: Поиск не Истины — лишь первого приближения к ней.
: Поиск направления, в котором надлежит сделать шаг. Один, первый — из скольких?..
: Сколько их ещё предстоит нам — после, потом — потом, пахотой, работой?..
..: Облако табачного дыма — самый настоящий волок, но почему-то к такому роду волоков мы все относимся без своеобычной нетерпимости — висит в гроте. Но табак пока есть, и есть крепкий чай, и кофе с ‘коком’, что поддерживают силы, и есть время, чтобы попробовать во всём разобраться.
“ПОКА ЕСТЬ” — хочется написать мне.
— Написал.
Время от времени мы греемся примусом — ноги укрываются штормовкой или ветровкой, и примус “на медленном огне” ставится на пол меж ног под эту шторму,— есть такой способ. Он очень помогает нам, потому что в гроте не то, чтоб очень уж жарко — всего +11,5о С по-Пищеру — но на такие мелочи, как температура, совсем не хочется отвлекаться: ‘по ряду причин на самом деле’,—
: Мы трендим — долго, очень долго — обо всех необычных подземных явлениях по очереди, вначале разговора составив их список,— “автопиротика”, “музыка под землёй” — когда вдруг начинаешь слышать то, что слушают в данный момент в гроте, отстоящем от тебя на пол-Системы — или то, что слушали в этом гроте за много времени до твоего прихода,— и, конечно же, ‘Ж-М-Ж’: кумир и светоч нашего подземного психодела,— и “флуктуации течения времени”: как ускорение, так и необъяснимое замедление течения его — или его восприятия, что равнозначно, как догадываемся мы с Пищером, тому же самому процессу, “только со знаком минус” — когда за “официально истекшие” пять минут, оказывается, умудряешься прослушать часовую кассету на магнитофоне и приготовить жрач на десять персон,— и, конечно же, Свечение: столь классно “объясняемое” официальной спелеологией, как результат повышенной подземной концентрации радона… Одна беда: непонятно, с чего это он обязан светиться,– “беда № 2” — при точных измерениях выяснилось, что радона пресловутого под землёй – кот метафизики наплакал. Так что ближе Пита с его загадочным “состоянием несостояния кауманек” пока никто не подошёл,– ну да я уже писал, что думаю по этому поводу. А потому перехожу к следующим пунктам нашего спелеоаномального перечня: “исчезновения” — дико-загадочно-необъяснимые — почему-то только правых перчаток (!!!) и всякие конфликты с техникой и аппаратурой под землёй: тут мне, пожалуйста, не нужно вешать лапши,— я не Сталкер, готовый любой “технически-загадочный” артефакт списать на пижонско-гуманитарное “бывает” — что от вопиющего незнания механики и электроники, да элементарных законов физики в объёме шестого класса средней советской школы — со мной этот номер не пройдёт, как не пройдут и пищеровские стенания, что “ильинская фонарная болезнь” — когда фонари после часа пребывания под землёй, конкретно в Ильях, перестают нормально работать — от Евы, видите-ли,— знаю я прекрасно, от чего эта болезнь < если кому интересно — процитирую самого себя из своего шестичасового спора-перебранки с Пищером,— естественно, фрагмент меньше чем на минуту — а не весь спор; так вот: Причина Первая — подземная влажность и насыщенность воздуха весьма “специальными” аэроионами, о заряде которых догадайтесь сами; Причина Вторая — дополнительный окислительный электрический потенциал, что существует на любом электрически важном фонарном контактике; Причина Третья — гавёный, не предназначенный к этому материал, из которого изготавляют контакты всех бытовых электрических фонариков — и оттого любая, с пониманием сделанная самоделка под землёй будет работать в сто раз надёжнее, чем заводское штампованное дерьмо,— то же, кстати замечу, относится и к усилителям, и вообще к любой электронно-звуковой аппаратуре, выпускаемой в нашей ублюдочной стране,— ну и Причина Четвёртая, Апокрифическая — сколько существует фонариков, столько и имеется причин их выхода из строя. Поштучно,— а потому я закрываю эти комментирующие полупрофессиональные уголки и возвращаюсь к прерванной мысли — после несколько наглого напоминания: именно оттого, что я профессионально разбираюсь в подземном “железе”, мне невозможно навешать спелеомифологической лапши на уши —— но тем загадочнее для меня целый кадастр случаев, для обывателя почти неинтересный — но у специалиста артефактно-срывающий крышу; за невозможностью приведения полного конспекта моей времясдвигающей беседы с Пищером уклонюсь от их поимённого перечисления/обсуждения – ходящий под землю подобные случаи знает и без моих жалоб, метать же литературно-подземный бисер спелеоаномальщины перед прочими — себя не уважать, и в принципе не уважать Читателя: Того, Кому Важно, Что Происходит; в достаточной степени интересно — как; внутренне небезразлично Что За Этим Стоит — и уж совсем накласть на мыльно-обывательские бытовые кондовые перечисления в стиле “Евгения О!..” >,—
— а ещё — самое дикое, загадочное и необъяснимое совсем уж никак ( ни душкой Питом, ни даже в первом приближении к дурдому Продвинутым в означенном направлении Пищером ) проявление САЯ — СПЕЛЕОТРАНСГРЕССИЯ: когда ты идёшь, идёшь себе по штреку,— на секунду задумываешься о чём-то своём, далёком от конкретных движений руками и ногами–— и вдруг оказываешься в том самом месте, куда стремился. Мгновенно. Пройденного пути при этом не помнишь — будто его не было — и, что вообще непонятно, часы твои показывают, что ты как бы и не шёл. То есть на верняком часовой путь у тебя от силы уходит секунд ( а не минут!!! ) пятнадцать.
