтись травмой диафрагмы. В худшем случае – кровоизлиянием, вот тогда мужику и правда не поздоровится.
Кажется, у местных бабушек на лавочке скоро прибавится поводов для сплетен.
Быстро осмотрев результат своей победы, оперативник вспомнил, что спектакль надо доигрывать до конца, и вслед за поверженным сел на землю, схватившись за сломанное ребро.
Толпа продолжала охать и ахать, теперь большинство зрителей склонились над пьянчужкой и почему-то хлопотали и стенали над ним. Вересу даже обидно стало: вроде дрался за правое дело, а все жалелки опять достались не тому.
– Молодец, Рыжий, – послышался позади голос Матрены. Старуха теперь стояла над Вересом, все так же прижимая руку к сердцу, однако выглядела немного лучше. – Идти-то сам можешь?
– Ага, только я ребро, кажется, сломал, – решил пожаловаться он хоть кому-нибудь.
– И не одно, – усмехнулась отчего-то бабка, прищурившись. – Ребро правое снизу, и когда ногой бил – пяточную кость. Я же потому и спрашиваю, идти сможешь? Ну или допрыгать?
Только сейчас Верес понял, что адски болит нога. Причем боль усиливалась ежесекундно.
«Долбаные психологи, да что ж это за тело такое? Как можно одним ударом сломать пятку! Вашу мать!»
Мысленно оперативник выражался всеми бранными словами русского языка. А про «мать» вообще сказал вслух.
– А ты мать мою не трогай, она хорошей женщиной была. Подымайся давай, опирайся, и поковыляли ко мне, – посерьезнела Матрена и словами из детской книжки продолжила: – Я пришью тебе новые ножки, опять побежишь по дорожке.
Бешеная энергия вновь бурлила в ее теле. Помогая Вересу шагать по дороге, попутно бабка успевала материть своих соседей по деревне и выплевывать идеи по поиску девчонок.
– Сейчас приходим ко мне, первым делом вызываем следователей из города. Потом я сама по деревне пройдусь и Касю попрошу, поспрашиваем у самых адекватных, видел ли кто девочек. А ты дома полежишь, я тебе сейчас на ногу гипс травяной наложу, отвара целебного выпить дам, через недельку лечения как новенький будешь.
Перспектива проваляться неделю Вереса не устраивала: во-первых, спутниковый терминал остался в администрации, во-вторых, объекты наблюдения пропали, нога сломана, передвижение на длительные дистанции стало невозможным. Вывод – задание провалено. Позорно и нелепо. Вот вам и самый талантливый и успешный оперативник в управлении с идеальным даром маскировки – такое пятно на карьере! Верес решил любой ценой добраться до терминала – в столицу было необходимо доложить обо всем, что произошло в Шкрябинке.
– Матрена Ивановна, давайте я с вами пойду, я ведь тоже могу помочь в поисках.
– Ты, наверное, еще и головой ударился? У тебя пятка сломана, тебе сейчас только лежать и творожок кушать для восстановления костей.
Доковыляв до дома Матрены, Верес вторично наткнулся на засохший утренний след совы и в очередной раз пожалел, что магические линзы сломаны. Они бы намного упростили его работу здесь.
Заталкивая пострадавшего в коридор, Матрена с радостью заметила, что мокрый пол наконец-то высох.
А дальше начался дурдом на выезде. Вышедшая навстречу Кассандра, увидев грязного «Олежку», внезапно заголосила, запричитала и принялась жалеть бедняжку. От вчерашней истерики у нее не осталось ни следа, сегодня женщина выглядела на удивление жизнерадостной и отдохнувшей.
– Кассандра, а как вы себя чувствуете? – осторожно спросил рыжий шпион.
Та, удивленно вскинув брови, пожала плечами, уверенно заявив, что прекрасно, как и всегда. И ему надо не о ней беспокоиться, а о своей ноге.
«Вот те на… И это женщина, потерявшая ребенка?»
Но эту мысль Верес озвучивать не стал, решив приглядеться к поведению эльфийки.
Пока оперативник наблюдал за происходящим, Матрена чем-то занималась на кухне, в отдалении он слышал, как она с кем-то беседует по телефону:
– Законник наш уехал… Пришлите кого-нибудь, у нас две девушки пропали… А если это маньяк? Если завтра здесь никого из следователей не будет, я до самой столицы дозвонюсь, и вашу коррупционную лавочку прикроют! Такую проверку пришлют… Нет, я не угрожаю – я предупреждаю… Все, завтра ждем… Я сама встречу, Терентьева сейчас нет, в отпуске он… До свидания!
Вот такую бабу Матрену оперативник уважал, один телефонный звонок, а у следователей в городе шухер наведен. И, хотя сейчас Вереса беспокоила только одна мысль – как добраться до администрации и забрать терминал, незаметно для самого себя за девчонок он все же стал беспокоиться.
В итоге добрая Кассандра заставила «Олежку» лечь на диван, а баба Матрена, вернувшись из кухни с каким-то веником трав, стала поить Вереса зеленым зловонным отваром.
– Чистый кальций, считай. Лучше только мел кушать, – приговаривала она. – Ты пей-пей, не морщись. Сломать сумел, теперь лечить будем.
Кассандра тем временем аккуратно сняла с его больной ноги кроссовок и, глядя на распухшую из-за перелома ступню, тихонечко присвистнула:
– И чем мы такое лечить будем?
– А ты, дочка, бинт бери и веник, который я принесла, и обматывай: слой марли, слой листьев с веника. И плотнее мотай, потуже, – выдала указания Матрена и ушла на кухню за следующим чудом народной медицины.
Через полчаса бабка все же обрадовала Вереса, что у него нет перелома ребра, а просто трещина, и если он не будет препятствовать ее лечению, то через два дня все срастется.
– Все, с тобой мы закончили, – внимательно осмотрев результаты получасовой работы, подтвердила Матрена и подсунула стакан с очередной бурдой, заставила ее выпить. – А теперь мы с Касей пошли по деревне допрос населения проводить, а ты тут лежи и засыпай.
План уснуть Верес отмел сразу, по его замыслу, как только он останется в доме один, следовало проникнуть в комнату, где жили девочки, и тщательно ее обыскать. Вполне возможно, он сможет найти подсказки, откуда начать поиски.
Однако привести идею в действие не получилось, едва дверь за Матреной захлопнулась, глаза и тело Вереса налились приятным теплом и тяжестью. Первые две минуты оперативник старался сопротивляться внезапной сонливости, но отвар, которым его опоила Матрена перед уходом, сбоев не давал.
Через короткое время рыжий храпел на диванчике здоровым сном младенца.