Тем более странным и неожиданным для Айвара оказалось предложение от будущего тестя за пару недель до свадьбы отметить «прощание с холостой жизнью» на какой-то базе в Ленинградской области, где были просто чудесные условия с инфраструктурой и озерами.
— Что это за причуды, Андрей Петрович? — спросил Айвар удивленно. — С кем мне отмечать-то, только с Даниэлем и Митей? Большим количеством друзей я тут пока не обзавелся. И потом, я мало пью, мужицкими забавами не увлекаюсь, так что мне это просто ни к чему.
— А что, кроме пьянок и драки в свадебных обычаях нет ничего интересного? — спросил отец Нерины с необычным благодушием. — Дело в том, что это не просто база: там проводят молодежные фестивали дружбы народов, и на них собираются ребята из разных питерских диаспор. Ты там пообщаешься со сверстниками из Эфиопии и других африканских стран, которые давно здесь живут. Они с тобой поделятся опытом, как здесь лучше устроиться с работой, с досугом, ну сам понимаешь. И наверняка просто найдется о чем поговорить. Тебе же нужен будет новый круг общения, раз ты собираешься здесь жить, так что прислушайся к моему совету.
При этих словах Андрей Петрович даже слегка прикоснулся к плечу Айвара, первый раз удостоив его таким добродушным жестом. Это весьма удивило юношу, но все же он решил, что это хорошая примета.
Нерине новость об этом мероприятии не очень понравилась: она боялась, что там Айвар может столкнуться с приятелями Кости из корейской диаспоры, а то и с ним самим, так как ее бывший парень всегда был не прочь посетить такие сборища. Сама она не любила шумихи и сказала жениху, что останется дома. Поэтому на базу Айвар поехал вместе с Даниэлем, и время они в самом деле провели неплохо. Фестиваль был очень большим и веселым, и Айвар от присутствующих там молодых африканцев услышал много не только интересных, но и поучительных фактов.
Этот выезд состоялся в пятницу, а в понедельник вечером, когда Нерина засиделась у Оли и просила не ждать ее к ужину, в дверь ее квартиры неожиданно позвонили.
Двое незнакомых людей представились менеджерами базы, где проходил фестиваль, и сообщили, что приехали к Андрею Петровичу Ли по конфиденциальному вопросу. По их словам, по окончании мероприятия на базе произошла крайне неприятная вещь. В той секции, где развлекалась в основном молодежь из Африки, на ярмарочных столиках и в урнах во время уборки нашлось несколько леденцов и конфет с коноплей, а также оберток от чайных пакетиков и банок из-под газировки с такой же символикой, явно привезенных из-за рубежа. Их было не так много для уголовной статьи, но достаточно для крупных штрафов и прочих неприятностей, которые могли грозить организаторам. Предупредить эту семью просила девушка, которая была на фестивале волонтером и присматривала за порядком. По ее словам, она училась вместе с Нериной Ли в институте и боялась, что этот инцидент может навлечь беду и на нее.
Менеджеры назвали имя девушки и родители действительно ее немного знали, но причина прихода к ним все еще оставалась неясной.
— Будьте добры, поясните, что по этому поводу можем знать мы? — сухо, но с затаенной тревогой спросил мужчина. — Моей дочери там не было, этот факт есть кому подтвердить. И наша семья никогда не была замечена даже в самых мелких нарушениях порядка. Уж в этом могу вас заверить!
— Да дело вот в чем, — помявшись, ответил один из незнакомцев, — вашей дочери там не было, тут все верно, но зато, по словам этой знакомой, был ее парень, африканец. По крайней мере, она нам говорила, что вы его хорошо знаете и у них будто уже свадьба не за горами. Я-то этого парня отлично запомнил, у него тату на шее приметное. Эта девушка сказала, что наблюдала за ним немного и он почему-то сразу вызвал у нее подозрения. А потом еще и такая находка, и именно там, где он больше всего тусовался. Не хотелось бы никого обижать, но африканцы там вообще вели себя слишком уж весело, наводит на размышления.
