Меня просто колотит. Стою, смотрю на то, как сестра, еле передвигая ногами, выходит из квартиры и не могу успокоиться. Не знаю, что делать и куда бежать. Паника накрыла и не отпускает. Разве она не должна проходить быстро? Разве мозг не должен сгенерировать какой-то выход из ситуации и послать сигнал организму типа “хей, есть решение, оставить беспокойство”?
Горло сушит, а в голове вакуум. Не представляю, что предпринять. Хотя нет, не так, мозг начинает выстраивать план действий, но спокойнее от этого не становится. Даже наличие доктора рядом, не успокаивает, а кажется выбешивает еще больше. Она увидела на столе в гостинной бутылку вина и закуску, и для нее все стало очевидно и ясно.
Я понимаю, что у врача скорой нет времени на сопереживание, сочувствие, да даже возможно на вежливость, но можно хотя бы не так брезгливо.
Меня трясло все время, пока я ждала машину скорой. Ходила из угла в угол и меня натурально трясло. Не знала, то ли подойти к сестре и как-то поддержать ее, хотя что я там вообще могла сделать не понятно, то ли бежать к племянникам. До чего не додумалась точно, так это до того, чтобы прибрать все со столика возле дивана, где мы сидели, а подоспевший врач, посмотрев, сделала однозначный вывод.
— Ооооо, ну тут все понятно… Ну и куда тебе рожать, если только и думаешь, как за воротник залить? На выскребание поедем дорогуша? — первое, что сказала врач скорой, посмотрев на обстановку комнаты.
На первый взгляд, наверное, и правда все очевидно — бутылка вина, полупустые тарелки с нарезками, пустые упаковки из под пиццы и суши на полу, разбросанные вещи, а на диване перед всей этой “красотой” беременная девушка держится за живот. Последнее я узнала в тот момент, когда она согнулась от боли и я попыталась выяснить, что болит, хотя, идиотка, должна была догадаться, когда она активно подливала мне, так и не налив себе ни грамма, но… мы не виделись два года и у меня было на тот момент другое в приоритете — насмотреться и наговориться с ней.
Вопрос, вызывать ли скорую, даже не стоял. Зато сейчас стоит другой — будут ли эти очевидно предвзятые врачи достаточно профессионально выполнять свою работу?
— А вышкребания у вас хорошо делают, да? — рычу на врача, почище любого тигра.
Но видимо мое поведение она воспринимает как-то по своему, потому что бросает на меня полный презрения взгляд и выдает с такой же презрительной ухмылкой:
— Еще никто не жаловался.
— Оно и заметно, — выплевываю в ответ, — у вас мозг весь подчистую вышкребли, а вы и рады, — и продолжаю пока из рта врачицы, который открылся от шока, не вылетело что-то еще, — если б вы посмотрели повнимательнее, то видели бы что бокал был всего один, и пила я. Она пила сок!
Леська, в информацию о том, что вино в малых дозах полезно при беременности, не верит и не поддерживает, и теперь то очевидно, почему на самом деле не пила. Но сначала мы заказали пиццу и суши, ей прям до одури хотелось, опять же теперь понятно почему, а потом раскрыла один из чемоданов, который оказался забит всяким кофточками и прочей ерундой.
Давно у нас повелось дарить друг другу что-то из вещей, что-то прикольное, а чаще неординарное, что себе никогда бы не купил, а зачастую даже бы не посмотрел, и вот такого она приперла целый чемодан, аргументировав тем, что это за два года накопилось — вот и весь наш бардак. Это я еще молчу про сумки с вещами племянников и ее, которые мы тоже бросили до лучших времен.
И вот это все она тащила беременная. Настучать бы ей по голове, если б уже не было так плохо.
— В мои обязанности не входит выяснять кто и что пил, — выплевывает докторица.
— Так, а какого хрена вы тогда смотрели на алкоголь и сделали выводы, если это не входит в ваши обязанности? А если надо это знать, то могли и спросить. — ору, как полоумная, но меня просто бесит эта тетка.
— Слушайте, я все понимаю, но мне тут как бы плохо, не? — тянет Леська. Пока я орала, сестра успела выйти из квартиры, пересечь далеко не короткий тамбур, вызвать лифт и он даже успевает приехать.
Бросаюсь к ней и захожу в лифт, тетка-врач вваливается следом, а я психую снова:
— А у вас носилок нет? Это нормально, что беременная с такими болями идет пешком? — и честно я уже не знаю, я больше за сестру беспокоюсь или просто хочу наорать на эту вредную тетку. Может, если б она себя изначально так не вела, я бы тоже была поспокойнее.
— Ты фильмов пересмотрела? — впивается в меня глазами врачиха. — Тебе таскать их кто будет? Я?
Да, блин. У них разве на такой случай не должен быть в бригаде санитар какой-нибудь, плюс к нему водитель? Да плевать, если б сказали я бы нашла. Я бы тут весь подъезд разбудила, чтобы найти пару мужиков, которые бы унесли носилки. Я сама готова быть одним из этих мужиков, потому что черт побери, даже ни разу не беременная я, догадываюсь что когда у беременной настолько сильно тянет живот, это ни черта не нормально.
