: Колонки были соединены параллельно.
: Провод-в-провод,—
— И запись была моно.
— Как и магнитофон, и усилитель...
—— Тут КрАкодил показывает мне в темноте свою руку:
— И рука его светится.
: Светится мягким зеленоватым светом перчатка, надетая на неё.
: Гнилушка —
— Он вымазался в светящейся трухе, когда переползал через старую крепь.
Только гниль, что размазана у него по ладони, светится в такт музыке.
— И я уже совсем перестаю что-либо понимать.
Лишь слушаю — и всё.
А потом запись кончилась —
— ‘И НАЧАЛОСЬ КИНО’:
: Все разом кинулись из грота.
— Выход из Десятки один, узкий; возникла давка...
Этот момент я очень плохо помню. Помню только — огромное, безмерное чувство страха, что гнало нас — куда?..
: ПРОЧЬ-ПРОЧЬ-ПРОЧЬ-ПРОЧЬ-ПРОЧЬ-ПРОЧЬ...
< ... >
: ЛАКУНА.
..: Очнулся я вместе с другом Егоровым в Бородинских Полях — есть системка такая по соседству с Десяткой. В голове одна мысль: надо дойти до Белой Колокольни.
Там натёки очень красивые; их ещё Белой Бородой называют... А правильнее — “мундмильхен”, лунное молоко. Место для всего ильинского народа почти культовое — как Сумасшедший Барабанщик в ЖБК или места гибели Шагала и Шкварина; специалисты по карсту, споря о происхождении этих натёков, полагают их весьма целебными — известно только, что к собственно карсту они имеют не самое прямое отношение,—
— НО ПОЧЕМУ ИМЕННО ТУДА???
: Не знаю.
— Идём. Точнее, пытаемся идти.
Дорогу до Колокольни знаем, как свои пять пальцев — с закрытыми глазами бы дошли, и без света,—
: как от Журнала до выхода —
— НО ПОЧЕМУ-ТО МЫ НЕ МОЖЕМ ТУДА ДОЙТИ.
: Всё кружим, кружим, кружим... Как чайники, путаемся меж плит, щелей, шкурников, каменных глыб, крепей, поворотов, развилок...
— И не узнаём ничего вокруг:
: Другая Система. Не Ильи.
Измученные и осатаневшие от этой мистической круговерти, мы с Сашкой буквально падаем на какую-то большую треугольную плиту — каждый у одного из её углов.
: Третьим своим углом плита упирается в стык потолка и стены.
— Всё,— говорит Егоров,— давай бросать монету: идём дальше — или пытаемся вернуться.
: Монеты у нас нет.
И мы не представляем, где находимся.
— Абсолютно. В родных Ильях...
Тогда мы решаем бросить перчатку. И загадываем: если упадёт ладонью вниз — ищем Белую Колокольню; если вверх — ищем дорогу обратно. До грота.
: Бросаем...
Она падает ровно посредине этой плиты.
: В самом центре.
— И одновременно на том конце плиты, что был пустой и как бы упирался в свод, возникает Совершенно-Очумелый Сталкер.
: Полная симметрия.
: Мы сидим молча в вершинах этого тысячетонного треугольника и смотрим на пустую перчатку, которая лежит на боку точно посреди между нами — и показывает нам фигу.
: Так у неё сложились пустые пальцы.
— Где Десятка? — наконец спрашиваю я у Сталкера.
— Там,— отвечает он, немного заикаясь — вместо того, чтоб, как обычно, среагировать: “не брал я твою десятку...”,— я пока упираюсь в неё своей ж...
— МЫ С САШКОЙ БУКВАЛЬНО СМЕТАЕМ ЕГО С ЭТОЙ ПЛИТЫ:
... а потом долго, долго — очень долго — приходим в себя.