— Одно непонятно: как эту дрянь могли пронести? — заговорил второй. — Правда, мероприятие проходит при поддержке общин, они часто поставляют продукты и реквизит, и их обычно не мучают досмотрами. Но не будешь же всех проверять, а на этого парня нам почему-то особо указали. Девушка еще говорила, что у себя на родине он занимался, так сказать…
— То есть вы хотите нам сказать, что африканцы, и этот парень в частности, могли там баловаться запрещенными веществами? — прервал говорившего Андрей Петрович.
Его жена хотела вмешаться, однако он взглядом остановил ее.
— А что? Почему, собственно говоря, и нет… — добавил он, скорее обращаясь к самому себе, чем к неожиданным гостям. — Где одно, там и другое. Удивительно, что я раньше этого не сообразил…
— Можно ли как-нибудь связаться с этим парнем? — настойчиво спросил менеджер. — Только так, чтобы он не знал, чего от него ждут. Это, конечно, не совсем по закону, но нам пока не хочется поднимать лишний шум, портить репутацию заведения. У нас такое в первый раз и следует на будущее подстраховаться. В общем, мы как частные лица надеемся, что если он в этом замешан, то вы как-нибудь его приструните на свое усмотрение.
Андрей Петрович кивнул в знак того, что все понял, и позвонил Айвару, проигнорировав протестующий взгляд жены. Он ограничился сухим сообщением, что нужно поговорить об очень срочном деле, и Айвар заверил его, что скоро приедет.
Когда парень вошел в дверь, люди, назвавшиеся менеджерами, скрылись в комнате, а отец Нерины непринужденно спросил его:
— Айвар, а ты ничего с праздника с собой не привез?
Тот не уловил вначале подвоха и ответил:
— Ну вообще-то да… — и только тогда догадался удивиться: — А почему вы спрашиваете?
— А что это? — холодно сказал Андрей Петрович, сделав вид, что не заметил вопросительного знака.
Айвар вытащил из кармана куртки сувенирный металлический брелок в виде тотемной фигурки, испещренной какими-то символами из древней письменности.
— Это мне там подарили, сказали, что от лица диаспоры, с пожеланием «счастливой жизни на русской земле». Памятные сувениры раздавали всем присутствующим, у каждой расы своя тематика, — спокойно пояснил Айвар.
— А кто именно вручал, ты помнишь?
— Нет, я не запомнил, слишком много было и людей, и впечатлений, — сказал парень уже с тревогой. — А вы не объясните наконец, в чем дело? Что не так с этим подарком?
— Можно мне на него посмотреть? — произнес старший Ли вместо ответа.
Айвар протянул ему брелок, и Андрей Петрович осторожно развинтил фигурку на две части. Внутри одной из них оказалась крохотная горсть желтовато-серого порошка.
— Это что? — спросил Андрей Петрович очень тихо, но Айвару показалось, что все небольшое пространство вокруг заполняется каким-то жутким, невнятным, вибрирующим шумом.
Не дожидаясь ответа, он присмотрелся и констатировал:
— Похоже на гашиш. Я, конечно, не специалист, точно сказать не могу, но нести это на экспертизу будет чрезмерным позором для моей семьи. Доза тут слишком маленькая, чтобы заводить уголовное дело, но знаешь, Айвар, — мне хватит и того, что ко мне пришли в дом, — на этом слове он сорвался, и его голос впервые стал нервно-дребезжащим, — ко мне пришли в дом спрашивать, не употребляет ли кто-нибудь у меня в семье наркотики! Я в жизни не испытывал такого позора, чтобы мое имя произносили в одном ряду с этой гадостью! И не будет этого больше никогда, ты меня понял?
Айвар стоял словно вкопанный, не зная что сказать. Наконец он промолвил:
— Я первый раз это вижу, Андрей Петрович. И я понятия не имел ни о каких наркотиках. Я в жизни ничего крепче табака не употреблял. Для меня это такой же шок, как для вас, больше мне ответить нечего.
— Надя, — проговорил Андрей Петрович, не глядя в сторону жены, — пожалуйста, проводи наших гостей, а эту вещь, с их позволения, мы оставим у себя. Я очень надеюсь, что наш разговор не выйдет за пределы этих стен и со своей стороны обещаю, что ничего подобного в их заведении не повторится. А мы с тобой, — сказал он уже Айвару, — побеседуем отдельно.