— И, конечно же, наша Свеча.
: Мы трендим обо всём этом, пытаясь каждому из явлений дать хоть какое-то разумное объяснение — и прикидываем, какие эксперименты можно поставить под землёй для опровержения этих “разумных”, на первый взгляд, “объяснений”. Потому что в соответствии с мудрым принципом средневекового болтуна-трендилы Окама вначале следует утопить в грязи и нечистотах все простые, естественные с виду предположения — а уж потом стартовать в “эмпиреи”. Иначе только руками намашешься — ко всеобщему посмешищу. И ничего не добьёшься.
: Кроме дальнейшего развития чувства юмора у таких типов, как Майн... — и так далее по всем пунктам, не минуя, между прочим, и пятого: ибо имя у нашего Дорогого-Единственного...
: Хрестомотивное, в общем Имя. Но не то, которое вы банально подумали — а другое, в анекдотах практически не встречающееся: за очевидной скудностью кондовых юдофобных фантазий.
— Классное, между прочим, на мой взгляд, имя,— и чего его бедняга Сталкер стесняется?.. Даже из пращи ‘из прЫнцыпа’ камни метать так и не научился — хотя я предлагал ему. Сложного-то, в сущности, нет: тёзка его малолетний вон, какого великана с первого броска уложил... Ну да ладно.
— Наконец наступает момент, когда Пищер начинает полагать, что мы уже достаточно “сдвинулись” ( по крайней мере, во времени ) от наших невидимых из Липоты партнёров — то есть, соответственно, клюёт носом, первым же ударом опрокидывая на себя кружку с недопитым возбудителем — и поскольку иные пути для дальнейшего приближения к Светлому Завтра исчерпаны, мы заползаем в спальники и гасим свет.
: Всех, что есть в гроте. < Фраза написана для чтения вслух. Кто чтит мои печальные строки про себя — а не про нас — может её и не читать. А если уж прочёл — по глупости и не от хорошей Ж. — то пусть теперь прочитает задом наперёд, то есть справа налево: чтоб они рекурперировали в Информационном Поле Вселенной — при этом не выпуская, а втягивая в себя воздух,— подсказка Мудрого Пищера, уже совсем в бреду из спальника. >
«Всё,— полагаю я,— на сегодня действительно ‘хвахыт’».
— Закуриваю, ибо просто не представляю, как без этого ритуала можно благопристойно отойти ко сну. Вечерняя сигарета для меня тоже самое, что утренняя для Сталкера. Любер вообще считает, что если утром не покурить — тогда и просыпаться не стоит. Ну, а я полагаю наоборот: утром ещё туда-сюда, встаёшь всё равно без сознания, то есть о жизни совсем ничего не понимаешь — потому как если бы понимал ( хоть немного ) — не рисковал просыпаться; ну а вот ко сну, как правило, отходишь в полном сознании — и тут без сигареты, чтоб успокоиться и забыться в тревожном сне, просто не обойтись. И потому я закуриваю её, лёжа в тёплом своём синтепоновом спальнике — и на всякий случай провожу светящимся угольком перед лицом в воздухе, описывая “знак вечности”: есть такой тест на предмет так называемой “второй гармоники”,— мы выявили его почти случайно, когда только начинали копаться во всех этих аномальных подземных явлениях.
: Послесвечение — на некотором расстоянии от огонька сигареты, которой ты описываешь в воздухе горизонтальную восьмёрку, следует второй точно такой же огонёк. Если ты его видишь — значит, вошёл в резонанс с этим местом, и вот-вот начнётся нечто необычное.
— И тут я вижу его. Ничем не отличимый от материальной матрицы, он следует за ней, как привязанный, на обычном своём расстоянии. Некоторое время я наблюдаю за ним, затем для проверки убыстряю и усложняю движение сигареты.
: Не отстаёт. Значит, он. Тогда я провожу самый последний тест — пишу сигаретой в воздухе одно слово. Три раза и быстро. И ставлю вопросительный знак. Огонёк, будто чуть задумываясь там, где кончается одна буква и начинается другая, тем не менее в точности повторяет моё движение: то чуть ускоряясь, то притормаживая. Но с одним небольшим отличием: вместо вопросительного знака он проводит вертикальную черту — и словно вспыхивает внизу точкой.
: Значит, Она.