— Леська мужу позвонить, родителям? — перевожу фокус внимания на сестру и кажется уже не в первый раз задаю этот вопрос, потому что на эту тетку я сейчас могу только еще громче орать, еще и с матами.
Леська стоит, придерживаясь за стенку лифта, второй рукой держась за низ живота. А у меня кажется вся кровь отливает от головы, сестре определенно становится хуже. Она кривит лицо от боли, хоть до этого и держала невозмутимость на лице, и руки подрагивают. Только тетке-врачихе пофиг, стоит как ни в чем не бывало.
И почему этот гребанный лифт так медленно ползет вниз? Еще пять минут и скорая будет увозить отсюда двоих, потому что смотрю на сестру и страх за нее просто не дает не вдохнуть не выдохнуть.
Не смотря на все это, Леська умудряется усмехаться:
— Всего лишь надо было заболеть, чтобы ты позвонила родителям?
До меня не сразу доходит, что она имеет в виду, а когда доходит…
— В такой момент шутишь? — у нее жутко болит живот, а она прикалывается. Как так-то вообще?
— Да какие уж тут шутки, столько лет не звонила не писала, а тут готова и сама, даже пистолет к голове приставлять не пришлось, знать бы раньше… — кряхтит, сквозь зубы, — а если серьезно, то Пете в отъезде, а родители несколько дней, как улетели к морю отдохнуть. Сегодня точно их не трогаем, а завтра посмотрим. А вот на работу тебе придется позвонить уже сегодня, я без тебя не справлюсь.
И вот если б она не сказала, я б еще не скоро выпала из прострации и догадалась позвонить. Благо телефон со мной, так и не выпустила его из рук с момента вызова скорой.
Уже выходим из подъезда к машине с крестом на капоте, когда на том конце провода мне отвечают.
— Саша, это Юля, мне нужны выходные за свой счет с завтрашнего дня и как минимум на неделю.
Боковая дверь скорой отъезжает и я подскакиваю к Леське, чтобы помочь ей подняться на высокую ступеньку. Не слышу, что мне отвечает шеф, полностью сосредоточившись на сестре.
— Ты мне дашь выходные? Я все равно уйду! — повышаю голос, когда вижу, как сестра согнувшись и прикусив губу, опускается на кушетку, а врачиха отворачивается, копаясь в какой-то сумке и совсем не собирается ей помогать.
— Да. — не уверена, что мне ответ шефа не мерещится, потому что мысли заняты совершенно другим.
— Девушка, если не едете с нами, отойдите нам надо отъезжать. — это уже какой-то мужчина отодвигает меня от машины, крепко взяв за плечи, закрывает двери и отходит.
И только тут до меня доходит, что шеф дал отгулы, а скорая сейчас уедет.
— Какая больница? — долблю в двери.
Хоть одна путная мысль пришла за это время — узнать куда увезут сестру.
— Четверка, — немного приоткрыв дверь отвечает врачиха.
— Я напишу завтра, что привезти, — слышу глухой голос сестры, а потом дверь снова закрывается и машина трогается с места.
А я еще долго стою и залипаю в ту сторону, куда она уехала. Прихожу в себя, когда тело передергивает от холода.
Вскидываю голову вверх и вижу в своих окнах свет. Вот черт, Миша и Маша же наверху одни. Зашибательская я тетка. Подрываюсь и бегу наверх.
Племянники сидят в комнате смотрят очередной мультик на планшете. Как два котенка жмутся друг к дружке, толкаются плечами — кто отвоюет себе для обзора большую часть экрана. Такие похожие в своем упрямстве и такие разные в поведении. Машка более заводная. Мишка строже, будто уже сейчас понимает, что он мужик и какой на нем великий груз ответственности.
Они уже отвлеклись и больше не дуются на маму. Пока я паниковала дожидаясь скорую, Леська успела поговорить с детьми — рассказала, что отправиться на самой настоящей скорой помощи в отважное путешествие — дети восхитились и обиделись, потому что в путешествие могут отправиться только такие взрослые тетеньки и дяденьки, как Леська. Сама бы даже не додумалась сказать им нечто подобное и вообще не представляю, как бы объяснила им, что их мама в больнице.
Оставляю их и иду в гостиную — нужно навести порядок. На самом деле плевать, можно было бы закрыть дверь и уйти к племянникам, убрать все завтра — за ночь ничего бы не произошло, но мне надо чем-то занять руки. Не знаю, как кому, а мне физический труд помогает, пусть и такой незначительный.
Собираю пустые коробки в мусор, остатки еды в холодильник. Руками шевелю, но силы испаряются, как по мановению палочки. Так же резко и быстро, как из воздушного шарика выходит воздух, если его отпустить.
А ведь Леську скорее всего растрясло в дороге, пока она ехала и поэтому стало плохо. Зная сестру, она бы с места не сдвинулась, если б не важно себя чувствовала перед поездкой. А тут рванула ко мне, с двумя детьми, еще и сумки тяжелые таскала.
