6) Левитация — для подъёма и спуска в колодцах, ведь не будут же они в будущем лазить, как мы, по гнилым верёвкам?.. А антигравитацию рано или поздно откроют;
7) системы автоматического топографирования: ты идёшь по штреку, а малюсенький персональный компьютер — в виде, скажем, браслета на руке с экранчиком-планшетом твой путь вычерчивает, и обрисовывает ход;
8) и прочая дребедень:
: Потому что — что всё это против маленького кусочка плекса?..
— Но замирает сердце, когда думаешь о том, что будет.
Ведь впереди — Вечность.
ГОЛОС ПЕРВЫЙ — ПРЕДЧУВСТВИЕ:
..: Конечно, “под газом” начинать серьёзную работу не стоило. По крайней мере, вначале. То есть потом мы, может, попробуем трансляцию и в таком ( я даже думаю, что можно и круче ) состоянии; всё это будет нам важно...
— Но начинать нужно красиво.
И так как от этого постоянного барабанного боя вполне может поехать, и даже улететь крыша — а это в наши планы никак не входит ( по крайней мере в мои личные ),— в наши планы входит наоборот: по возможности привыкнуть к этому барабанному бою — мы с Питом изящно догоняемся “коком” ( доза не вполне гомеопатическая, благо Пищера и его экономЫчного друга Егорова по близости нет — сдрейфили жить здесь и зашхерились в благополучной своей Липоте ); съедаем по бутерброду с разумно заначенным паштетом — заначенным мной от всех, включая себя и Сашку,— провалялась, сердешная, венгерского производства микроскопических размеров баночка с симпатичным таким гусиком “на обложке” на самом дне моего транса — а я полагал, что она каким-то образом при заброске сгинула,——
— и презрев известные сношения с примусом, которые могли привести к зачатию и появлению на свет чая, ложимся спать:
: До скорого условного утра. Да.
( Видит егоровский бог — как я ненавижу “скобки”,— но приходится вновь пояснять для бестолковых: “условного” на этот раз не потому, что нет часов — часы нам вернули в ‘целкостности’ и сохранности, но я не Егоров, я в возможности их возвращения и не сомневался, да,— “условного” потому, что я ненавижу будильник — оружие пролетариата с его внутренним, несовместимым с моим само-мнением, когда меня следует вынимать из кайфных объятий ‘морфея-и-невредики’,— а стало быть утро у нас наступит не раньше, чем я проснусь: сам, без дурацкой посторонней помощи. И Пит получил от меня сПИТциальные инструкции на сей счёт:
— Даже если он “Зоолоок” пищеровский в этих каплях вдруг услышит, чтоб будил не ранее второй части: она там самая интересная, да.
— Вот если б вдруг в Барабанщике Сам Андерсон заиграл... “Но об этом можно только мечтать”: нет у Пищера записей “Джетро Талла”, не доходит ни до него, ни до ‘касэпэшно продвинутого’ друга Егорова Настоящая Музыка,— выше попсушника ‘Ж-М-Ж’ они подняться не в силах,— а я почему-то забыл все свои кассеты дома... За то и страдаю — почти месяц уже. Да. И с удовольствием закрываю эту проклятую “скобку”: )
— вот так.
И ложась, всё никак не могу заснуть; долго лежу без движения в спальнике и “гоняю” про себя “Акваланг” — полностью всю ленту, включая все её склеечки и ракорды, и полтора раза записанный “Гимн 43”, потому что на него пришёлся конец “стороны А” кассеты, когда писал по первому в своей жизни, самому запоминающемуся разу — такой подлый, чисто советский метраж ленты в ней оказался, а другой под рукой не было,— и всё слушаю бой, стоны, крики, удары, стук, падение и кашель этих сумасшедших капель — и внутри меня всё больше и больше нарастает странный нервный пульсирующий комок — боли, тревоги, тоски и печали:
: Совсем, как с утра, когда Пищер скомандовал после завтрака “на разделку становись” — и грот построился попарно, рассчитавшись на первый/второй, и начал пилить каждую шмоточку на две супружески-разводные половинки,— а мне чего-то от всех этих разводных делёжных сборов дурно-тошненько сделалось, и я забился в самый уголок, сказавшись регламентом своему коногону, и только мрачно позыркивал волком из клетки своего угла, как восторженно-идиотски делят, распихивая по симметричным трансам и коробам, наши до того совместно-неделимые шмотки братец Пит с брудером Сашкой под воительством и вовсе очумевшего от счастья Фюрер-Пищера...
: Гадость-не-гадость, гниль-не-гниль,— не разобрать, что возникли за этой делёжкой-разделением. Словно нельзя нам было этого делать. Не нужно. Но что я — со своими бредовыми предчувствиями?.. Ведь прекрасно знаю цену приколам бздёвым своим, да. А потому когда речь действительно заходит о деле — сочту за благо промолчать, и делать, что нужно. А приколюсь уж потом: при случае. Мало не покажется, да.
— И загнал я предчувствия поганые свои в комок, впрягся в трансы, что мне доверены были — и попылил вслед за отриконеными вибрамами Егорова по липотовому лазу... К вящей славе пищеровского безумия, да. И пока на облепленные грязью зубья егоровской обуви любовался, с трансами в шкурах сражаясь и одновременно от егоровских титановых когтей уворачиваясь, как-то этот комок размотал, размазал по штреку. Так, что к Липоте от него вообще ничего не осталось, да.
А как обратно с Питом полетели — без снаряги, почти на крыльях мечты — получилось, что собрал. Намотал на себя: вновь. И вот лежу, пытаюсь любимейший альбом ‘без прений заслушать’, хотя бы мысленно — а погань эта мандражная весь кайф ломает, вяжет по рукам и ногам паутиной полупредчувствий, полубредятины,— разбухает от долбёжки капельной...
«Завтра-завтра-завтра...» — дребезжит изнутри-и-снаружи в такт упрямой долбёжке капели.
: Спасибо.
— Но что будет завтра???
: С этой мыслью перемещаюсь в миры, хрен знает где расположенные.
И возвращаюсь оттуда с той же проклятой мыслью.
И будто что-то...
— Просыпаюсь одновременно с Питом.
... как тогда: Свечение.
— Только тревога изнутри-и-снаружи,—
: Давешняя.
Тревога — колоколом.
— Накатывает...
Нет, пока ещё — нет. Но что-то будет.
И — одно лишь движение руки — я запускаю всю нашу аппаратуру:
: Может — началось?..
Потому что никто не знает, как это будет — на самом деле.
— Я даже не смотрю на все эти магнитометры. Это не важно.
: Не такой я Егоров, чтобы об этом думать. И слава богу — ничего я в пищеровском “железе” не понимаю, и не стремлюсь понимать, как некоторые. Да. Моё дело — включить. И думать о другом,—
: Не о “железе”. Потому что тот, кто в данной ситуации размышляет о сути и смысле Процесса, и-как-там-кассетки-крутятся-да-упорядочные-сигналы-прописывают, ничего не получит.
— Хотя запись, быть может, останется классненькая. На память, да.
Потому как думать можно о чём угодно — только не об этой обезъяне.
: Пусть Пищер о ней думает — если у него нервы такие железные...
А я одеваю мягкую резиночку с электродами — как систему — на голову, и всё.
: Устраняюсь. На качество записи мне лично накласть,—
— Чтоб не сглазить: уж больно тонкие это материи...
Вот маленький кусочек плекса — это да.
— И сигарета.
— И ещё — последняя ‘железная’ мысль: Пит. Ага — тоже “оделся”.