— А что? — одновременно говорит Пищер, будто и не храпел у меня под ухом пять минут назад,— давай сразу: прямо сейчас?..
: У дураков всегда мысли сходятся... Но хватит стёба. Прокомментируем его фразу иначе —
: Как чувствовал. Хотел успеть,—
— Потому что потом мы долго будем судить/рядить со Сталкером, кто же из нас успел урвать-захватить ‘больший кусок’ спелеоаномального ильинского счастья, то есть прикола: они с Питом, что хоть выспались напоследок перед тем, что произошло дальше — или мы с Пищером, проведшие последние часы этого нашего пребывания в трале о подземных Чудесах,—
..: когда отойдём. Некоторое время спустя и после.
— Без ‘кока’,— говорю,— без “травы”?
— Ну их к чёрту,— отвечает Великий ПЖ,— давай, как есть. Главное — попасть в такт.
: “В такт” — это мне снова непонятно, ну да ладно. Моё дело — “нажать на кнопку”: аппарат возле меня лежит. На соответствующе застеленном полиэтиленом плоском камушке.
И гармоника — значит, можно. Можно сейчас:
: П о п р о б о в а т ь —
— Вот только свет включать неохота: уйдёт всё...
Что ж — попробуем в темноте. На ощупь. Главное, взять именно ту кассету. И поставить её той стороной. ( А то — не дай Бог, перепутаю — и что тогда Сталкер в Сумасшедшем услышит? Розенбаума или какого-нибудь иного вегетарианского дерьма у нас, понятное дело, нет — но какие же нервы нужно иметь, чтоб не “съехать” вместе с крышей своей — ‘окончательно-и-беспаворотти’ — услыхав, скажем, вместо долгожданного ‘Ж-М-Ж’ в шуме и стуке капель что-нибудь вроде Кинг Флойда или Пинк Кримсона? Охотно, конечно, я бы поставил обожаемых Сталкером “Таллов” — но “нет у меня с собой цветного телевизора!”: не перевариваю я подобных ‘группешек’, вянут у меня уши от манерной акустической бессмыслицы — вот и не брал, естественно, сюда,— а Сталкер, по обыкновению, своих дома забыл. И слава Богу — потому что искус у меня разыграть его просто, конечно, бешенный — пусть думает, что у него крыша с квартиры съехала,— но ведь с другой стороны, если б он их дома не позабыл — точно б за этот месяц изнасиловал всех в гроте ‘примудительным’ слушаньем... Да и не “пробьёт” подобный ‘муз-икальный’ сюр нашу Двуликую. Потому как, чтоб с Ней посредством Музыки сообщаться, нужно для начала быть хоть немного гениальным — а не таким, с позволения сказать, “чуть-чуть беременным ‘thick as a brick’ом”, как Ян Андерсон из аналогичной команды. )
— Впрочем, всё от Неё:
: Что выберет — то и поставит моей рукой. И переадресует Питу и Сталкеру — если прав Пищер.
И я своей не дрогнувшей ни на секунду рукой достаю из кассетницы кассету — почти наугад — и вставляю её в магнитофон:
Не в медицинско-фискальное чудо японской звукотехники — а в более приличествующий случаю двухдинамошный стереопанасоник — по форме скорее напоминающий пенал, чем привычную бандуру совдеповского звуковоспроизводства,— но этой своей плоско-вытянутой формой как нельзя лучше соответствующий нашей подземной эксплуатации, а потому и взятый мной в “комке” на Измайловской специально для этого Пребывания ( тоже эксперимент был — благополучно, кстати, себя оправдавший,— вот только начальство пищеровское чек, предоставленный мной, оплатить отказалось, и покрыло меня при этом такими словами, которые и не таких, как я, с детства знакомых с Мамонтом, в холодную дрожь бросали — ну да ладно ),—
: Вставляю наощупь. В абсолютной окружающей нас бархатной пещерной тьме, с едва воображаемыми в ней фантастически ломаными сводами,—
— И нажимаю на клавишу, которая по своему пространственному расположению на верхней панели мафона соответствует моему представлению о расположении клавиши “ВКЛ”, она же “PLAY”. То есть “ПУСК”.
— и вижу в темноте, что идёт со стороны Хаоса, свет.
— “И РАЗДАЁТСЯ ПРЕКРАСНАЯ МУЗЫКА”...
: То есть дальше всё происходит под “РАНДЕВУ” — не захотела Она на такую ‘встречу’ “ZOOLOOK” тратить.
Короче — картина уже совершенно-аллергическая — и последняя:
“ВРАЧИ ПРИЛЕТЕЛИ...” На Саврасова это похоже меньше всего < вариации названия оставляю за Мамонтом > — грязный х. известного художника; совок, сплошь гОвно, “3 Х 8, 8 Х 7”,— рама в виде решётки, неэстетично оплетённой колючей проволокой под током. Приписывается 1917 году. И так далее —
: . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . ,—— Л и п о т а !..
ГОЛОС ВТОРОЙ — О СОВКЕ:
— И описывать то, что было дальше, нет смысла.