К беспокойству примешивается чувство вины и оседает горечью на языке и комком в горле, который невозможно проглотить.
Где-то сбоку вибрирует телефон, оповещая о входящем звонке. Отставляю посуду, которую собиралась отнести в мойку, беру в руки гаджет и опускаюсь на диван.
Антон. Даже удивиться не хватает сил, а уж разговаривать тем более, но на зеленый кружочек нажимаю.
— Да? — выдыхаю устало. И даже не уверена, что говорю достаточно громко, чтобы меня услышали.
— Юля, ты что придумала? Какие еще отгулы? — начинает сразу, пропуская приветствие.
Растираю глаза и сжимаю пальцами переносицу. Хочется попросить быть потише, и не потому что говорит очень громко, а просто мне сейчас нужны какие нибудь пять минут тишины.
— Антон, у меня проблемы, мне пришлось взять несколько дней за свой счет.
— Какие проблемы Юль? Что у тебя могло случиться? — и если кто-то подумал, что он пытается выяснитьчтоэто за проблемы, возможно для того чтобы помочь или просто посочувствовать, то “ха-ха” вам три раза, потому что он продолжает, — ты психанула из-за того, что я сделал Арине предложение? Это глупо, Юля!
— Антон, у меня проблемы, — пытаюсь достучаться еще раз до бывшего возлюбленного.
Говорю спокойно и не потому что не хочу показывать чувства Антону, а просто кажется выплеснула их все на тетку-врача и сейчас уже не могу ни орать и не агрессировать на него.
— Юля, я должен завтра быть с Ариной у организатора свадеб, у нас через три дня встреча с хореографом, а послезавтра с меня будут снимать мерки для костюма. Через месяц свадьба, у меня каждый день расписан Юля. Выйди на работу, не занимайся ерундой.
А я сижу опустошенная и даже ничего не дергается внутри от того, что он говорит. Слышу только “я, я, мне и снова я”.
— А ты не думал, что весь мир не крутится вокруг тебя? — отвечаю на его эмоциональный спич холодным безразличием с примесью злости. Не обиды, нет, именно злости. Почему-то сочувствия или поддержки я и не жду, но я надеялась, что он хотя бы услышит, что я ему вообще говорю, а он даже не пытается вслушаться и понять смысл произнесенных мною слов. — Ты не поверишь, но я живой человек и у меня тоже бывают проблемы и заботы. У тебя свадьба? Поздравляю. Вот только от этой новости мои проблемы не рассосались. У меня дела поважнее, чем примерка рубашечек и брючек, и бросать их ради ТВОИХ забот я не обязана и не буду. Тебе важно подготовить отлично свою свадьбу? Тебе никто не мешает, так же как и я, взять отгулы. А то, что их вероятнее всего тебе сейчас никто не даст, опять же не моя печаль. Не вижу рвения с твоей стороны приехать и разрулить все то, что творится сейчас у меня. Так с чего я должна входить в твое положение? Ты эгоистичная сволочь, Антон. И знаешь, что я тебе скажу? Пошел ты к чертовой матери!
Сбрасываю вызов и отшвыриваю телефон в другой угол дивана, будто это мерзкая склизкая жаба. Ощущение омерзения такое реальное, будто я действительно ее держала в руках.
Выйди на работу и все! Не малейшей попытки хотя бы спросить, что у меня произошло. Только он и его интересы. Не понимаю, как я раньше этого всего не замечала? Ведь он же не только сегодня стал именно таким… Два года отношений, а он считает меня меня эгоистичной мелочной злобной сукой, которая только и делает, что нарушает его наиважнейшие планы.
К глазам подкатывают слезы.
Быстро моргаю, сгоняя лишнюю влагу и смахиваю слезинку, скатившуюся по щеке. Как то все навалилось и я оказалась не готова.
В дверь звонят и приходится подняться, чтобы открыть. Не знаю, кто там, но даже к племянникам сейчас не могу зайти, а не то что уж принимать гостей.
Но открываю.
Глаза в глаза. Буквально ощупал взглядом всю с головы до ног. Обеспокоенно, внимательно, ничего не упуская из вида. Ноги, бедра, живот, руки, грудь, плечи, шея, лицо. Все обдает жаром, вот только не обжигает, а согревает, успокаивает и расслабляет. Еще раз очерчивает контур моего лица. Глаза красные и он это видит. Склоняет голову набок, прищуривается.
Саша…
И я не выдерживаю. Сама делаю шаг к нему и сама прячу лицо у него на груди. Сама “прошу защиты” и укрываюсь в его огромных объятьях.
Я сама выбираю и окончательно расслабляюсь рядом с ним.
К черту все. Просто нужен. Здесь и сейчас. И завтра это не изменится. Потому что вклинился, впутался, вплелся в мою жизнь и умудрился стать ее частью. Стал необходимым. Тем самым.
Как поняла, что именно он?
Объяснить сложно и просто одновременно. Сестру увезли в больницу, в комнате племянники, поскандалила с коллегой, а сейчас стою, прижавшись к его груди, и понимаю, что только сейчас начала дышать, не услышала и не знаю как, но поняла, что все будет хорошо…