После этого инцидента Костя не беспокоил больше ни Айвара, ни Нерину, если не считать одного загадочного эпизода. Как-то раз поутру в клуб, где работали Даниэль и Айвар, доставили большую корзину с фруктами в подарочной упаковке. Выглядела она просто роскошно, а внутри были чуть ли не все экзотические плоды, какие можно было достать в городе, — миниатюрные бананы и ананасы, кокосы, маракуйя, ярко-желтые манго и мандарины, которые были несравненно красивее тех, что петербуржцы массово скупали в супермаркетах под Новый Год.
— Данэ, у нас что, готовится фуршет? — удивленно спросил Айвар у друга. — Отдать девчонкам, чтобы распаковали?
— Нет, я понятия не имею, откуда это, — нахмурился Даниэль, — давай лучше сами аккуратно все разберем.
Осторожно распаковав корзину, ребята нашли на дне записку, на которой было напечатано красивым шрифтом: «Айвар, чувствуй себя как дома!».
— И как это понимать? — сказал Даниэль, взглянув на Айвара.
— Да все ясно, — усмехнулся тот и отложил записку, — отвергнутый ухажер решил напоследок покуражиться. Вот уж не ожидал от него такой детской выходки!
— А ты уверен, что не стоит что-нибудь предпринять? — с тревогой спросил Даниэль. — Что если он на этом не остановится? Надо хотя бы поговорить с твоей девушкой, или с ее отцом, пусть они ему все доступно объяснят!
— Брось, Данэ, это совсем надо себя не уважать, — отмахнулся Айвар. — Побесится и остынет! Но лучше это добро выкинуть, от греха подальше.
Он переключился на текущие интересные дела, рассказал Нерине о предстоящем концерте, а она пригласила его провести пару дней вдвоем на даче, у залива, который Айвар любил с детства и помнил дюнные гряды, сосновый аромат и суровое угрюмое море, расцветающее на несколько коротких и оттого драгоценных недель.
Они уже бывали на заливе с момента его приезда, и вдвоем, и большой компанией с традиционными шашлыками. С приходом жары пляж стал похож на беззаботный южный курорт, и ребята старались использовать свободные дни, пока питерская сумрачность вновь не возьмет свое: купались, любовались полетами змеев и воздухоплавателей, дышали умиротворяющим хвойным запахом.
Айвар, даже когда они были с друзьями, нередко задумывался о чем-то, глядя на море или облака, и тогда Нерина исподволь любовалась его безупречно прямой спиной, красивым абрисом груди, приятной плотностью талии и крепкими жилистыми ногами.
На концерт Нерина пришла вместе с Олей и Митей. Мероприятия в клубе сопровождались выставками живописи и прикладных изделий, которые очень понравились всей компании. Впечатлило и выступление обоих парней, исполнивших народную африканскую песню, — Даниэль пел насыщенным, хоть и мягким бархатным тембром, а Айвар подхватывал еще тише, с экстатичностью, близкой к шаманству.
— Какие же они оба красивые, верно? — потихоньку спросила Нерина у Оли. — Просто молодые боги! Ты бы присмотрелась к этому Даниэлю, в самом деле. Будем потом семьями дружить!
После концерта были зажигательные танцы и Айвар уговорил Нерину составить ему пару, хотя она с трудом преодолевала скованность. Затем он пригласил и Олю, которая танцевала менее умело, чем его партнерши в Эфиопии, но, как показалось Айвару, так же чувственно и непринужденно.
— Оля, а ты знаешь, что по-древнескандинавски твое имя означает «святая» — Эльга? — вдруг спросил Айвар.
— Читала, — улыбнулась девушка, — но соответствовать никогда не стремилась. По-моему, это скучно и бессмысленно: лишать себя вкусной еды, любви, интересного досуга ради того, чтобы казаться лучше других. Может быть, лет через тридцать-сорок я и сгожусь для «святых», а пока побуду просто Олей.
