Довелось сегодня подслушать. Вовсе и не хотела. Направлялась на Черную дачу, а лавочка за кустом у меня вроде пересадочной станции. Тут я сижу некоторое время, смотрю, все ли в порядке.
Ветер сегодня неистовый. Метался туда-сюда, то вправо сдует листву, то влево. Я и не слышала, как подошли Костычев-старший и мама. Ветер «забросил» ко мне разговор. Что ж было делать? Встать и пройти мимо? Не желаю, мол, слушать ваши личные беседы. Я так и осталась на лавке с неуютным чувством, что могут раздвинуть ветки и увидеть меня.
Костычев: Вот и сказал тебе, Нина...
Мама: Спасибо.
Костычев: Сколько я ждал от тебя! Ты вспомни, Нина. Стихи переводила, и как! Но самое главное...
(Ветер относит слова.)
Мама что-то бормочет.
Костычев: Мне кажется, дочери и не представляют, на что ты способна.
Мама: Была...
Костычев: Нужно как-то иначе, иначе, Нина! У вас такой обеспеченный дом.
Мама: Что ты хочешь сказать?
Костычев: Никак не могу совместить эти мраморные изваяния, французские речи, весь ваш бомонд... (Порыв ветра.)
Мама отвечает.
Костычев (раздраженно): Да я не знаю! Но тут что-то не так! Есть ценности, Нина! Кто ты сейчас для своих дочерей? Безропотная домашняя служка? Пройдет несколько лет, совсем превратишься в наседку.
Так и сказал: «в наседку». Мама стала возражать взволнованно, но ветер совсем растрепал ее речь, только отдельные слова доносились. И разговор их дошел до перепалки.
Мама: Чего ты хочешь от меня, чего?
Костычев: Нельзя, так нельзя, Нина!
Я расстроилась, даже на Черную дачу не пошла. Что ему нужно? Зачем вмешиваться в чужую жизнь? Со стороны легко рассуждать. Сколько раз я слышала: обеспеченный дом, мраморные изваяния. Между прочим, мраморные изваяния только мешают, повернуться негде. И еще хочет, чтоб дедушка устроил его на работу!