Парень наконец сообразил снять куртку и кепку, пошел вслед за ним в гостиную, и хозяин дома закрыл дверь, дав понять Надежде Павловне, что ее присутствие нежелательно.
Он жестом предложил молодому человеку сесть и сурово заговорил:
— Вот что, Айвар Теклай… Я предвижу, что ты начнешь кивать на презумпцию невиновности, и заранее тебя предупреждаю: мне достаточно того факта, что с твоим появлением у меня в доме все пошло наперекосяк. Я теряю шанс устроить дочери благополучное будущее, рискую рассориться с давними хорошими знакомыми и треплю себе нервы из-за какого-то дешевого трагифарса. Но сегодняшняя история — это перебор даже для меня: вляпался ты, чужой и не самый приятный мне человек, а отвечать должен я! Кто я тебе, отец, опекун? И доверять тебе я не вижу оснований: как в вашем ремесле можно обойтись без допинга? Одну дрянь приходится принимать для того, чтобы все ниже пояса работало, а другую — чтобы забыть о том, что с вами на этой работе делают.
— Кому-то, может быть, и приходится, но не мне, — возразил Айвар. — Это не аргумент, а ваши домыслы, и я вообще не обязан был давать вам свои вещи, если на то пошло.
— А ты не такой простой, — заметил Андрей Петрович. — Но судиться с тобой я не собираюсь, я хочу, чтобы ты понял наконец: у моей семьи всегда была безупречная репутация и я не позволю ее осквернять подобными слухами! Хватит уже того, что ты появился в моей жизни. Ты вообще представляешь, какого терпения мне стоило закрыть глаза на твое прошлое занятие? Принимать тебя в своем доме, руку тебе подавать, только бы Нерина не расстраивалась! Каково мне было сознавать, что ты, боже мой, ты вообще прикасался к моей дочери?! Да ты, юродивый несчастный, понимаешь, что у меня сердце, и так не слишком здоровое, разрывалось от одной этой мысли?!
Голос у мужчины сорвался и он судорожно сглотнул.
Айвар сидел словно оглушенный, глядя куда-то перед собой и не решаясь поднять глаза на Андрея Петровича. Он не знал, какие слова могут успокоить отца невесты, и не мог понять, отчего не оправдала себя его врожденная чуткость к людям, как он мог давным-давно не уловить столь мощного заряда ненависти и отвращения, который сейчас исходил от его несостоявшегося тестя.
Но в то же время его хлестнула едкая обида на этого человека, который даже усадил его на диван словно для того, чтобы смотреть на него с возвышения.
— Между прочим, невинности я вашу дочь не лишал, — тихо сказал Айвар.
Андрей Петрович глянул на него и заговорил таким же тихим, но опасным холодным голосом, который был страшнее всякого крика:
— Что? Это ты смеешь говорить о невинности моей дочери? Ты, по которому разве что поезд не прошелся? Да ты можешь испортить кого угодно! Нерина ведь мне рассказала, как ты прославился еще у себя в деревне, когда развратил ребенка…
— Что я сделал?! — невольно повысил голос Айвар, наконец взглянув на него. — Во-первых, это была молодая девушка, моя ровесница, а не ребенок, во-вторых, я не совершил ничего страшного, а в-третьих, почему она обсуждала это с вами? Вы тут вообще при чем?!
— Избавь меня от подробностей и смени тон! Неважно, сколько ей было лет: она была девственницей и чужой почти супругой, что само по себе священно. И как я, по-твоему, могу к тебе относиться после такой информации? Как бы я тебе доверил свою родную дочь? Да, мы с ней, слава богу, в таких отношениях, что она может рассказать мне о своих сомнениях и попросить совета. И так и должно быть в семье! Я не рассчитывал, что Нерина до замужества останется невинной, хотя ничего плохого в этой традиции не вижу. Но если уж она вступает с кем-то в близкие отношения, я хочу, чтобы они были здоровыми, гармоничными и перспективными, чтобы она могла родить от этого мужчины детей и не сомневаться, что он прокормит ее и их, чтобы мы могли гордиться ее браком и не тревожиться о своей старости. Если он способен это обеспечить, то я готов пойти на некоторые уступки.