— Так и меня от рождения звали Ивар, что значит «воин, стреляющий из лука», а разве я на него похож? Вот ведь странное совпадение! У Гумилева есть такое стихотворение, про воина и Эльгу. Оно целиком написано от мужского лица, а я хотел бы узнать, что чувствовала эта неизвестная героиня, какие строки она бы ему написала в ответ. Мне почему-то кажется, что его бы звали так же, как меня…
За беседой и танцем Айвар поймал себя на том, что слишком внимательно рассматривал ноги Оли под «стиляжьей» красной юбкой. Высокие шпильки на цветастых босоножках не мешали ей ловко двигаться, и она так задорно кружилась, что порой открывался обзор на аккуратные нижние шортики. «Привычка, — подумал Айвар. — Хотя в этой девчонке определенно есть что-то такое, чего я ни за кем не замечал в баре, даже за Нери. Нехорошо как-то. Но ладно, в конце концов я просто ею любуюсь». Однако после танцев, когда все пили шампанское и чай, ему почему-то было не по себе, пропал аппетит и даже слегка мутило.
К выходным настроение у него улучшилось и Нерина вдохновенно показала жениху семейное «имение». В детстве она очень любила домик с парой кустов лиловой и белой сирени, заглядывающих в окно, и видом на опушку соснового леса. Потом, когда началось взросление, все это временно утратило былую прелесть, но сейчас ей снова здесь нравилось и она мечтала впоследствии обосноваться на природе, встречать и поэтичную питерскую осень, и обворожительно тихие в этих местах новогодние ночи.
Они с Айваром прошлись от станции до дома через тихие солнечные перелески. День был очень теплый, и Нерина нарядилась в длинный белый сарафан из льна, в котором выглядела как настоящая невеста. Айвар, отметив это, купил на станции скромный букет ландышей, который очень ее растрогал. На веранде они выпили чаю с тортом, который испекла Надежда Павловна.
— Да, Нери, твоя мама вконец испортит мне фигуру, — со смехом заметил Айвар. — У тебя, надеюсь, таких кондитерских талантов нет?
— Чего нет, того нет, — призналась девушка, — я ведь говорила, что без фанатизма отношусь к домашнему очагу, у меня есть другие увлечения и ценности.
— Да понятно, но после в Эфиопии мне кажется теплым любой очаг, в котором есть человечность. И дело не в бедности, от тоски и безнадеги тоже можно умереть. Тем парням, которые и так родились практически на улице, было хоть бы что, а я… Приходилось искать отдушину во всякой дряни, а потом по ночам думать: вот бы просто куда-нибудь исчезнуть, неважно куда, неважно на какое время. Я имею в виду не сбежать в поисках лучшей жизни, а вообще исчезнуть, дематериализоваться, так сказать…
У Нерины защемило сердце от этих слов и спокойного тона Айвара. Впервые она подумала, что очень многое остается за непроницаемыми скобками его памяти и не будет извлечено из-за них ни при каких обстоятельствах.
Под конец ночи, когда развеивалось летнее сумрачное марево, Нерина встала с дивана и вытащила из шкафчика коробку, где хранились ее талисманы — самодельные амулеты, рисунки с выдуманными ею рунами и символами, дневники, от которых она не решалась избавиться. Почему-то ей хотелось их перебрать, словно в знак расставания с девичьей жизнью. Айвар посмотрел на ее тонкую беззащитную фигурку, которая в воздушной белой сорочке казалась совсем подростковой, и почему-то с неловкостью вспомнил недавний вечер в клубе. Он знал, что не сделал ничего плохого, но ему вдруг стало жаль невесту, не подозревающую о его тревогах.
— Нери, ну иди ко мне, — сказал он тихо и ласково, откинув край одеяла.
Девушка улеглась рядом и прижалась щекой к его голому плечу. От прикосновения его нежного тела ей стало так хорошо и спокойно, словно она купалась в теплой реке, но в следующий момент что-то внутри кольнуло и ее. Ни с того ни с сего вспомнился короткий разговор с Олей после концерта, когда Нерина снова сказала подруге, что неплохо бы им «дружить семьями». Та вдруг внимательно посмотрела на нее и спросила:
— Нери, а ты вообще его любишь?
Этот вопрос сбил Нерину с толку: прежде этим никто еще не интересовался. Чуть подумав, она ответила:
— Слушай, Оля, я терпеть не могу это слово с тех пор, как услышала его от Кости. Он его произносил так, будто имел в виду «у тебя классные ножки». Так что давай будем смотреть на вещи реально! Без половых отношений все равно не прожить, так лучше пусть это будет как у нас с Айваром. Мы хорошо ладим, уважаем друг друга, у нас много общих интересов, а что еще надо? Бабочки? Пылающие щеки? Ледяные конечности? Это не скрепило еще ни один брак!
— Я не пойму, тебе двадцать три года или пятьдесят? — усмехнулась Оля.
— Глупостей не надо делать ни в каком возрасте, — возразила Нерина, — а я уже успела сглупить, когда слишком близко приняла к сердцу историю с Костей. Теперь мне от мужчины нужна только верность и благодарность, а на это Айвар способен лучше кого бы то ни было.
— А за что он должен быть тебе благодарен? — удивилась Оля.
— За то, что я буду ему добросовестной женой и подругой! Женщин, которые годятся только для «любви», он и так достаточно повидал, как и прочей грязи.
Оля тогда не стала больше ничего спрашивать и эта беседа не испортила впечатлений от концерта, но сейчас она почему-то всплыла у Нерины в памяти. А ведь подруга в чем-то права, эти суждения звучали странно в устах молоденькой девушки-невесты. Вдруг она и в самом деле поспешила? Нет, нет, об этом и речи быть не может, она все делает правильно, а Оля еще просто не дозрела.
На следующее утро Айвар проснулся неожиданно рано для выходного дня — около девяти, хотя обычно любил в это время поспать подольше. Он редко запоминал свои сны, но в этот раз ему удивительно ярко привиделись грубые необлицованные многоэтажки, которые казались почти одинаковыми в Питере и Аддис-Абебе. В окнах горел свет, но когда Айвар зашел в одну из парадных, ему показалось, что не только в ней, но и во всем доме никого нет. На лестнице стояла мертвая тишина, воздух казался стерильным — ни табачного дыма, ни запахов еды. Он поднялся до верхнего этажа, посмотрел в широкое окно и увидел перед собой тот самый «огненный круг», о котором недавно рассказывал Даниэлю.
Почему-то Айвара вдруг охватил непонятный страх. Он вцепился руками в щербатый подоконник и чуть не вскрикнул от резкой боли: в кожу вонзились мелкие осколки от разбитого оконного стекла.
В этот момент он и проснулся. Нерина все еще крепко спала, и он решил ее не беспокоить. Зайдя на кухню и убедившись, что бак для воды опустел, он принес несколько ведер с колонки, немного ополоснулся сам и заглянул в кухонный шкафчик, так как утренний аппетит уже давал о себе знать. Однако там нашелся только подаренный им эфиопский кофе, чай и рафинад, торт был съеден еще вчера, а в магазин за продуктами было далеко идти. Айвар мысленно подосадовал на то, что не подумал об этом перед приездом.
Когда Нерина проснулась, они выпили чаю и погуляли по сосновому лесу. Айвар рассказал ей, как можно украсить тот крошечный палисадник, из которого родители давно собирались сделать что-то поинтереснее заросшей сорняками поляны. Он увлеченно поведал о том, что Николай Гумилев писал об Абиссинии в своем «Африканском дневнике» — в частности что дворец знатного чиновника в Харраре поэт описал как «большой двухэтажный деревянный дом с крашеной верандой, напоминающий не очень хорошую дачу где-нибудь в Парголове или в Териоках».
Нерина, которую действительно заинтересовали эти истории, сказала:
— Выходит, здесь ты сможешь жить лучше эфиопского аристократа? Кстати, может быть, тебе в будущем стоит заняться ландшафтным дизайном?