— А я знал, что вы все сведете к этому, — неожиданно усмехнулся Айвар. — Так чем вы лучше эфиопского полуграмотного мужика? Когда его молоденькая дочь хочет любить и быть любимой, так это грех, а когда в таком же возрасте ей кое-что отрезают и отдают в жены мужлану, для которого она будет рабочей и рожающей скотиной, — это нормально! Потому что вам, таким отцам, это выгодно! Вам, может быть, рассказать, как это обрезание делается, чтобы вы подумали, кто в той истории был настоящий преступник?
— Если у вас это делается веками, значит, большинство это устраивает. Просто с западной модой на феминизм вокруг этого стали раздувать истерию, а мужское обрезание почему-то до сих пор никого не смущает. И то, чего я хочу для своей дочери, выгодно в первую очередь ей самой. Послушай, парень, это уже беспредметный разговор! Мне тебя жаль, тебе не повезло, ты повидал очень много дурного и грязного. Но при чем здесь я и моя семья, почему мы должны за это расплачиваться?!
Последние слова он почти выкрикнул, и тут Айвар снова на него посмотрел.
— Ладно, вы просто хотите, чтобы я уехал? И как на самом деле обстояло с этими якобы наркотиками, вас не особенно волнует? — безучастно спросил он.
— Именно так, — кивнул Андрей Петрович, — я сам заинтересован в том, чтобы эта история поскорее забылась, так что тебе действительно стоит уехать по-хорошему.
— А иначе? — тихо произнес Айвар, пристально глядя на хозяина.
Отец Нерины присел напротив него на стул и сказал уже более спокойно, хотя равнодушный, изучающий взгляд юноши его откровенно пугал:
— Да, мыслишь ты в верном направлении… Угрожать я тебе не стану: мы можем обратиться в органы, но ты же сознаешь, что мне самому этого не хочется, — в первую очередь я не желаю, чтобы полоскали мое имя, а кроме того, ты все-таки был нашим гостем. Конечно, с этого момента я вправе запретить тебе появляться в своем доме, но ты наверняка и так уже понял, что тебя здесь больше не ждут.
Айвар кивнул, и Андрей Петрович продолжил:
— Поэтому я просто прошу тебя, как немолодой человек, рассчитывающий хоть на малую толику уважения: уезжай домой по-человечески, не ломай жизнь незрелой девочке, у которой и без тебя немало проблем. И заодно дай нам спокойную старость. Я же не желаю тебе зла, у тебя еще может сложиться жизнь там, где ты на своем месте. Здесь тебе места нет, не сочти за обиду. Оцени хотя бы эту просьбу.
— Что же, считайте, что я оценил, — ответил Айвар и встал. — Только у меня есть ответная просьба, если вы позволите. Меня позвала сюда Нерина, поэтому я хочу услышать лично от нее, что она хочет, чтобы я уехал. Именно такими словами и без посредничества. Если она это сделает, то я клянусь вам, что после этого вы никогда меня здесь не увидите и ничего обо мне впредь не услышите. Но до этого на мне нет никаких обязательств.
После этого Айвар быстро ушел. Андрей Петрович горестно обхватил голову руками, и подошедшая жена без слов поняла, какой это был тяжелый разговор.
— Что же делать, Андрюша? Может быть, Неричке не надо ничего говорить? Ну не верю я, что он мог в такое впутаться, — растерянно сказала Надежда Павловна.
— А когда еще будет возможность что-то ей сказать? Она же уперлась в то, какой он необыкновенный, ничего слушать не хочет! Сейчас, может быть, ее хоть реально припугнуть удастся. В крайнем случае придется все-таки сообщить куда надо. В тюрьму его никто за мизерную дозу не посадит, не волнуйся, но и вида на жительство после такого сигнала не видать. И нечего ему тут делать. А Нери погорюет о нем пару месяцев, зато потом у нее наступит нормальная жизнь! Она еще будет нам за это благодарна.