— Нет, я люблю все красивое, есть такая слабость, но планы у меня другие, благо красоту всегда можно оставить как хобби. Ведь ты же сама любишь рисовать?
— Ну, это для меня нечто большее, чем хобби! Я тебе кое-что скажу, если не будешь смеяться.
— Да с чего бы? — добродушно улыбнулся Айвар.
— Помнишь, в Эфиопии я спросила у тебя о вере в бога? Так вот, знаешь, у нас семья совсем не религиозная, но у меня всегда были на этот счет смешанные чувства. Мне кажется, что человек способен развиваться именно в соперничестве с «тем, у которого нимб на голове», — это цитата из моего любимого фильма «Господин оформитель», он как раз о талантливом и сломленном внутри художнике. Я имею в виду, что настоящие художники не копируют окружающий мир, а раскрывают потаенный смысл, ищут истину — в природе, в красоте, в людях. Именно этим я и хочу заниматься, хоть в станковой графике, хоть в шитье или прочем прикладном творчестве.
— По-моему, ты молодец! Уж никак не вижу в этом ничего смешного.
— К сожалению, не у всех такое мнение, — вздохнула Нерина. — Пока еще большинство считает, что думать девушке не к лицу, а рисование — это так, что-то наподобие маникюра. Еще ни один парень до тебя не воспринимал мои слова всерьез.
Когда приехали родители, Нерина поделилась с ними идеями Айвара насчет сада. Он, в свою очередь, заметил, что в Эфиопии успел научиться всякому труду «на природе», поэтому они всегда могут рассчитывать на его помощь с дачей. Отец это воспринял настороженно, а вот Надежде Павловне его слова очень понравились.
— Знаешь, я думаю, что этот парень принесет нам радость, — искренне сказала она мужу, когда они оказались наедине, — Да и Неричка с ним будто расцвела.
Андрей Петрович посмотрел на нее исподлобья, ничего не ответив. Вместе с родителями, как выяснилось, приехала и Оля, с которой Нерина хотела обсудить планы на предстоящую свадьбу и выбор наряда. Семья решила, что мероприятие будет в конце сентября или в октябре, чтобы собрать разбросанную по уголкам России родню.
Пока хозяйка вместе с Нериной и Олей хлопотала на кухне, Айвар прогуливался вдоль опушки, незаметно касаясь стволов и поддевая ногой рассыпанные по сухой земле сосновые шишки. Когда все было готово, Оля вышла из домика, чтобы его окликнуть, но невольно залюбовалась его странной задумчивостью. В это же время парень обернулся и почему-то смутился, будто его застали за какой-то детской забавой. Оля улыбнулась и помахала ему рукой в знак приглашения.
В саду к Айвару подошла и Нерина, потихоньку сказав:
— Знаешь, я тоже собираюсь присмотреть свадебное платье для Оли. Но это пока между нами! Думаю, им больше подойдет какой-нибудь оригинальный, этнический формат…
— Погоди, ты имеешь в виду ее и Данэ? — удивился Айвар. — Так у них что, все серьезно?
— Конкретно она ничего не говорила, но по-моему, все к тому идет! В последнее время Оля какая-то странная, я уверена, что она влюбилась. Если твой друг на ней женится, это же будет прекрасно! Свидетелями у нас они уж точно будут. Мне ведь еще не доводилось погулять на свадьбах, моя собственная будет первой! А следующая — у подруги, как полагается.
— Очень на это надеюсь, — отозвался Айвар, хотя выражение его лица показалось Нерине странным. Тем временем Надежда Павловна накрыла на веранде стол. Поскольку день был жаркий, она приготовила легкий, но изысканный ужин в честь открытия дачного сезона, из красочного овощного салата и запеченной рыбы с лимоном и душистыми травами. В этот раз все охотно отдали должное угощению и не скупились на похвалы, и только Айвар почему-то в основном молчал.